Ю. Чернов - Искатель. 1962. Выпуск №4
— Проблема кибернетики номер один — проблема надежности — ими решена основательно, — с уважением знатока ответил Калве. — И как разумно все автоматизировано: механизмы не работают непрерывно, а включаются лишь на время, когда необходимо. Именно поэтому они и не устают, не стареют. Мы не знаем, когда прилетел сюда этот корабль, — может, сто, а может, и тысячу лет назад. А все автоматы в полной рабочей готовности. Удивительно продуманно и экономно! Это построено на века…
— Но, — продолжал Раин, — стоит ли строить такие вещи на века? Техника так стремительно развивается, машины стареют… Вы говорили, что импульсы идут от этой стрелки?
— Да, — ответил Калве. — Она выдвижная, телескопическая. Каждому из трех строго фиксированных положений ее по длине соответствует своя форма импульса. И при каждом положении конец стрелки находится на одной из этих окружностей. Стрелку можно двигать также по кольцевой прорези. При этом я заметил: импульсы посылаются в машину именно в тот момент, когда стрелка совмещается с огоньком, расположенным на той окружности, на которой находится конец ее. Нацеливать стрелку можно очень точно, тут целая система настройки; причем здесь — он указал на один из экранов — мы видим участки окружностей под большим увеличением. Настроить можно с точностью до десятой доли градуса…
— Но зачем?
— Этого-то мы и не знаем.
— Не знаем… — как эхо, повторил Раин. — Так… А эти сигналы? Ага, они указывают, где находится ракета? Итак, сидевшему за этим пультом следовало знать, в каких ангарах есть ракеты и в каких нет? Так, так… Не подтверждает ли это вашего предположения о том, что вся эта техника и служит для запуска ракет?
— Так мне казалось. Но я боюсь ошибиться.
— Если так, — оживился Раин, — возможно, мы действительно отсюда выберемся? Чем я могу вам помочь?
— Мне пока не ясна роль этой, рукоятки, — сказал Калве. — Вы двигайте ее, а я прослежу за возникающими импульсами.
— А это не опасно?
— Все равно включенный сейчас ангар пуст…
Раин послушно положил руку на рычаг. Калве надвинул на лицо экран инвертора, кивнул головой, сказал:
— Начинайте.
Раин нажал рукоятку.
Калве словно выслеживал зверя: согнувшись, приглядываясь к стремительной пляске голубых линий, запетлял по полу. Раин с улыбкой наблюдал за ним. Затем, действуя по оставленной Калве программе, он поставил рукоять в прежнее прложение и сразу же опять потянул на себя, повторяя ту же серию импульсов. При этом он мельком взглянул на небольшой экран, находившийся рядом с рукояткой… и моментально забыл и о Калве и о его задании.
— Что с вами? — окликнул его Калве.
Раин, не отрывая глаз от экрана, замахал рукой. Калве подбежал к нему.
На чуть выпуклом экране — он был, как и все экраны на спутнике, не кинескопом, а какой-то иной конструкции — мелькали странные картины. Калве и Раин затаили дыхание.
…Это не был полетный дневник. Раин понимал, что если на спутнике и имелся бортжурнал, страницы которого теперь возникали перед ними, то велся он, вернее всего, в какой-то закодированной записи, магнитной или иной. Но сейчас они видели их уже расшифрованными, как будто на этом небольшом, сантиметров шестьдесят на сорок, экране им показывали хроникальный фильм.
А может быть, это вовсе и не были записи из журнала… Машина показывала отдельные, разрозненные события и к тому же в обратной последовательности, словно заново припоминая их, углубляясь в прошлое, чтобы лучше проанализировать. В ее воспоминаниях — если так можно было назвать воспроизведение на экране событий, запечатленных в виде мельчайших электрических зарядов в блоке памяти машины, — встречались странные провалы, вызванные, возможно, какими-то неполадками в самой машине. Во всяком случае, на экране не получалось связного рассказа, а мелькали разрозненные картины, какие порой видятся во сне.
Сначала Калве и Раин увидели этот самый машинный зал и себя в нем, потом в зале остался один Калве, потом Калве и Коробов (так решил Раин, потому что фигуры, хотя и расплывчатые, все же напоминали людей в знакомых скафандрах) открывали подряд все двери.
После короткой заминки на экране возникло крупное изображение красной планеты. Они сразу узнали Марс. Потом промелькнули сразу два изображения: с поверхности Марса стартовали ракеты, как две капли воды похожие на ту, которая стала теперь их домом, а на другой половине экрана откуда-то из пространства надвигался на них сплюснутый сфероид, охваченный поясом взлетных эстакад. Калве и Раин узнали в нем Деймос и переглянулись: снято со стороны?
Изображение с Марсом поблекло, задрожало и, размываясь, исчезло, а надвигающийся шар Деймоса занял весь экран. В одном и том же месте его поверхности изредка вспыхивали слепящие огненные струи…
— Вы понимаете, что это значит? — вскричал Калве. — Это же не спутник!
— Звездолет… мы на звездолете! — быстро ответил Раин.
Вспышки продолжались — очевидно, включались на короткое время двигатели, тормозя звездолет. Потом на экране замелькали изображения внутренних помещений Деймоса, разные его отсеки. Большинство из них было совсем не знакомо космонавтам. Одно из изображений замерло, задержалось на экране: большой зал, который весь, от пола до потолка, пронизывали странные, радужно переливающиеся стержни. Но некоторые из них не светились — от них во все стороны разлетались красные искорки…
«Неисправность, что ли?» — подумал Калве, наблюдая, как постепенно гаснут и остальные стержни. Вот потух и последний: из него вылетела стайка искр, и наступила темнота…
Разбираться во всем этом не было времени. На экране возникла стремительно летящая из темноты глыба. Трудно было определить ее размеры: это мог быть метеорит, мог быть и крупный астероид. Он выглядел каким-то не настоящим, а словно нарисованным и сразу расплылся и погас, сменившись новым изображением. Теперь весь экран заняла гигантская, как показалось обоим, планета с неровной, волнующейся, как море, поверхностью. Что-то знакомое почудилось Калве в облике этой планеты, он повернулся к Раину…
— Юпитер, — коротко сказал тот, не отрываясь от экрана.
Неожиданно появился тот же самый круглый пульт, около которого они стояли, и знакомый экран был в середине его, только его опоясывало не три, а пять окружностей, и огоньков было больше, как сразу заметил Калве. Раин поднял брови: вдруг на экране возникли знакомые уже три кольца…
Калве осторожно отошел от экрана: ему не терпелось проверить, с какой нагрузкой работает машина сейчас. Он шел от шкафчика к шкафчику, в которых сосредоточивались результаты громадной работы, протекавшей в десятках наполненных серым веществом ящиков во всех тридцати секциях машины. Да, вот теперь она работала на полную мощность: везде бушевали голубые линии…
Калве заглянул в одну из секций: серая масса показалась ему охваченной холодным голубым пламенем.
Калве возвратился к экрану, от которого все не мог оторваться Раин.
— Что? — спросил его Калве.
— Снова переигрывает… — почему-то шепотом ответил Раин.
Он напряженно всматривался в экран, карандашом наносил какие-то точки на листок бумаги… А на экране промелькнула водяная гладь, взволнованная ветром, потом равнина, озаренная зеленоватым светом. И все исчезло. Экран погас.
Калве и Раин молча сидели еще минут пять — на экране ничего больше не возникло.
Раин с трудом перевел дыхание. В баллонах кончался кислород. Надо спешить в ракету.
— А работа? — спросил Калве.
— Придется прийти еще раз… И вообще к черту данные! Вы можете попытаться объяснить, что это нам показывали?
— Я думаю, — сказал Калве, — что этой рукояткой машине задается определенный режим работы, при котором она может анализировать события, записанные в ее памяти.
Для удобства и быстроты восприятия лишь какую-то часть этого анализа обладавшая громадной — это Калве понял еще раньше — памятью машина преобразовывала в видимое изображение. Как это делалось, Калве не представлял, но ощущал, как машина, которой приходилось иногда при помощи логических выкладок восстанавливать события, сведения о которых почему-то не были для нее закодированы, иногда не то, чтобы запутывалась в рассуждениях, а тут же, на экране, исследовала различные варианты и тут же отбрасывала менее вероятный. Так, следовало разобраться, были ли кадры о прилете ракет с Марса документальной записью или отвергнутым вариантом. А промелькнувший метеорит? Что обозначали затухающие стерж-нй? Что двигатели звездолета вышли из строя? Но было непонятно: от столкновения ли с метеоритом, или же из-за перенапряжения двигателя при попытках вырваться из притяжения Юпитера. Во всяком случае, двигатели вышли из строя, ззездолет вынужден был остаться здесь…
