Димитр Пеев - Зарубежный детектив
— Посмотрите направо, — обратился он к одному из экспертов, — видите мусорную яму? Вон там, под акацией. Так вот: там стоят несколько ведер с мусором. Из одного ведра торчит железный прут длиной около метра. Возьмите эту железку и отнесите в лабораторию. Пробу со стены и газеты, — он протянул «Юманите» эксперту, — туда же, на срочную экспертизу. Что нужно выяснить? Во-первых, не этим ли прутом сделана вмятина в стене. Во-вторых, не был ли обернут прут именно этой газетой. Задача ясна? Выполняйте. — Геренский повернулся к капитану Смилову. — А ты, Любак, займись пузырьком из-под пенициллина.
— Ясно, товарищ подполковник. Иду брать отпечатки пальцев медицинской сестры.
— Я тебя немного провожу. Надо кое в чем разобраться.
Они медленно шли безлюдными тихими улочками, молчали, и каждый пытался разобраться в той запутанной игре, которую вел против них неведомый преступник с железной логикой и непоколебимой уверенностью в собственной непогрешимости.
— В чем же смысл этого нового хода нашего «некто»? — спросил как бы про себя Смилов. — Отвлечемся пока и от Средкова, и от Паликарова. Допустим, это сделал кто-то другой. Значит, настоящий убийца дрогнул, нервы не выдержали, и он начал принимать защитные меры?
— Возможно! Очень возможно, Любак! Допустим, убийца решил направить нас по ложному пути. На ночном столике у Боби стоят двадцать пузырьков. Можно не сомневаться, что на каждом из них есть отпечатки пальцев Паликарова. Итак: украсть пузырек, всыпать цианистый калий, подсунуть Средкову, позвонить в милицию.
— Действительно хитро! — откликнулся Смилов. — Таким образом, убийца как бы ставит нас перед строго ограниченным выбором. Либо Паликаров сваливает вину на таможенника, либо таможенник — на Паликарова. Третьего не дано...
— Тогда вполне возможно, что Паликаров сам устроил погром в своей квартире, — задумчиво сказал Геренский. — Он заметил исчезновение одного пузырька и подумал, что тот, кто его украл, готовит ему какую-то неприятность. Этим мнимым нападением он хочет привлечь наше внимание: если потом где-нибудь обнаружится роковой пузырек, у него, дескать, стопроцентное алиби... В сетях страха бьются сейчас все подозреваемые, весь этот сброд, именуемый консорциумом. Никто из них не знает, чего ждать от другого, и ради собственной безопасности они наводят подозрения на бывших своих сообщников и приятелей. Затевают черт знает какие нелепости. Анонимка против Дарговой, падающие с неба кирпичи, теперь вот разгром у Паликарова...
— Вы правы, шеф, — сказал Смилов. — Сейчас они боятся друг друга еще больше, чем нас, и строят взаимные козни... Поликлиника тут рядом, за углом. Если медсестру застану, через час-полтора выяснится все и с отпечатками пальцев.
— Жду тебя в управлении, — сказал Геренский и взглянул на часы.
...Подполковник не ошибся в своих предположениях. К тому времени, когда он оказался в своем кабинете, экспертиза установила, что злоумышленник орудовал в квартире Боби тем самым прутом, который нашли в мусорном ведре. Ничьих отпечатков пальцев на пруте не обнаружилось, так как орудие было предусмотрительно вымыто лавандовым спиртом. Зато не осталось никаких сомнений: мельчайшие бумажные волокна на пруте были от той самой «Юманите диманш».
Когда через час десять капитан появился в кабинете, Геренский встретил его заранее заготовленной фразой:
— Догадываюсь, Любак! Пузырек побывал в руках именно этой медсестры?
— Притом весьма миловидной, — улыбнулся Смилов.
— А теперь посмотри результаты экспертизы. — Геренский взял со стола листок и протянул помощнику. Капитан бегло просмотрел, почесал пальцем нос, неторопливо сказал:
— Да, я сразу почувствовал там, у Боби: неладно что-то в датском королевстве. Теперь понятно, почему злодей переколол весь недорогой фарфор, а на старинной мебели даже и царапины не оставил. Чувствительный, видать, товарищ. Со вкусом к старине. Жалко было собственное имущество. Как прикажете поступить? Вызвать Паликарова?
— А зачем? Сделаем вид, что мы ломаем голову над загадкой, которую нам загадал этот «некто». Разве не замечаешь: нервы у него начали пошаливать, он спешно пытается что-то предпринять, отвлечь от себя подозрения и навести их на другого. Оставим все как есть, и вот увидишь, убийца снова как-нибудь покажет себя.
— Покажет-то покажет, да как бы до той поры кто-нибудь еще из этой компании не умер.
— Именно поэтому всю компанию надо в ближайшую пятницу собрать здесь, в управлении. Небольшой коктейль-парти.
— Включая Даракчиеву, Тотеву и Данчеву?
— Всех! К тринадцати ноль-ноль. Те, кто получил анонимные письма, пусть захватят с собой. И последнее. В ближайшие два дня, пока меня не будет, вплоть до самой пятницы, никаких мер по этому делу не предпринимай. Договорились?
— Насколько я понимаю, вы собираетесь в командировку?
— Есть одно дельце. Генерал поставлен в известность, так что до пятницы командуй здесь, верховодь...
9
В пятницу все были собраны в кабинете Геренского. На пепельно-сером лице Боби Паликарова не было написано ничего, кроме страха. Подполковник отметил про себя необычайную для старого донжуана небрежность в одежде: плохо начищенные туфли, помятые брюки, изжеванный бурый галстук.
Во взгляде и поведении Даракчиевой, сидевшей рядом с Боби, нельзя было заметить ничего, кроме любопытства. Одетая с подчеркнутой элегантностью, она спокойно играла ручкой своей сумочки, а ее зеленые глаза останавливались с нескрываемым интересом то на одном, то на другом из своих подследственных собратьев.
Беба Даргова еще с утра успела пропустить стаканчик-другой и, как всегда в подобных случаях, выглядела растрепанной, сонной, впавшей в какое-то оцепенение. Устремив мутный взгляд в лейтенанта Никодимова, она, казалось, спала с открытыми глазами.
На диване сидели трое. Дальше всех от Геренского был Дамян Жилков. Этот пытался демонстрировать спокойствие, но руки у него заметно дрожали.
Елена Тотева за последние несколько дней изменилась — стала строже, целеустремленней. И все же в ее сплетенных пальцах и потупленном взгляде угадывалось сильное волнение.
Справа на диване развалилась Мими. «Эта и на Голгофу пойдет с маникюром и ярко намалеванным ртом», — подумал подполковник и заговорил:
— Следствие подходит к концу. Понимаю, что вам интересно знать о целях сегодняшнего сбора. Секрета здесь нет. За исключением Данчевой и Тотевой, все вы получили анонимные письма. Никто не забыл захватить эти письма с собой? Впрочем, не сомневаюсь, что память у всех хорошая. Тогда запомните: мы располагаем абсолютно точными доказательствами, что тот, кто писал и высылал письма, или сам является убийцей Даракчиева и Даргова, или знает убийцу. А поскольку анонимщик находится здесь, в этом кабинете, давайте вместе попытаемся его найти и разоблачить убийцу. Вопросы есть? Если нет, расскажу, как будет происходить наш эксперимент. Вот этот товарищ, — Геренский показал на Никодимова, — этот товарищ эксперт-графолог. Он-то и установит, чьей рукой написаны анонимки. Пожалуйста, передайте ему свои письма.
Когда Никодимов собрал все письма и вышел из кабинета, подполковник продолжил:
— Сам эксперимент проведем в другом зале. Там есть соответствующая аппаратура: экран, проекционный аппарат. Но, прежде чем перейти туда, необходимо совершить небольшую формальность, продиктованную горьким опытом. Одним словом, будет произведен небольшой обыск. Надеюсь, никто не возражает?
Все настороженно молчали.
— Тогда, пожалуйста, пройдите в комнаты для досмотра. Товарищ Смилов покажет вам дорогу. Мужчины, естественно, пойдут в одну комнату, женщины — в другую. После досмотра встречаемся в проекционном зале.
Прошло около четверти часа. Все снова собрались вместе, на этот раз в помещении, занавешенном темными шторами. Справа от проектора стоял длинный полированный стол со стульями по бокам. Торцом он почти упирался в экран. На столе лежали чистые листы бумаги.
— Садитесь, — пригласил Геренский. — Результаты обыска меня вполне удовлетворяют. Рад, что никто из вас не носит с собой пистолетов, финских ножей, бомб, а тем более цианистого калия... В ходе эксперимента нам придется писать, — продолжил подполковник. — У всех есть карандаши, ручки?
Оказалось, что только Паликарову, Даракчиевой и Тотевой было чем писать. Смилов роздал остальным красные шариковые авторучки. Каждый для пробы вывел на листе одну-две закорючки, только Даракчиева безуспешно старалась расписать свой фломастер, хотя она несколько раз трясла им над столом.
— Придется вам и мне сделать одолжение, — сказала она, убирая фломастер.
Смилов подал ей авторучку, вдова провела на бумаге идеальную прямую линию и, видимо, осталась довольна.
— Теперь прошу послушать товарища Никодимова.
— Несколько слов об эксперименте, — сказал Никодимов. — Товарищ подполковник продиктует вам текст, который вы должны написать левой рукой. Левой, потому что именно этого требует проведенный анализ полученных вами анонимок. Потом спроецируем написанное каждым на экран, сравним с почерком анонимщика, и все станет ясно и вам и следствию. Однако предупреждаю: не старайтесь выводить буквы каким-то особым способом, не тратьте понапрасну время. Современная графология позволяет безошибочно узнать даже измененный почерк.
