Н. Борисов - Дело передается в суд
Много преступников видел я за время работы в милиции, но с таким мелким, подлым негодяем, как Кротов, мне, пожалуй, еще сталкиваться не приходилось.
История его ограбления на самом деле выглядела так. За несколько лет до описываемых событий на одном из заводских вечеров инженер Кротов познакомился с юной, восторженной девушкой Валей Беликовой, только что окончившей техникум. Самая близкая ее подруга Люда Воронова, на два года раньше закончившая техникум, прожужжала Вале все уши о лаборатории, в которой работала, об интереснейших людях, с которыми ей там пришлось встретиться. Чаще всего она упоминала фамилию Кротова, «умнейшего человека и талантливого инженера». Валя давно просила Люду взять ее с собой на заводской вечер и показать ей наконец своих сослуживцев. На вечере Люда познакомила ее с Кротовым, и Валя, улучив подходящую минуту, шепнула подруге, что он действительно прелесть и что Люда нисколько не преувеличивала. Кротову тоже понравилась восторженная, удивительно чистая и очень хорошенькая девушка. Ему удалось договориться с ней о встрече, потом о другой.
Ухаживал он красиво — цветы, подарки, окружил заботой, вниманием. Очень сложно Кротову было выкраивать время для встреч с Валей, но жена слепо верила ему, его постоянным «задержкам на заводе». Разумеется, Люда Воронова была в курсе стремительно развивавшихся отношений между Кротовым и ее подругой. Она даже покровительствовала влюбленным, считая, что это укрепит ее положение в лаборатории, сделает Кротова в какой-то мере зависимым от нее. Поэтому Воронова скрыла от Вали, что Кротов женат. Когда же отношения между Валей и Кротовым зашли слишком далеко, Воронова испугалась и сделала попытку прервать их, но было уже поздно: Валя любила Кротова сильной, чистой, светлой любовью, которой каждая женщина любит, может быть, раз в жизни. Николай Александрович предусмотрительно, не дожидаясь, пока это сделает Люда, сам сказал Вале, что женат, но любит только ее, всю жизнь мечтал только о ней, и развод его — это лишь вопрос времени. В отделе никто не подозревал о двойной жизни инженера Кротова, а Люду Воронову он заставил молчать, переведя в свою группу и повысив ей зарплату.
Валя мучилась ужасно. Сначала она беспрекословно верила каждому слову Кротова, потом подозрения, что он не выполнит своего обещания, муки ревности стали одолевать ее.
Надежда на то, что он все-таки когда-нибудь перейдет жить к ней, была для Вали как соломинка для утопающего. Валя верила и надеялась, что, если Кротов разведется и женится на ней, все будет у них хорошо. О той, другой, у которой она собиралась отнять мужа, она вспоминала не часто, легко успокаивая себя тем, что он, не любя жену, ведь все равно когда-нибудь уйдет от нее. Между тем Кротов и не думал разводиться. Но не любовь к жене и сыну останавливали его. Больше всего на свете его пугали возможные неприятности на работе. Рисковать своей безупречной репутацией и будущей карьерой он был не намерен. С другой стороны, связь на стороне с молодой и красивой, страстно влюбленной в него девушкой льстила его самолюбию, придавала вес и значительность в собственных глазах.
А Валя продолжала настаивать на разводе. Кротов придумывал разнообразные отговорки, хитроумные проволочки, но прошел еще один назначенный срок, а все оставалось по-прежнему. К тому же Валя уже немного наскучила Кротову, да и связь становилась опасной. Жена кое-что начала подозревать и время от времени звонила на работу, проверяя его вечерние задержки.
Тщательно все обдумав, Кротов решил еще раз встретиться с Валей, забрать свои документы, которые он за два дня до этого случайно оставил у нее, и объявить ей, что между ними все кончено.
Объяснение было длительным и тяжелым. Узнав о том, что ее ожидает, Валя в отчаянии и истерике схватила пакетик с документами и бросила его в пылающую печь. Кротов попытался спасти их от огня, но девушка встала между ним и печкой. Отталкивая ее, он споткнулся, упал и ударился об угол шкафа, отчего его шея украсилась здоровенным синяком, Пока он поднимался с пола, его документы уже успели превратиться в золу.
Свет сразу стал не мил Кротову. Он на секунду представил себе, что его ждет, когда узнают о пропаже документов, а самое главное, о том, как это произошло. И тогда Кротов решил заявить в милицию о том, что его ограбили.
Когда Кротов ушел, Валя обнаружила, что по ошибке она сожгла в печке не документы Кротова, а пакетик со старыми семейными фотографиями. Первый гнев ее прошел, осталась только боль и опустошенность, и не было больше сил еще раз встречаться с этим человеком, слышать его лживый голос, видеть холодное равнодушие на его холеном лице. Несколько дней документы пролежали у нее, а потом, когда насмерть напуганная Воронова сообщила Вале, что документы разыскивает милиция, она решила поскорее избавиться от них.
Между тем ничего не подозревавший Кротов продолжал упорно гнуть свою версию об ограблении и не остановился даже перед тем, чтобы обвинить совершенно невинного, незнакомого ему человека.
Ну и попало же мне за Кротова. К милиции, конечно, не принято прибегать к розыгрышам, который мы устроили Кротову.
— Это тебе не театр, — сердито сказал мне Кунгурцев.
Он вдруг улыбнулся, но сразу же лицо его вновь приняло грозное выражение.
— Пусть тебе объяснят в партбюро, может, они это сделают лучше, чем я.
На партбюро мне тоже всыпали, вернее, нам, потому что второй участник розыгрыша, он же мнимый грабитель, был тоже сотрудником нашего отдела милиции. Но дело ограничилось только внушением, потому что, как легко догадаться, Кротов ни у кого из членов парткома сочувствия не вызвал.
Каждый из случаев, с которыми мне приходилось сталкиваться, чем-то отличался от всех остальных, имел свои, только ему присущие черты. И все же, пожалуй, в них всегда можно было найти и что-то общее. Это же дело не имело себе равных. Ни до, ни после него я не сталкивался больше с людьми, в которых бы так же легко, как в инженере Кротове, уживались безволие и подлость, слабость и цинизм, трусость и наглость.
Много сил и времени потратил я и другие сотрудники нашего уголовного розыска на расследование дела по мнимому ограблению Кротова. Были отложены другие дела, заброшена профилактическая и воспитательная работа, но, честное слово, нам не было жалко усилий, затраченных на поиски несуществующих грабителей, потому что в результате нам удалось разоблачить очень плохого и очень подлого человека, который формально, по закону хотя и не подходил под статью Уголовного кодекса, но был тем не менее самым настоящим преступником.
ЗОЛОТОЙ ПОРТСИГАР
С самого начала я был убежден, что из моего похода в театр ничего не получится. В этом отношении я уже имел богатый опыт. Меня, да и других оперативных работников отдела, неоднократно вызывали на происшествия в районе в самое неожиданное время из собственной квартиры, из гостей и даже из театра. Все же я решил рискнуть. Однако популярной пьесой я наслаждался не более пятнадцати минут, как раз до того момента, как на сцене появился грузный и лысоватый бухгалтер Петухов, чем-то, может быть своей чуть-чуть шаркающей походкой, напомнивший мне Кунгурцева. И сразу же мои мысли перескочили на вещи, столь далекие от того, что происходило на сцене, что переживания бухгалтера потеряли для меня всякий смысл.
— Сегодня по районному отделу милиции от уголовного розыска дежурят молодые, еще не слишком опытные ребята, — сказал мне Кунгурцев, когда я доложил ему, что иду в театр.
Он немного подумал, взглянул на часы и, убедившись, что официально рабочий день закончился уже полчаса назад и ровно столько же осталось до начала спектакля, вздохнул, пододвинул к себе толстую папку с почтой и добавил:
— Иди. В театр ходить нужно. — И когда я уже был у дверей, попросил: — Позвони все-таки вечером в отдел.
Хотя Кунгурцев просил меня позвонить в отдел после спектакля, на сердце у меня было неспокойно. И в первом же антракте ноги сами привели меня в фойе к телефону-автомату. Набрав номер отдела, я услышал знакомую скороговорку:
— Дежурный, капитан милиции Смирнов, слушает.
— Костя, это я. Как у нас дела? — спросил я.
— Дела ничего, — ответил Костя. — Если не считать… А ты откуда говоришь?
— Из театра.
— Ах вот почему у тебя не отвечает дома телефон. Я тебе сто раз звонил…
Он мог не продолжать. Я и так уже все понял.
— На улице Новоселов квартирная кража, — между тем объяснял мне Костя. — Петр Иванович уехал туда и просил, чтобы тебя нашли. Он, видимо, забыл, что ты в театре. Выслать машину?
Костю самого недавно отозвали из отпуска, и к моим театральным планам он отнесся без особого сочувствия.
— Высылай, — сказал я покорно.
Капитан Смирнов был, как всегда, точен. Мне не пришлось ждать машину и десяти минут. Сев рядом с шофером, я выбросил в окно недокуренную сигарету, захлопнул дверцу и полностью отключился от истории бухгалтера Петухова, которую мне так и не суждено было досмотреть до конца.
