Ю. Чернов - Искатель. 1962. Выпуск №4
Калве поднял инвертор; жмурясь от света, достал из кармана скафандра длинный кусок провода, намотал на руку от плеча до кисти, а самый кончик — вокруг указательного пальца. Потом он подключил провод к аккумулятору и снова опустил экран.
Теперь его рука возникла на экране инвертора в виде бледно-голубой спирали с редкими витками. Она медленно скользила: Калве двигал рукой, стараясь совместить ее с пульсирующей линией. Когда это удалось, он повел указательным пальцем в воздухе, повторяя во всех изгибах путь пульсирующей линии. Вот палец добрался до места обрыва. Калве медленно повел руку на сближение с пультом, торопливо поднял экран. Так и есть — палец его упирался в мигающий красный глазок.
Теперь он так же медленно повел рукой в обратном направлении, ища переключатель, от которого ток шел на лампочку. Найдя его и двигаясь по линии дальше, он мог прийти к другому переключателю и так постепенно разобраться во всей топографии кибернетического центра. На это потребуется время, но иного пути не было: простое нажимание кнопок и рычагов наугад могло привести к весьма печальным результатам.
Так он работал, и голубые, то резкие, то как бы размытые линии змеились перед его глазами. Потом он осторожно поднялся с места и, не поднимая экрана инвертора, начал медленно бродить по залу, следя за уходящими под пол проводами. Обойдя центральный пульт по кругу, он установил, что кабели отходят в направлении каждой из тридцати секций машины. Выбрав один из них, Калве установил, что он шел не непосредственно в отсек, а скрывался в стоявшем в простенке шкафчике. Здесь тоже было множество деталей — разбегались глаза.
Медленно переходя от шкафчика к шкафчику, Калве заметил, что большинство из них находилось в покое, работало только две. Один из них относился именно к их отсеку: в нем шла напряженная работа, вспыхивали и угасали какие-то голубые кольца, эллипсы, многоугольники, возникали мгновенные разряды, похожие на экране на вертящиеся молнии. Калве еще не знал, что автоматы вновь начали работу вокруг искалеченной ракеты, но догадывался, что такая активность машины может иметь отношение именно к их кораблю.
Второй работающий аппарат, как вначале предположил Калве, должен был относиться к тому отсеку, где в ангаре лежала чужая ракета. Но потом он понял, что ошибся: судя по расположению шкафчика, он относился как раз к тому отсеку, где был найден счетчик.
Значит, и в том отсеке что-то происходит? Что? Какая опасность еще подстерегает их?
Снова возвратившись к центральному пульту, Калве догадался, наконец, в чем дело, и успокоился. Был включен шкафчик именно той секции, в Сторону которой был повернут центральный многопозиционный переключатель. А это могло означать лишь одно: этот отсек был последним, в котором что-то происходило, когда строители почему-то покинули свою искусственную планету. Что же именно происходило? Логично было предположить, что происходило что-то связанное с ракетами, а раз ракеты там не было, значит происходило именно отправление ракеты — последней покинувшей спутник.
Если так, то в этом переключателе не может быть ничего страшного… Калве осторожно поднял руку, нашарил переключатель, повернул на одно деление и поспешил к тому шкафчику, который должен был, по его предположениям, включиться. Да, он не ошибся, аппарат работал. Теперь в нем возникали сложные узоры, нарисованные электрическим током. Возникали и исчезали.
Что-то это ему напоминало… Ага, машина ведет себя так, будто она озадачена. Смена импульсов в ней происходит в том же ритме, да-да, и с той же частотой, как в радиосигналах, что слушал Азаров в первые минуты после прибытия. Калве попробовал включить соседнюю секцию, еще одну, и всюду повторялось одно и то же. Он начал догадываться: ни в одном из этих ангаров нет ракет, это они с Коробовым видели сами. Значит, команда, которая посылалась с помощью этого переключателя, действительно относилась к каким-то действиям, связанным с ракетами.
Калве удовлетворенно усмехнулся. Он на правильном пути. Именно здесь пряталась разгадка управления механизмами, обслуживающими ракеты. И первый секрет можно было узнать уже сейчас, сию минуту: просто повернуть переключатель в положение, включающее их отсек — единственный, в котором была ракета, — и посмотреть, что из этого получится.
«Спокойно, милый друг, спокойно, — сказал он себе. — Не надо торопиться… От этого поворота переключателя ракета может в один миг вылететь в пространство, а ведь она нам нужна… Вспомни-ка Коробова и серую массу! Нет, никаких эмоций, никаких порывов. Только осторожно, только методично…»
Калве совсем забыл, что время идет, что друзья, вероятно, уже беспокоятся о нем, что он давно хочет есть и запас кислорода у него приближается к концу. Со стороны он выглядел сумасшедшим: то расхаживал по залу, бормоча себе под нос, то снова и снова усаживался перед пультом и водил над ним рукой, прослеживая какую-нибудь интересную цепь.
Теперь он решил найти дорогу к волноводам, по которым должны были передаваться команды из центра по секциям. В существовании их он не сомневался. Однако никаких схем, хотя бы отдаленно напоминавших соответствующие земные, Калве пока не видел. Потом ему показалось, что проще будет проследить, откуда подходят импульсы к круглому экрану, какой источник питает непрерывно горящие на нем огоньки. Может быть, тогда станет понятно, что же именно эти огоньки обозначают…
Голубые линии, которые он стал теперь изучать, уводили его куда-то совсем в другую сторону. Они не соединялись ни с одним из шкафчиков, а тянулись под стену и затем вверх, уходя в расположенный выше ярус.
Калве решил, что немедленно пойдет их разыскивать: эти огоньки почему-то казались ему заслуживающими особого внимания. Он повернулся к двери, и вдруг чья-то рука легла ему на плечо.
Резко рванувшись, Калве сорвал со шлема экран инвертора, закрывавший глаза, и облегченно перевел дыхание: перед ним стоял Коробов.
Коробов онемел: сквозь шлем было видно, как он беззвучно шевелит губами. Калве с досадой выругал его за то, что подкрадывается неслышно и пугает людей, вместо того чтобы окликнуть по-человечески, а потом вспомнил, что ведь сам же выключил свою рацию, так как связи с товарищами все равно не было. Он повернул рычажок, и в его наушники ворвался негодующий голос Коробова:
— …окончательно. Такие это полтора часа?
Калве взглянул на часы. Действительно, вот уже целый час сверх уговора провозился он здесь, и, если бы не резервный баллон с кислородом, на который автоматически переключилась подача, ему давно пришлось бы плохо. Вздохнув, он развел руками и спросил:
— А у вас как там дела?
— Да ничего особенного… Ребята разобрали один робот. Типичный марсианский робот… А у тебя как?
— Да вот, — протянул Калве, — типичная марсианская кибернетика…
12Потекли дни. Все ушли в работу: Азаров колдовал над спасенными деталями рации, Сенцов, Коробов, Раин все обшаривали их новое пристанище — не теряли надежды разобраться в устройстве корабля. Роботы в соседнем ангаре и те, не покладая щупальц, трудились над их старой ракетой, что-то подтаскивали, наваривали… Они утихомирились только на третий день.
Калве все дни напролет занимался все тем же: при помощи инвертора прослеживал одно за другим бесконечные разветвления цепей кибернетического центра. Каждый день он распутывал еще один узелок схемы, но — странное дело — чувствовал, что к решению основной задачи — к овладению ракетой — пока не приблизился ни на шаг. Вечерами — условными в этом мире — приводил в порядок сделанные за день записи и наброски, и со стороны это выглядело так, будто Калве готовит к печати солидную монографию «К особенностям структуры марсианских вычислительных и быстрорешающих устройств», столь спокойным и благодушным он казался. На деле же его все больше охватывала тревога.
Первые дни друзья встречали его с нетерпением — вот сейчас Калве, усевшись в кресло, вдруг возьмет да и скажет: «Ну, между прочим, можно лететь хоть завтра. Нажать там одну кнопку, и сразу отсек откроется…» Постепенно все начали понимать, что этого дождутся не скоро.
Текли дни, и каждый из них уносил с собой частицу вспыхнувшей было надежды.
Первым начал сдавать Азаров. У него что-то не ладилось. Исподволь наблюдая за ним во время работы, Сенцов заметил, как все чаще взгляд молодого пилота становится отсутствующим, устремляется куда-то сквозь все перегородки, броню спутника, сквозь многие миллионы километров пространства.
Раин внешне оставался спокоен. Но и он все чаще начал заговаривать о том, не пора ли, наконец, бросить напрасные поиски, не тратить зря время, а использовать его для того, чтобы осмотреть весь спутник, исследовать его — хотя бы в интересах будущих поколений. И — кто знает? — если во всем этом огромном хозяйстве найдется хотя бы один годный к употреблению телескоп, посвятить свое время (оставшееся еще время — так следовало понимать это) тому, что было делом его жизни — наблюдению светил.
