Шарль Эксбрайя - Пой, Изабель!
Обзор книги Шарль Эксбрайя - Пой, Изабель!
Шарль Эксбрайя
Пой, Изабель!
ГЛАВА 1
Вот уже месяц, как я перешел на службу в Региональный Отдел уголовной полиции[1] города Лиона и получил звание комиссара. Своим новым местом службы я доволен: поступив в полицию, я мечтал однажды получить назначение домой и там завершить свою карьеру полицейского. Правда, я не лионец. Но в Сент-Этьене, моем родном городе, к сожалению, нет подразделения РОУП, и потому мне пришлось согласиться на Лион.
В свои тридцать два года я наконец-то стал настоящим комиссаром полиции. Для этого мне вначале пришлось пройти вступительный конкурс, прослужить десять лет в звании инспектора и пройти двухгодичную стажировку в РОУП города Бордо. Теперь, как мне казалось, меня ждали неплохие перспективы.
Я сохранил глубокую привязанность к Сент-Этьену, но ни разу не возвращался в родной город с тех пор, как моя мать почила рядом со своими родителями на кладбище Крэ-де-Рош. Мне тогда было пятнадцать лет. Мой опекун, которого я почти не знал, переводил меня из колледжа в колледж, где я попусту тратил время. Так продолжалось до совершеннолетия. Из денег, завещанных мне покойной матерью, практически ничего не осталось. В армии мне не хватало денег на то, чтобы приятно проводить свободное время, и поэтому я всерьез занялся учебой, готовясь к экзаменам в школу полиции.
Чтобы стать своим человеком на улице Вобан[2], мне понадобился месяц. После этого я почувствовал себя таким уставшим, что несколько дней отдыха мне были совершенно необходимы. Кроме того, я начал испытывать внутреннюю необходимость съездить наконец-то в Сент-Этьен. Мне хотелось понять, признаем ли мы друг друга,– мой родной город и я. О своем желании я доложил непосредственному начальнику, старшему комиссару, который передал мою просьбу по инстанции – дивизионному комиссару.
Пожалуй, было бы трудно подыскать двух столь малопохожих друг на друга людей, как дивизионный комиссар Жозеф Агрийи и его заместитель, старший комиссар Этьен Ретонваль.
Дивизионный комиссар Агрийи имел вид человека, полные щеки и круглый живот которого, казалось, внушали доверие к их, с виду, сонному обладателю. Но это была всего лишь маска, о которой были хорошо осведомлены и вынуждены были считаться все его подчиненные. Сквозь полуприкрытые веки дивизионный комиссар отлично видел и запоминал все, что ему было необходимо. В противоположность ему старший комиссар Ретонваль держался всегда несколько натянуто. Будучи намного старше Агрийи, он был высокого роста, худощав, с лицом несколько желчного цвета, придававшим ему выражение постоянно удрученного человека. Он оканчивал службу в полиции в звании старшего комиссара. Ретонваль был по натуре формалистом и в совершенстве знал все, что только можно знать о полицейской технике. Инстинктивно он был противником всего нового и придерживался техники скрупулезного расследования мельчайших фактов. По правде, старший комиссар, которого я подозревал в антипатиях к амбициозным подчиненным, мне не очень нравился. Между тем, он меня очень хорошо принял и, казалось, был доволен новым сотрудником. Ретонваль считал, что в нашей профессии основное – это постичь умонастроение людей, с которыми предстоит жить и работать.
Итак, я получил восьмидневный отпуск. К тому моменту это было предметом моих мечтаний, и в тот же день, около двух часов дня, направляясь по пути к местам, где прошла моя юность, я пересек мост Мюлатьер в направлении Виенны.
Очень скоро я оказался в этом древнем галло-римском городе и сразу же сбавил скорость: здесь каждый поворот дороги, каждая ямка напоминали мне о детстве и оживляли, казалось, давно поблекшие воспоминания. Кондрие, Шаване, Сен-Пьер-де-Беф – все это были названия мест, некогда выбранных моими дедушкой и бабушкой для каникул их любимого Шарля.
В Серрьер, свернув направо, я выехал на долгий подъем, ведущий в Анноне. Чуть позже, сидя за стаканом вина на площади Кордилье, я пытался восстановить в памяти облик этого ардешского городка, за которым для нас когда-то начиналась граница Юга Франции. Что поделаешь, из-за нехватки географических знаний детству присуще богатое воображение.
Я не сразу заметил женщину, которая присела за соседний столик. Ее ответ на вопрос гарсона о том, что бы она хотела заказать: "Я не знаю… о… Боже мой!… я не знаю",– заставил меня обернуться.
Это была блондинка лет сорока, внешне еще достаточно привлекательная. Было очевидно, что совсем недавно она пережила какое-то потрясение. Гарсона начали раздражать столь неопределенные манеры его клиентки, и я поспешил на помощь женщине:
– Простите, мадам, не случилось ли чего-нибудь с вами?
Она посмотрела на меня, и я вспомнил, что однажды видел такой же взгляд у утопающего человека, вытащенного из Жиронды, когда он уже почти пошел ко дну.
– Случилось?… Почему случилось?… Нет, но… я только что опоздала на автобус до Сент-Этьена, на последний… Муж будет очень переживать… у нас нет телефона… Я не знаю, как его предупредить…
Она была настолько потрясена случившимся, что я, позабыв о приятной прогулке по набережной Пилата, которую хотел совершить до приезда в родной город, предложил:
– Мадам, я тоже еду в Сент-Этьен, и в моей машине есть свободное место.
– Правда, месье?… Вы так любезны… О, я не знаю, что сказать… А… вы туда скоро едете?
– Мы сможем выехать, когда вы пожелаете, мадам.
Мое предложение, казалось, пробудило отблеск молодости на ее усталом лице.
– Какая удача, что я выбрала именно этот столик и именно на этой террасе! Без вас, месье, я не знаю, что бы со мной было…
Подобное отчаяние начинало мне казаться чрезмерным. Я подумал, что причиной ее столь подавленного состояния стал вовсе не пропущенный до Сент-Этьена автобус. Чисто профессионально я всегда присматриваюсь к тому, что происходит внутри человека,– вот почему эта незнакомка показалась мне любопытной.
* * *
Выезжая из Анноне, мы обогнали нежно обнявшуюся пару. Когда мы поравнялись с ними, моя спутница сказала:
– Они… они в это верят… Они не догадываются, что любовь – это в конечном счете слезы… заботы и сожаления.
– Вы разочарованы жизнью, мадам?
Она натянуто улыбнулась:
– Разочарована? Нет! Наоборот, я очень счастлива… многого ожидаю от будущего… А вы, месье, чего вы ждете от будущего?
– У меня, мадам, есть правило: никогда не думать о завтрашнем дне. Мне вполне достаточно сегодняшнего.
Ее руки нервно теребили платочек, который она время от времени подносила ко рту. Около Сен-Марселя-лез-Анноне незнакомка спросила:
– Месье, вы живете в Сент-Этьене?
– Нет, мадам.
Больше ее ничего не интересовало. Незаметно поглядывая в ее сторону, я заметил, что она без видимой причины постоянно покусывала губы и дергала вверх-вниз золотой браслет, который украшал ее левую руку. Я тихо посоветовал:
– Вам необходимо успокоиться, мадам…
– Да, да, конечно… да, успокоиться… Нет причин…
Когда мы уже въезжали в Бург-Аржантель, она неожиданно произнесла:
– У меня есть подруга, ее зовут Изабель… Правда, Изабель – красивое имя?
– Действительно, очень красивое имя.
– У Изабель очень серьезные проблемы, и я боюсь за нее.
– Всегда очень сложно решать чужие проблемы.
– Знаю… знаю… Но я очень люблю Изабель и боюсь, как бы она не натворила глупостей…
– Каких глупостей?
– Которые нельзя повторить дважды. Она должна принять очень важное решение, и я думаю, она его уже приняла.
Ничего не ответив, я углубился в пейзаж, встреча с которым доставляла мне большое удовольствие. Мне даже казалось, что ветерок из открытого окна машины начинал омолаживать мое лицо. А на перевале Республики я испытал что-то вроде головокружения, которое усилилось на длинном спуске к Сент-Этьену.
Прервав молчание, моя спутница начала говорить. Казалось, будто разговор помогал ей не думать о чем-то угнетающем ее с того самого момента, как мы встретились:
– Мы с мужем живем на очень красивой вилле возле Рон-Пуэн. Муж несколько старше и балует меня, как ребенка. Знаете, в последний раз на день рождения он подарил мне машину с откидным верхом. Какое безумие! У нас уже есть две машины. Правда, муж занимает очень хорошее положение. Его считают одним из самых богатых людей в Сент-Этьене.
Она повернулась ко мне, и ее лицо было лицом человека, видящего галлюцинации:
– Разве деньги приносят счастье? Изабель, кажется, так не думает…
– А вы?
– Я? У меня нет своего мнения… у меня никогда нет своего мнения…
Мы проехали Планфуа.
– Заходите к нам, месье. Мне бы очень хотелось, чтобы муж смог поблагодарить вас за помощь.
– С удовольствием, мадам.
