Шарль Эксбрайя - Пой, Изабель!
Продезинфицировав рану и наложив несколько скобок, врач успокоил меня:
– Ничего опасного, месье,– и посоветовал принять несколько таблеток аспирина, чтобы уснуть. Но спать мне как раз и не хотелось. Работая в полиции, мне приходилось попадать в куда более серьезные переделки, чем эта. Но то, что произошло со мной сейчас, было очень странным: такое впечатление, что у убийцы просто не хватило сил, чтобы осуществить задуманное. Снова, словно во сне, я услышал голос, который, как эхо, ответил на мой стон.
Открывая дверь квартиры, я вдруг вспомнил об одной детали: падая, я уцепился за что-то, что подалось под моим весом. Взяв свечу, оставленную на случай поломки электричества, и предусмотрительно лежащие рядом спички, вернулся на лестницу. Я недолго искал то, что меня интересовало: это была пуговица, на которой остался кусочек ткани. Теперь я наверняка знал, кто хотел отправить меня в мир иной.
ГЛАВА 7
Мои подчиненные были поражены, когда увидели меня в комиссариате с повязкой на голове. Даруа обеспокоенно спросил:
– Что произошло, патрон?
– Ничего, просто обычное нападение, старина.
– Где?
– В моем доме. Меня ждали на лестнице.
– Ваше присутствие, к счастью, говорит о том, что рана не очень серьезная.
– Ночью в больнице мне наложили скобки. Но, в конечном счете, это все – эстетические потери.
– Вы узнали нападавшего?
Я улыбнулся.
– Вы будете удивлены, Даруа. Это была женщина!
– И кто же она?
– Думаю, что я ее знаю…
Эстуш, в свою очередь, заметил:
– Женщина? Трудно поверить…
– Я понял это, только проанализировав случившееся. Во-первых, запах духов, во-вторых,– слабость удара и, в-третьих, вещественное доказательство.
– Какое?
– Пуговица от пальто с кусочком ткани.
– Так чего же мы медлим?
– Прежде я хотел бы кое-что проверить, чтобы не попасть впросак.
Эстуш с нарочитым безразличием спросил:
– Надеюсь, это не Мишель Ардекур?
– Нет.
– Слава Богу!
Отличный парень этот Эстуш!
* * *
Если бы мне не понадобились последние уточнения для укрепления своей уверенности, я бы никогда не пришел в дом Мишель Ардекур.
На улице Карон я натолкнулся на Леони, которая, увидев меня, принялась причитать.
– Боже мой, что с тобой случилось? Откуда эта повязка? Ты попал в аварию? Эти машины – настоящая беда в наши дни!
Я постарался успокоить свою старую знакомую.
– Ты видишь, я хожу, значит я жив. Просто на меня напали.
– Вот это да! Уже убивают полицейских! Что же будет дальше, черт возьми?
Я коротко рассказал ей обо всем.
– Мой бедный Шарль, это же ужасно! Ты знаешь, кто это сделал?
– Допустим, я догадываюсь.
– И что ты будешь делать?
– Конечно, арестую.
Расставшись с Леони и заверив ее, что скоро дам о себе знать, я позвонил в дверь Мишель Ардекур. Открыв дверь, она сразу же произнесла:
– Я, кажется, вас предупреждала, месье ком…
Слова застыли у нее на губах, когда она разглядела мою повязку.
– Что… что с вами случилось?
– О, это часто происходит с людьми моей профессии. Ночью на меня напали.
– На вас напали?!
– Извините, но я здесь как официальное лицо, мадмуазель, и потому вы обязаны принять меня. Мне нужно задать вам несколько вопросов, на которые я хотел бы получить самые точные ответы.
Она молча отступила.
– Слушаю вас.
– Вчера, мадмуазель, я поделился с вами, признаюсь, очень неосторожно, своими подозрениями в отношении некоторых лиц.
– Я предпочитаю не вспоминать об этом, месье комиссар.
– Наоборот, мадмуазель, мне необходимо, чтобы вы вспомнили.
– Объясните, почему!
– Мне нужно знать, говорили ли вы об этом еще с кем-нибудь.
– Боже мой, я не знаю… Ах, да! С Пьером: я не могла удержаться, чтобы не рассказать ему о ваших ужасных подозрениях…
– В котором часу вы расстались с месье Вальером?
– Около десяти вечера.
– Вы в этом уверены? Это очень важно.
– Я не знаю, действительно ли это важно, но я в этом уверена
– Благодарю вас, мадмуазель.
Она была явно заинтригована.
– И это все? Вы что, пришли только для того, чтобы узнать, в котором часу мы расстались с Пьером?
– Да. Кроме того, я хочу вас предупредить: постарайтесь сейчас не бывать у Вальеров; мне кажется, у них будут большие неприятности.
Она какое-то время помолчала, прежде чем спросить:
– Вы довольны, месье комиссар?
– Как это ни странно, мадмуазель,– нет.
Направляясь пешком к площади Жан-Платон, я старался подготовиться к встрече с Жермен Вальер. Я не испытывал никакой симпатии к Вальерам, но все же не мог избавиться от чувства жалости к ним. Борьба становилась слишком неравной. Я еще не настолько долго работал в полиции, чтобы радоваться легким победам.
* * *
Сначала Жермен Вальер заявила, что не станет впускать меня в дом, мотивируя это тем, что мужа и сына нет, и она сама куда-то спешит. Тем не менее я легонько оттолкнул ее рукой и вошел. Мой жест настолько ее удивил, что она не стала возмущаться. Она смотрела, как я закрываю дверь, и выражение ее лица менялось каждую секунду. Единственное, чего я не заметил у мадам Вальер – это удивления. Она прошла за мной в приемную и сразу же попыталась овладеть ситуацией:
– Объясните, наконец, месье комиссар, что…
– Я пришел, чтобы вернуть вам одну вещь, которую вы потеряли.
Я вынул из кармана пуговицу с кусочком материи и положил ей на ладонь. Она побледнела и пробормотала:
– Я… я не понимаю… это, это не я.
– В таком случае, мадам, позвольте мне заглянуть в ваш гардероб?
– Нет!
– Тогда я обойдусь без вашего разрешения!
Я направился туда, где должна была быть ее комната, но она опередила меня и стала на пороге, скрестив руки.
– Вы не имеете права!
– Имею, мадам, я исполняю свои обязанности и должен произвести у вас обыск, санкцию на который могу вам предоставить, если вы того пожелаете!
Ее руки опустились. Мы долго смотрели друг на друга. Передо мной была уже не высокомерная и злобная Жермен Вальер, а просто замученная женщина, вызывавшая жалость. Она тихо спросила:
– Вам очень больно?
Я понял, что приближаюсь к концу расследования.
– Нет, не очень. У меня всего лишь повреждена кожа на голове. Бывало и похуже… А вы что же, действительно хотели меня убить?
– Да, но не смогла.
Я взял ее за плечи и отвел в приемную. Там я ее усадил в кресло и сел напротив.
– Рассказывайте.
– Что я могу вам рассказать? Все настолько глупо и ничтожно… Что можно рассказать о неудавшейся жизни? Ни на что не способный муж, такой же сын и женщина, вынужденная все эти долгие, долгие, долгие годы изо всех сил бороться, чтобы содержать их обоих… А я ведь тоже мечтала путешествовать, иметь красивую одежду… гордиться своим сыном… стараться быть достойной своего мужа, если бы он сумел дать мне все это… Но мне ничего этого не было дано… разве это справедливо? Чем я заслужила такую судьбу? Я всегда разбивалась в лепешку, чтобы достичь цели! Я люблю работать и никогда не щадила своих сил. Ведь я думала, что это – единственный способ вырваться из нашей серости и добиться хорошего положения… и вот результат! Я повторяю, месье комиссар, разве это справедливо?
– Конечно нет, мадам, но неужели вы считаете, что все, чья жизнь не удалась, должны из-за этого нападать на комиссара полиции?
– Вы не можете меня понять…
– Мадам, я здесь как раз для того, чтобы понять, и сделаю все возможное, чтобы мне это удалось.
Она беззвучно заплакала.
– Если бы вы знали, месье комиссар, что значит все время гоняться за деньгами… Утро, когда просыпаешься, – если, конечно, удалось поспать несколько часов, – начинается с мысли о том, как заработать на пропитание. Каждый день одно и то же. И вот однажды я прочла в газете, что кто-то выиграл на скачках миллион, начав играть с мизерной суммой в кармане. Я узнала правила и гоже стала играть. Но мне опять не повезло. Чтобы вернуть проигранное, я делала все более крупные ставки, пока не проиграла все. Тогда я рассказала мужу о случившемся, и он хотел меня убить. Жюль слабый человек, но от ярости словно сошел с ума. Мы вынуждены были продать наше дело, но получили за него жалкую сумму.
– Тем не менее, мадам, вы вернули все свои долги.
– Кроме проигрыша. Единственный человек, который мог вытащить нас из ямы, выкопанной мной, был Анри Ардекур.
– Почему именно он?
– Я давно была с ним знакома. Когда-то я работала у него. Знаете, в молодости я не была страшилищем, и, когда умерла первая жена Анри, я думала, что он женится на мне. Но он предпочел Элен. Я ее возненавидела за эту удачу. Я очень злопамятна, месье комиссар, и если бы не отомстила за свою неудачу, то просто сошла бы с ума. Как я ненавидела Элен, которая, наоборот, навязывала мне свою дружбу. Легко любить других, когда ты богата. Как-то она узнала, что в детстве мать звала меня Изабель. Не знаю почему, но это ее обрадовало.
