Беркли Мазер - Терминаторы
- Пусть на этот раз у тебя найдется хоть на гран здравого смысла, Идвал. Подумай о ней... и о себе, наконец. Бог в помощь, - напутствовал он, развернул лошадь, и они стремя в стремя с Мирай-ханом легким галопом двинулись в обратный путь. Жаль, что он просто не пожелал удачи, в данных обстоятельствах это было бы гораздо предпочтительней.
Мы двигались до рассвета, пони, словно горные козы, сами выбирали дорогу вверх по узкой каменистой тропе. На второй день мы будем у кашмирской границы, поблизости от так называемой линии прекращения огня, вдоль которой индийские и пакистанские войска приглядывали друг за другом. Кроме того, они строго охраняли высокие хребты Тибета со стороны невидимого, но всегда присутствующего Китая. Малая толика чувства самосохранения могла бы объединить их против общей угрозы, но даже простого здравого смысла тут не было и в помине. Поэтому две развернутые армии, спаянные, как сиамские близнецы, уже больше двадцати лет теряли время, силу и ресурсы.
Тропа была окольной дорогой в Кашмир, слишком узкой для военной техники и ныне недоступной для редких торговцев, пользовавшихся ею в более благополучные времена. Официально её давно закрыли для всех, но по причинам, которые называл старик, на регулярные вояжи Клэр смотрели сквозь пальцы.
Меня беспокоила перспектива встречи с военными патрулями. Любая из противоборствующих сторон автоматически примет нас за лазутчиков противника. Британское правительство по вполне естественным причинам не захочет иметь с нами дело, и наше приключение закончится суровым допросом в Нью-Дели или Лахоре, и то только в том случае, если у них будет настроение тащить нас в такую даль.
Некоторые из этих соображений я изложил Сафаразу на следующий день за завтраком. Он только пожал плечами и заявил, что пусть все армии катятся к черту, мы сами солдаты, а значит сможем провести этих горе-вояк.
В его правоту хотелось верить. В пяти милях от границы мы спешились, и Сафараз отправился на разведку. Ему удалось обернуться меньше чем за пять часов. По виду патана можно было решить, что он вернулся с прогулки по базару.
- Никаких преград, сахиб, - весело заявил он. - Пост охраны расположился на самой верхней точке тропы, а забор из колючей проволоки тянется на милю в обе стороны от него. Мы не такие дураки, чтобы лезть напролом. Обогнем заграждение с фланга. Правый для этого гораздо удобнее.
Мы дождались темноты, затем тронулись по склону. Сафараз снова блеснул в своем духе, стараясь держаться прямого маршрута, и к полуночи мы добрались до конца ограждения.
Это была моя ошибка. Нужно было сообразить, что там, где заканчивалось ограждение, ночью выставят дополнительные посты. Мы внезапно оказались в ярком луче света, раздались угрожающие выкрики:
- Бас! Роко! Тамлонг кун хай!
Сафараз тут же бросился вперед, я последовал за ним. Нас потеряли, и луч прожектора безуспешно шарил по окрестностям в той стороне, откуда мы явились. Какой-то псих разрядил в темноту полмагазина. Он угадал направление, но пули просвистели над нашими головами.
Мы залегли и попытались оценить ситуацию. Сейчас мы оказались в нейтральной зоне между двумя линиями заграждений. Трудно было угадать, далеко ли пакистанцы. Оставалось надеяться, что линия их заграждений в общих чертах повторяет индийскую, но я не мог позволить себе рисковать, действуя наобум. Так что на этот раз вперед отправился я, а Сафараз остался с пони.
Не успел я пройти и пары сотен ярдов, как едва не столкнулся с патрулем - индийским или пакистанским, мне было не известно и, вообще-то говоря, наплевать. К счастью, они не отличались хорошей выучкой, и бряцание амуниции мне удалось услышать задолго до их появления. Я спрятался и весь вспотел от напряжения: маршрут патруля вел прямо к Сафаразу.
Очевидно, они несколько отклонились в сторону, потому что все было тихо, но другой патруль двигался в противоположную сторону, и я их заметил, только когда они подошли почти вплотную. Этот чертов перевал оживленностью больше смахивал на Пикадилли. Но теперь мне стало ясно, с кем мы имеем дело. Один из них в паре футов от меня пробормотал, что раз уж индийские ублюдки-идолопоклонники открыли стрельбу и включили свет, значит они заметили нарушителей, а враги идолопоклонников не могут не оказаться друзьями людей, избранных всемилостивым Аллахом. А раз так, стоит ли им торчать здесь и, выполняя приказ, стрелять по всему, что движется.
- И в самом деле, - буркнул другой, - давай вернемся на позицию к нашим одеялам, друзьям и тому кастрированному павлину, который зовет себя нашим капитаном.
Я молча благословил их и двинулся следом. Колючая проволока и людские ресурсы по эту сторону границы были пожиже, потому что мне удалось заметить только караульный пост и почти полное отсутствие заграждений. Так что я вернулся к патану, и мы черепашьим шагом, стараясь избежать цоканья копыт по камням, тронулись в обход.
К тому времени я уже выругал Сафараза за беспечность. Мне и в голову не пришло дать ему подробный инструктаж, но не стоило патану возвращаться так скоро. Если бы он проследил за обстановкой, то наверняка заметил бы, как выходят в дозор патрули. К счастью, патан был достаточно сообразителен, чтобы не повторять прошлых ошибок. Ну, что же, придется преподать ему завтра наглядный урок ночной разведки во вражеском лагере.
Когда я на четвереньках задел сигнальную проволоку, что вызвало в некотором отдалении вспышку света, пони испугался, вырвал повод из моих рук и исчез в темноте. Сафаразу каким-то чудом удалось удержать своего, и мы как ошпаренные бросились вперед.
Обе стороны теперь открыли нешуточный огонь. Трассирующие пули вспарывали темноту ночи, но к счастью они большей частью обстреливали позиции противника, хотя шальные пули пролетали в неприятной близости от нас.
Мы шли всю ночь и к рассвету на добрых десять миль углубились на территорию Кашмира, где обосновались в зарослях на лесистом холме. К тому же совсем рядом слышалось приятное журчание воды, а дальше внизу пасся мой пони с половиной наших съестных припасов. Это меня беспокоило. Если его обнаружат патрули, клейма и седла недвусмысленно укажут на его принадлежность.
Я чувствовал себя ужасно, а Сафараз делал вид, что ничего не замечает. Он устроил мне постель и даже ни капли не обиделся, когда я сорвал на нем свою злость. Затем патан развел из сухих прутьев совершенно бездымный костер, приготовил чай, сделал чапати и с видом няни, пестующей капризного ребенка, принес все это мне. Этот ублюдок явно наслаждался своей правотой. Я поел, улегся на голую землю и заснул.
Проспать удалось всего пару часов. Патан чистил винтовку и тихо напевал. Со стороны это напоминало рев утомленного верблюда. К тому же ясно было, что он очень доволен собой: второй пони стоял рядом.
Нетрудно догадаться, что Сафараз ожидал хвалебных панегириков своему умению и ловкости, расспросов о деталях его похождений, но я не доставил ему такого удовольствия. Без сомнения все это выглядело по-детски, но патаны все немного дети при всем своем коварстве, хитрости и проницательности. Дай им однажды взять верх, они тут же сядут тебе на шею.
Он заглянул в ствол своей винтовки и сказал:
- Ха! Чист, как моя фамильная честь, и сверкает, как глаза девственницы в первую брачную ночь.
- Патаны и быки брамина... - начал я.
- ... стоят друг друга в лени и крикливости, - весело закончил он. Спасибо Аллаху милостивому за дар крикливости. Именно он привел назад твоего пони. Ведь у тебя жеребец, а у меня кобыла.
Я отправился к границе зарослей и стал собирать пожитки.
Там, где-то около мили внизу, по военной дороге неспешно тащилась на северо-запад колонна грузовиков из Пакистана. Что-то новенькое, - решил я и посмотрел на восток. Там вздымались горные хребты, вершины их утопали в облаках, а на склонах до самой полосы лесов сверкал снег. Именно там находился госпиталь. Еще шестьдесят миль.
Хотел бы я знать, что, черт побери, там происходит?
Глава восьмая.
В прежние времена это был форт гуркхов - каменное здание, окруженное четырьмя высокими стенами, за которыми укрылся внутренний дворик, и пристроенная к одному из углов сторожевая башня. Сикхи захватили его лет сто пятьдесят назад и расширили до размеров приличной деревни. Потом настала пора Пенджабских войн, британцы совсем забросили форт, и он превратился в руины. Шесть лет назад из Тибета с одной одержимой американкой приехала Клэр, они выхаживали здесь голодающих беженцев, да так и остались.
Она вдохновила пациентов на расчистку территории и посильный ремонт крыши подручными материалами, которые удалось выпросить в окрестных деревнях в обмен на нехитрые медицинские услуги, доступные для них в те далекие времена. Потом ей удалось заручиться финансовой поддержкой старика, а американка, у которой на родине остались влиятельные друзья, ещё пополнила бюджет этого проекта. Госпиталь рос, сначала он был рассчитан на пятьдесят коек, потом на сто и, наконец, их количество дошло до двухсот.
