Фридрих Незнанский - Черные банкиры
– Видишь ли, существует такая тонкость, называемая соперничеством, – тщательно подбирая слова, заговорил Такоев. – Вообще-то я не хотел раскрывать перед тобой все свои карты. Конечно, я много думал об ограблении склада и продолжаю вести расследование по этому приостановленному производством делу. А приостановлено оно ввиду нерозыска обвиняемых. Не за что зацепиться. Но все-таки кое-что мне удалось собрать о русских патриотах, и эти материалы я держу дома. Это, так сказать, мой личный архив.
– Почему? – удивился Грязнов. – Время следователей-одиночек давно прошло, ты это прекрасно знаешь. Никто из нас не способен сейчас работать без экспертов по баллистике, без химиков, физиков, биологов – словом, тех людей, которые являются нашими ушами и глазами.
– Здесь совсем особый случай, если и нужны специалисты, то социологи или психологи, которые могут спрогнозировать направления деятельности данных групп.
– Ну и чего ты накопал?
– Может быть, не очень много. И к нашему делу пока приложить невозможно, но мне, видимо, надо познакомить тебя с содержимым моей папки. А для этого приглашаю к себе домой.
– Овражников знает об этих материалах? – спросил Грязнов.
– Нет. Никто ничего не знает. Я хотел все сделать сам. Чтоб ни с кем, как ты правильно сказал, не делить славу. Но приехал ты, и теперь, понимая всю важность момента, я решил поделиться с тобой, – несколько высокопарно заявил Рустам. – И потом ты должен понять, что в моих интересах поскорее выпроводить тебя из Ставрополя как потенциального соперника! – Он засмеялся.
– Ну, у тебя и шуточки!
– Обыкновенные. Поехали? Тогда давай я уберу документы в сейф. Мы потом вернемся, и ты продолжишь работу.
Грязнов согласно кивнул, и они отправились на квартиру к Рустаму.
В машине Грязнов думал о том, что южные люди имеют в своем характере нечто близкое к коварству – непредсказуемость, скрытую сердцевину. Может, потому они изобрели игру в шахматы, где надо предвидеть действия противника на несколько ходов вперед. Русский человек более прямолинеен и наивен, а хитрость его нередко поворачивается против него самого. При этом другие замечают, что его Бог покарал. И делают это без злобы, скорее с сочувствием. Мучеников и каторжников на Руси всегда жалели, ибо было много несправедливости во все времена, слишком угнетен и задавлен был народ.
В предложении же Рустама Грязнов увидел не только некий необходимый ритуал – посещение жилья, даже возможная выпивка, иначе какой ты после этого друг? – но и прикрытый внешней доброжелательностью допрос: каковы у тебя планы после столь неожиданной встречи с Тамарой? Словом, держи, Грязнов, ухо востро…
Рустам въехал во двор, остановился у своего подъезда, и вдруг пуля со звоном прошила заднее стекло. Грязнов рывком вывалился из машины и увидел человека, стрелявшего с крыши дома напротив.
– Ложись! – крикнул он Рустаму.
Но Такоева уже невозможно было остановить. Выхватив из кармана пистолет, он тоже выпрыгнул из салона машины и стал стрелять в человека, маячившего темной мишенью на крыше.
– Попал, попал! – яростно закричал Рустам. – Бежим! Он от нас не уйдет!
Человек на крыше исчез. Возможно, Рустам действительно попал в него. Вдвоем они бросились к дому, вбежали в разные подъезды. Грязнов достал своего «макарова» и медленно поднимался на верхний, пятый этаж. На чердачном люке замка не оказалось. Выбравшись на крышу, Вячеслав огляделся и увидел Рустама.
– Опять никаких следов! – сокрушенно сказал тот. – А почерк похожий. Нет следов – ни гильз, ни крови. Он отсюда стрелял. А я, наверно, все-таки не попал в него, – сказал сокрушенно.
– Куда же он мог исчезнуть? – спросил Грязнов.
– Прячется в чьей-нибудь квартире.
– Пойдем проверим! – безрассудно предложил Вячеслав.
– А у тебя ордера на обыск есть?
– Откуда?
– Вот и у меня нет. А кто нам без ордера позволит учинить обыск? Этот раунд мы с тобой, Слава, проиграли. Надо смириться.
– Но кто это мог быть?
– Понятия не имею.
– У тебя есть враги? Подозреваешь кого-нибудь?
– А кого мне подозревать? У каждого следователя обязательно найдутся враги. Обиженные, осужденные…
На крыше было холодно от злого, мокрого ветра.
– Пойдем отсюда, раз тут больше нечего делать, – предложил Грязнов. – А стреляли-то не в меня. Меня здесь еще никто не знает. Вот и думай теперь, кому ты крупно насолил.
– Возможно, ты и прав.
Они спустились с крыши, обошли пятиэтажку, вглядываясь в окна, но ничего подозрительного так и не заметили. Прошли в подъезд дома Рустама, поднялись на третий этаж.
– Вот здесь моя одинокая берлога. Входи, не стесняйся, будь дорогим гостем, – пригласил Рустам. – Квартира однокомнатная, но и на том спасибо.
Жилище было обставлено на восточный манер, на полах и стенах дорогие ковры, хрусталь в буфете, бронзовые подсвечники, тяжелая, отливающая всеми цветами радуги люстра из горного хрусталя.
– Давно здесь живешь?
– Месяцев семь.
– Тогда у меня складывается впечатление, что ты получил богатое наследство.
– Все дело в традициях. Так обставляли свое жилище мои предки.
– Я не о том. У нас примерно одинаковые оклады, а я знаю, что ты все потерял в Грозном. А тут – такое! Нет, ты просто молодец, умеешь жить. Остается только позавидовать.
– Кручусь немного… Я работал с Фондом содействия милиции, который имеет определенные льготы. Было время – мы пригоняли из Германии машины, очень неплохо зарабатывали. Криминала в этом нет, как ты понимаешь.
– Молодец! А мы в Москве совсем на своей работе помешались, поспал, поел и снова за ратный труд, – задумчиво сказал Вячеслав. – Впрочем, и у тебя, я вижу, забот хватает, иначе зачем бы палили с крыши!
– Как говорит русская пословица: работа дурака любит. А я бы сказал так: дурак работу любит, – Рустам сухо засмеялся и, обнажив ряд крепких зубов, потянулся к папке, лежащей на низком столе, подал ее Грязнову: – Бери документы, потом посмотришь, может, найдешь что-нибудь полезное для себя. Как другу отдаю.
– Спасибо, Рустам.
– Вот что, Слава, у нас есть обычай: гость в доме – какие могут быть другие важные дела? Сейчас ты мой дорогой гость, я хочу тебя угостить. Только что мы оба побывали под обстрелом. Давай сядем и поблагодарим судьбу за то, что нам с тобой повезло. Пусть так будет и дальше. Надеюсь, ты не откажешься от моего гостеприимства?
Грязнов отродясь не отказывался от хорошей компании и застолья, поэтому и сейчас, зная, что закон гостеприимства на Казказе едва ли не самый важный, удовлетворенно крякнул и потер ладони:
– А что же нам, друг мой, остается? Ты – хозяин. Я – гость. Работа наша никуда не денется. Я с удовольствием принимаю твое приглашение.
– Прекрасно! – обрадовался Рустам. – Садись, если хочешь – кури, отдыхай, а мне нужно пять минут – и все будет готово.
Хозяин тут же засучил рукава и отправился на кухню, откуда вскоре донеслись ароматные запахи, там что-то поджаривалось.
Грязнов закурил, прошелся по мягкому ковру с чудесным узором, остановился у книжного отсека полированной стенки, читая на корешках названия книг. И вдруг увидел фотографию, на которой были сняты Рустам и Тамара. Пара мило улыбалась. Зависть шевельнулась в душе, ужалила змеей, но Вячеслав постарался себя успокоить тем, что, пожалуй, и не смог бы жениться на Тамаре: разве имеет он право обременять юную женщину тяготами своей совершенно несемейной жизни. А с другой стороны, Тамара сама работает в органах, могла бы и понять, и простить, если нужно. Но, увы, он опоздал, судьба успела распорядиться ее и его жизнью…
– Хорошая фотография, я ее очень люблю, – сказал Рустам за спиной.
Грязнов вздрогнул, словно его застигли за каким-то непристойным делом. Пряча свою неловкость, он согласился с хозяином:
– Да, хорошая пара, симпатичная.
Грязнов обернулся к Такоеву и увидел, что стол уже накрыт. Значит, Рустам заранее подготовился к этой встрече, сделал все необходимое, а сейчас только порезал и разложил на тарелках куски ветчины, колбасы, копченой рыбы. Посреди стола возвышались две бутылки грузинского пятизвездочного коньяка, в серебряной вазе светились налитые соком гроздья винограда, попискивала на большой сковороде яичница-глазунья с сыром.
– Дорогой Слава, прошу к столу, – пригласил Рустам. – Хоть и много у меня знакомых, но живу я одиноко и поэтому рад каждому гостю, который переступает порог моего дома.
– Спасибо, – ответил Грязнов. – У меня тоже много друзей, грех жаловаться, и мы нередко собираемся, сидим вот так, накоротке.
Они уселись за большим круглым столом, теперь таких не делают. Где только Рустам умудрился его раздобыть, не из антикварного ли магазина приволок? Но за этим столом было хорошо и уютно.
Такоев наполнил хрустальные рюмки золотистым коньяком, поднял свою до уровня глаз и сказал:
