Сергей Владимиров - Бог жесток
— Тогда помолчите, — произнес я. — Я скажу все сам.
— Я не желаю вас слушать. — Она демонстративно заткнула уши пальцами.
— И все-таки я скажу, — не отступил я. — Заранее прошу прощения за излишнюю напыщенность и театральность, такое уж у меня сегодня настроение.
Я заметил, что пальцы женщины слегка дрогнули. Приняв еще более безучастный вид, она принялась слушать.
— Изначально вас звали Маша Заступина. Это было лет десять назад, в вашем девичестве. Вы были скромны, застенчивы, добры, старательны и аккуратны. — Моя патетическая речь имела своими адресатами шикарный ковер во всю стену и огромный сверхплоский экран телевизора «грюндиг». — Кроме того, вы были верной подругой и мечтали стать хорошей хозяйкой и заботливой матерью.
Но, к сожалению, жизнь наша ужасно несправедлива. Никто не прельщался на эти добродетели. Что тому виной — ваша излишняя скромность и чрезмерное пуританство взглядов, или наивная вера в сказочных принцев, или то, что на свете перевелись настоящие мужики, — я не знаю.
Мария начала нервно поерзывать на диване. А я говорил:
— Вы были страшно одиноки и неудовлетворенны рядом со своей подругой, уже познавшей и бурю платонических чувств, и премудрости телесной любви, хотя и не осознавали этого в полной мере, а может, боялись признаться в этой неудовлетворенности самой себе. Вас не раздражает мое красноречие, Мария?
— Я вас не слушаю, — прогнусила та, не разжимая губ.
— Это потому, что прекрасно все знаете, — с легкостью согласился я. — Знаете про то, как желали выйти замуж, создать семью и нарожать детей, но все та же извращенная стыдливость не позволяла принести в жертву этому свою любовь. Знаете про то, что пришлось тогда довольствоваться полудурком Побером, и то женив его на себе, мягко говоря, обманом, ведь никто больше не глядел в вашу сторону. Да и откуда взяться другим женихам, стоит лишь нюхнуть вашу мораль и ваши суждения о них? Мужчина для вас — бессловесный помощник по хозяйству, работник да отец детей. Не больше…
Я говорил намеренно жестко, во многом фантазировал, стараясь добиться того, чтобы Марию прорвало. Но она была упряма — продолжала ерзать и сжимать побелевшие губы.
— Мало кто согласится на такую роль, — продолжал я. — Роль тряпки, о которую будут вытирать ноги и помыкать кому не лень. Вы не Лена Стрелкова, которая притягивала к себе противоположный пол своей искренностью и красотой. Но, обделенная этими качествами, вы завистливы и жадны до поклонников, которых никогда особо не существовало. Однако были бы деньги, мужиков можно купить. Красивых сильных самцов, утонченных юношей с подведенными глазами, эрудированных интеллектуалов бородато-волосатой внешности, молодящихся стариков, целующих ручки и высокопарно объясняющихся в любви… Но объединяет их всех одно: они ваши игрушки, покуда в вашем кошельке есть чем платить за ужины в ресторанах, шелковые сорочки, пестрые галстуки и подарочные наборы в шуршащей бумаге…
Но у всех этих ловких ловеласов была еще одна особенность. Они охмуряли вас своей обходительностью и комплиментами, и вы сами привязывались к ним, начинали плясать под их дудку. Что мы совсем недавно наблюдали…
Всех этих липовых джентльменов Лена Стрелкова могла иметь и просто так. Она даже сама могла жить на чьем-нибудь содержании, что и было на самом деле. Она имела деньги, а вы — нет. И это казалось вам несправедливым, не так ли? И у вас не было никакой тети, как и не было никакого наследства. И не говорите, что вы выиграли деньги в лотерею, потому что это очень легко проверить. И не придумывайте сказок, что вы нашли их на дороге, потому что такие деньги на дорогах не валяются. Ответьте честно, из-за какой суммы вы пошли на убийство?
Сначала она вовсе затихла, не в силах осознать смысл последней фразы. Потом поднялась, походкой сомнамбулы пересекла комнату и остановилась передо мной. Я любовался, как вспыхивают пятна на ее лице, как закатываются глаза, как отвисает челюсть. Очередной трюк.
— Что с вами, Мария? — одернул ее я. — Разве вы убивали? Ведь там был несчастный случай.
— Д… да… несчастный случай… — повторила она шепотом. — Но что тогда вы?..
И тут она отступила шаг назад и разразилась новыми истеричными воплями. Из ее рта вырывались проклятия по поводу «мошенников», «подлецов», «негодяев», она грозилась, что будет жаловаться, что ее дядя — полковник МВД, что по мне плачет тюрьма, а то и виселица, что… В стену принялись долбить и поливать отборной матерщиной «весь этот бордель». Потеряв всякий контроль над собой, женщина перекинулась на соседей, и мне, забившись в угол, пришлось покорно выслушивать бабью свару. Награжденная потоком расхожих в народе эпитетов, характеризующих прелестниц легкого поведения, Мария Семина захлебнулась рыданиями и плашмя рухнула на диван. Как истинный джентльмен, я подал ей стакан воды. Жадно вылакав хлорированную жидкость, толстуха потребовала от меня «немедленно убраться вон».
— Но сначала поговорим про деньги Лены Стрелковой, — сказал я.
— Я не знаю ничего про ее деньги, — услышал в ответ.
— Тогда должны знать о своих.
— Мои деньги вас не касаются.
— Они заинтересуют следствие, это я вам обещаю.
— Следствие давно закрыто, — убежденно произнесла она. — Это мне говорил мой дядя.
— Ваша информация устарела. В связи с недавними событиями очень скоро оно будет возобновлено.
— Я вам не верю, — отозвалась женщина раздраженно. — Кто вы вообще такой?
— Всего лишь скромная частная ищейка, — повторно представился я. — Но которая доставит вам массу неприятностей в скором будущем. А у вас есть дети. Маленькие. Кто тогда позаботится о них?
— Не смейте меня шанта… Как вы… — Мария беззвучно ловила ртом воздух.
Теперь я говорил очень мягко и ласково, чтобы больше не травмировать психику Марии:
— Знаете, я совсем не хочу вам зла, я даже готов принести извинения за допущенную бестактность. Но и вы пойдите мне навстречу. Поймите наконец, что моя версия имеет полное право на существование. Ваша подруга была убита. А затем был похищен из детдома ее сын. Это очень серьезные преступления, неужели вам хочется в них фигурировать? По глазам вижу, что нет. Так в чем же дело? Докажите, что это деньги не Лены Стрелковой, и дело вовсе не коснется вас. Решайте. Либо вы рассказываете мне это с глазу на глаз, либо под протокол следователю.
Она задумалась. Неприятное обрюзгшее лицо Марии изменило выражение озадаченности на испуг. Но мне был неподвластен ход чужих мыслей.
— В-вам нужны д-деньги?.. П-половину?..
Я усмехнулся.
— Вы уже сильно потратились.
— С того, что осталось…
— Этого мало.
— Но вы даже не знаете, сколько их было!
— И все равно боюсь прогадать.
— Я не могу дать больше, — в отчаянии прошептала Мария. — У меня дети…
— А у меня честь, — ответил я. — Паршивая, но честь. И она стоит дороже.
Женщина предложила телевизор. Следом за ним — ковер. Еще немного — и, забыв про стыд, отдалась бы сама.
— Именно так вы и покупали всех тех подонков, которые были здесь раньше?
Мария вновь зарыдала.
— Ин-фор-ма-ци-я, — по слогам произнес я. — Это все, что мне нужно. Со своей стороны гарантирую, что ничего не скажу следователю о сокрытых деньгах, если, конечно, они не будут напрямую связаны с преступлениями.
— Нет, нет, — заторопилась она. — Откуда мне знать? Когда я пришла, входная дверь была открыта, а Лена уже… уже холодная… Я выключила газ, открыла окна… Я чуть сама не потеряла сознание… И тут же с улицы вызвала скорую и милицию…
— Вы забыли сказать о деньгах.
— Деньги? Я знала, где они лежат. И рубли, и доллары… У Лены был тайник. Она иногда давала мне их оттуда. Но в чем я виновата? Они бы ей все равно уже не пригодились… Она и при жизни ими почти не пользовалась… Странная… Будто не от мира сего… А мне… Я ведь мать-одиночка. Я нуждалась. Я как-никак была ее подругой, — крепчала отповедь Марии.
Я не перебивал, всматриваясь в ее лицо, круглое и скользкое, как обильно промасленный блин. Что могла ждать от жизни она? Что остается тем, кого создатель обделил привлекательностью и красотой? Смирение? Зависть? Ненависть? Можно ли осуждать их?..
— Она всегда была счастливой, ей всегда везло. — И уже не прорвавшаяся на поверхность зависть, а что-то ядовитое питало голос подруги Лены Стрелковой. — Ее любил Солонков, ее хотели другие парни, к ней тянулись все. Всегда в центре внимания, будто Богом избранная. Преподаватели ее ценили, единственной, кому могли сделать поблажку, стоило ей похлопать своими голубыми глазами и что-то промурлыкать. А мне… все… все самой… всегда… везде… Одна страдала, одна мучилась, одна детей нянчила… И на двух работах… Лена мне сказала как-то, что у меня уже седые волосы и морщины… Тридцати не было… Еще бы! Она хоть одна, без мужа, да помощники были. Один Олег Пастушков чего стоил…
