Шервурд Спрингер - Искатель. 1992. Выпуск №6
Я последовал за Вулфом через всю комнату к вешалке, где находились наши пончо и фонарик. Присутствующие остались на своих местах, но, когда я уже натягивал капюшон, к вешалке подошел Фарнхэм. Он тоже взял пончо, надел его и открыл дверь. Проявлять вежливость с его стороны было слишком поздно, и я полагал, он выходит по каким-то своим делам, однако он проводил нас до машины. Дождь кончился, но с елей еще капало. Фарнхэм распахнул перед Вулфом дверцу автомобиля и, когда тот забрался внутрь, сказал:
— Не хочу, чтобы у вас создалось впечатление, будто я пытался утаить какие-то факты: вряд ли кто-нибудь здесь знает, что у отца Фила Броделла есть закладная на мой дом, и я не вижу причины сообщать им это, но если мистер Гудвин поедет в Сент-Луис и повстречается с Броделлом-старшим, этот факт, разумеется, станет известен. Лучше, если вы узнаете об этом от меня.
— Приличная закладная? — буркнул Вулф.
— Да, черт побери!
Билл хлопнул дверцей гораздо сильнее, чем следовало бы.
VIIВ субботу, в четверть одиннадцатого утра, я открыл дверь на первом этаже здания окружного суда в Тимбербурге и вошел в дверь, на которой значилось большими жирными буквами с позолотой по краям: «МОРЛИ ХЕЙТ. ШЕРИФ». Оказавшись в приемной и даже не удостоив взглядом сидевшего за перегородкой клерка, я прошел прямо в кабинет шерифа.
Признаюсь, было бы неверно думать, что я преследовал человека, укрывающегося от правосудия, но человек, которому я, образно говоря, наступал на пятки, все время ускользал от меня. Прибыв двадцатью минутами раньше на автозаправку «Престо», я подъехал к краю площадки, вежливо спросил служащего, здесь ли Гилберт Хейт, и вошел с яркого солнца в прохладу помещения, на которое мне указали пальцем. Гилберт, стоявший слева и укладывавший на полку жестянки с маслом, повернул длинную шею и посмотрел на меня, потом занял прежнюю позу и проверил, ровно ли поставил банки.
— Доброе вутро, — произнес он.
Если бы это случилось накануне, когда я только что вернулся из конторы Джессапа с документами в руках, я бы немного повеселился, но сейчас это было обычной рутиной.
— Да, утро значительно лучше, чем вчера, — ответил я. — Вот был дождичек!
Гилберт кивнул.
— Может, присядем и побеседуем?
Он снова кивнул.
— Я знал, что вы обязательно придете.
— Естественно. Если ваш отец по-прежнему не советует вам со мной разговаривать, тогда, может, мне следует сперва повидать его? Я не против.
— Ничего такого он не говорит. Он знает закон. Но здесь не место для разговора. Я полагаю, у вас есть бумага от окружного прокурора?
Я вытащил из кармана конверт, извлек из него «Всем, кого это касается», развернул и протянул Гилу. Он дважды медленно прочитал его, вернул мне и сказал:
— Вроде бы все в порядке. Пожалуй, лучшее место для беседы — прямо там, в кабинете отца. Мою машину взяла сестра, поэтому поедем на вашей. На машине мисс Роуэн, — уточнил он.
Я решил не возражать. Гилберт поставил на полку еще несколько банок, вышел, сказав напарнику, что ненадолго отлучится — это было его право, поскольку заведение принадлежало Хейту-старшему, — и уселся рядом со мной на переднем сиденье. До места назначения было всего полмили. Как обычно в субботу, все лучшие места для парковки оказались заняты, по я обогнул здание суда и проехал мимо знака: «ТОЛЬКО ДЛЯ СЛУЖЕБНЫХ МАШИН». Во-первых, теперь я был официальным лицом, а во-вторых, фамилия моего спутника — Хейт. Задняя дверь оказалась открытой. Я вошел первым и направился по длинному коридору к главному входу, где находилась главная лестница. Три двери слева были с железными решетками — за ними когда-то размещалась окружная тюрьма. Оказавшись в большом вестибюле, я свернул направо к лестнице, но, не дойдя до нее, резко остановился и обернулся — Гил устремился обратно в боковой вестибюль. Останавливать его я особого желания не испытывал, но мне хотелось все знать наверняка, поэтому я столь же быстро добрался до этого вестибюля и успел увидеть, как он влетел в какую-то дверь. Когда я добежал до нее, она, естественно, была уже закрыта.
Когда я бежал через приемную, служащий вскочил из-за стола и что-то крикнул мне, но я остановился только в кабинете:
— Какого черта он вытворяет это? Ведь на нашей стороне закон!
Вы еще не встречались с Морли Хейтом, но мы с Лили его видели, поэтому нам было о чем посудачить. По мнению этого служаки, образцовой фигурой шерифа из западных штатов был Уайетт Эрп [15]. Он и старался подражать ему в одежде. Однако теперь, вероятно, было модно носить пистолет на ремне, как носят его полицейские, поэтому он подражал им, хотя знал, что делать этого не следует. Главное же заключалось в том, что от природы он любил драть глотку, а это явно было не в стиле Уайетта Эрпа. Кроме того, он говорил двум людям, которых я знал, что, когда у него возникала какая-нибудь проблема, он всегда спрашивал себя, как бы в подобной ситуации поступил Джон Эдгар Гувер [16]. А в общем, это был столь сумбурный субъект, в котором не смог бы разобраться даже опытный психоаналитик.
Поскольку Хейт знал, что я сделаю, как только получу документы от Джессапа, и поскольку он растолковал сыну, как следует поступить, мое появление не было для него сюрпризом — он даже не стал притворяться, что удивлен. Лишь прищурился, глядя на меня, как, вероятно, по его мнению, прищурился бы его цюбимый герой, и рявкнул:
— Что это вы так долго?
Его сын, который стоял тут же, унаследовал от своего папочки длинную шею, а также высокий рост, что, разумеется, не идеально для шерифа. И все же Хейта избрали на эту должность, а это уже немало, если учесть такой физический недостаток. Правда, Хейт всегда прибегал к одной и той же уловке — расправлял и слегка приподнимал плечи, чтобы они казались шире, а шея — короче. Сейчас он проделал именно это.
В торце его стола стоял простой деревянный стул. На него я и уселся.
— Мистер Вулф решил, что вчера у нас были дела поважнее, — вежливо начал я. — Впервые мне приходится допрашивать подозреваемого в убийстве в присутствии шерифа. Нам нужен стенографист?
— Он нам не нужен. — Хейт открыл ящик стола, порылся в нем и вытащил заявление одного из подозреваемых, которого допрашивал я. Он протянул бумагу мне, и я ее взял. — Полагаю, читать вы умеете?
Отвечать я счел излишним. Заявление было отпечатано на обычном листке в один интервал и с широкими полями:
Тимбербург, Монтана, 28 июля 1968 г.
Я, Гилберт Хейт, проживающий в доме номер 218 по Джефферсон-стрит в Тимбербурге, штат Монтана, заявляю, что в четверг 25 июля 1968 г. с 12.50 до 14.25 находился на автозаправочной станции «Престо» на Мейн-стрит. Время, указываемое в данном заявлении, точное, разница может составить не более пяти минут.
С 14.35 до 16.25 я, не отлучаясь, находился с мисс Бесси Ботон в ее доме номер 360 по Виллоу-стрит, Тимбербург. С 16.40 до 17.05 я, не отлучаясь, был с мистером Хоумером Даудом в его офисе в «Дауд Руфинг Компани», Мейн-стрит, Тимбербург. С 17.20 до 18.00 часов я также безотлучно был с мистером Джимми Негроном на его ферме по разведению цыплят на 27-м шоссе к югу от Тимбербурга.
Гилберт Хейт. Засвидетельствовано: Эффи Т. ДаггерсПод подписями были напечатаны фамилии: все в безупречном порядке.
Разумеется, папенька ожидал, что я начну расспрашивать его сыночка, надеясь откопать уязвимое место в алиби, либо перейду непосредственно к его отношениям с Алмой Грив и контактам с Филипом Броделлом, поэтому следовало предпринять что-то необычное. Выбор был не так уж и богат. Я осторожно сложил документ, убрал его в карман, посмотрел, прищурившись, на Хейта, и сказал так, как сказал бы Уайетт Эрп:
— Судя по бумажке, с ним вроде бы все в порядке, хоть его алиби и подлежит проверке, а вот как насчет вас? Где были вы в четверг двадцать пятого июля с четырнадцати до восемнадцати часов?
Реакция превзошла даже мои ожидания. Рука Хейта потянулась к ремню, и я подумал было, что он и впрямь вытащит пистолет. Глаза у него полезли на лоб, и он заревел, словно бык, которого клеймят раскаленным железом:
— Проклятый нью-йоркский выскочка!
При этих словах он дернулся и начал вставать из-за стола, но, право, не знаю, как быстро, ибо я уже выходил из дверей его кабинета. Миновав приемную, я пересек вестибюль и сел в машину.
Поскольку однажды я уже побывал в том доме на Уиллоу-стрит, мне даже не понадобилось ни у кого спрашивать, где он находится. Это был аккуратный беленький одноэтажный коттеджик с узкой бетонной дорожкой, ведущей к трем ступенькам крытого крылечка. В тот раз я в дом не входил — мисс Ботон сказала мне всего несколько слов через сетчатую дверь, но теперь она ее распахнула, и я вошел. Очевидно, она тоже ожидала моего визита, хоть и не сказала этого. Проведя меня в аккуратную комнатку с двумя окнами, где одна стена чуть ли не до потолка была заставлена полками с книгами, она сказала, что мне следовало бы позвонить, поскольку уик-энды она частенько проводит на ранчо своего брата. Прежде чем усесться в самое большое кресло из трех, находящихся в комнате, ей пришлось убрать с него рамочку с начатой вышивкой. Вероятно, Томас Джефферсон [17], украшавший спинку моего кресла, тоже сошел с этой рамки.
