Михаил Март - Принц с простудой в сердце
Артем достал из шкафа сумку Бородина и вытряхнул ее содержимое на ковер. Он начал разглядывать каждую вещь. Свитера, джинсы, рубашки.
В одежде Артем хорошо разбирался — гардероб был главной составляющей его имиджа. По одежке встречают, а одна из важнейших задач в его профессии — уметь оставлять о себе наилучшее впечатление. Так как по уму его не провожают, а он сбегает сам с добычей в кармане. Он с блеском справлялся с поставленной задачей, с успехом морочил людям голову. Тут надо добавить его природное обаяние, изысканность манер, деликатность и ненавязчивость, умение прятать все свои минусы.
Разбирая и раскладывая вещи Бородина, он сделал удивительное открытие. Все они сделаны из натуральных материалов и куплены за границей. Английская шерсть, голландский хлопок, этикетки крупных торговых домов европейских стран, которые выпускают эксклюзивный товар и не поставляются в Россию, а тем более на Украину, эшелонами, как китайский хлам. Одежда дорогая и качественная, такой у нас торговать не выгодно. Учитывая провоз через таможню, посреднические накрутки, магазинные наценки, они становятся недоступными для простого смертного.
А если вспомнить, что Бородин нищий дизайнер, не имеющий даже собственного телефона, то сумка, набитая товаром из самых престижных торговых домов моды, никак не может принадлежать такой скромной персоне.
Странная история… Артем начал ощупывать сумку. Мягкая натуральная кожа и сохранившийся ярлык аэрофлота с указанием номера рейса. Сумочка прилетела из Харькова, сомневаться в этом не приходилось. Дно сумки показалось Артему слишком твердым. Подстилка должна прогибаться, но она держала форму, словно ее сделали из стали. Артем вынул обшитую кожей картонную постилку, но дно сумки оставалось твердым. Пришлось разодрать подкладку. Обнаружилось второе дно. Там лежали два конверта.
Он их вынул. Удивить чем-либо Артема мало кому удавалось. Чего он только не видел, копаясь в чужих вещах. Он всегда знал, где надо искать. Тут даже не требуется знание психологии. Просто люди следуют определенным шаблонам, и никто особой фантазией не выделяется. Имея определенный опыт, можно войти в любую квартиру и безошибочно идти к тому месту, где хозяин хранит свое самое сокровенное.
Конверты имели странное содержание. Денег в них не нашлось, хотя лежала кредитная карточка: «VISA». Сколько на ней хранится средств, узнать нетрудно, но больше всего Артема удивил паспорт гражданина Бельгии. На первый взгляд паспорт был настоящим. Он принадлежал некоему Этьену Сандани. Но этот самый бельгиец имел ту же физиономию, что и Вячеслав Бородин. Только на этом снимке его запечатлели с бородкой, усами и в очках. Примитивный маскарад. Так меняют внешность студенты второго курса театрального вуза перед показом самостоятельных отрывков. Часто еще пудрят себе виски, добавляя седины для солидности. В конверте лежал еще листок бумаги с адресом, написанным по-французски, но если он не мог разобрать названия улицы, то город… легко читался. В паспорте стояло несколько виз. В том числе украинская и российская. В другом конверте находилось свидетельство о зарегистрированной в Харькове фирмы «Копуссен», генеральным директором которой господин Сандани и являлся. Это было совместное бельгийско-украинское предприятие, род которого не обозначался. Имелась лишь ссылка на устав общества с ограниченной ответственностью «Копуссен» и регистрационный номер. Имея такую бумагу, господин Сандани получал неограниченную возможность передвигаться из страны в страну без особых проблем и ограничений в сроках.
Артем сидел на полу, утопая в пушистом ковре, окруженный разбросанными вещами и сосредоточенно изучал чужие документы.
Любой вошедший был бы немало удивлен, застав его в таком странном положении.
* * *
Сторож, он же конюх Яков Федулов, был обижен на Анну Дмитриевну. Он считал, что его уволили незаслуженно. Бывало иногда переберет лишку и засыпает в стойле вместе с лошадьми. Но не каждый же день. И воров-то он все же застукал. Пошел и вызвал милицию. Самому что ли на грабителей с вилами идти?
Трифонова он хорошо знал, так как пять лет проработал на усадьбе. Все, кто когда-то побывал в доме Анны Федоровны, люди ему знакомые. Зимой с бубенцами на санях прогулки устраивал, а летом запрягал бричку и катал по парку.
— Хочу, Яша, чтобы ты память свою напряг и вспомнил ночь, когда Анну пытались ограбить.
— Неужто вторую попытку предприняли?
— Пока еще нет. Но не исключено.
Они сидели в сарае на участке в деревеньке, где Яков жил после смерти жены. Стружками и опилками был усеян весь пол. Старые оконные рамы сгнили, и хозяин мастерил себе новые. Рукастый мужик, да вот беда — запойный. Таких по местным деревням большинство. Самогон тут самый доходный продукт.
— Как ты их обнаружил, Яша?
— Можно сказать, случайно, Иваныч. Не спалось мне в ту ночь. Селезенка разболелась. Решил прогуляться и посмотреть водостоки у дома. Давно уже менять пора, но Анна все денег жалела. Ну и пошел по бровке вдоль дома. Круг решил сделать. Ночь-то лунная была, светлая. Прохожу мимо окон библиотеки, глядь, а там полоска света сквозь гардины проглядывает. В такое время все домашние спят, спальни Анны и Юльки на втором этаже, Ника да Варя спят в комнате рядом с хозяйкой. И потом, гардины в библиотеке всегда открыты, их и не сдвигают. Ну увидеть-то я ничего не мог — окно высоко. Пару ящиков подставить, и то мало будет, но открытая форточка меня вовсе с толку сбила. В библиотеке окон не открывают: там кондиционеры, и держится определенная температура. Тут я все понял. Побежал к себе в конюшню и позвонил Терехову, участковому нашему. Телефон мне Юлька отдала, сотовый, чтобы найти меня в любую минуту. Она же была помешана на лошадях. Царствие ей небесное, животные и выжили только при ее неусыпном внимании. Из-за них вместо медицинского в ветеринарный пошла. Не женское это дело, но уж больно она всякую тварь Божью любила…
— Не отвлекайся, Яша. Про Юлю я не меньше тебя знаю.
— А вот и нет. Меня-то она больше других любила. Бывало часами со мной разговаривала. Лошадей чистит, а я седла правлю, и вот она, как соловей, заливается, ничего от меня не таила. Мне одному фотку своего жениха показывала. Доверяла. А мать-то она любила, но побаивалась ее. Добрая душа, земля ей будет пухом… Да… Ну так я рассказал все, что видел, участковому. Он мне велел поглядывать за окном, но на рожон не лезть. Я притаился в кустах. Менты сами все испортили. Ворвались в сад на своем «уазике» с шумом. Те тут же из библиотеки и высыпали. Окно распахнулось, и все трое по одному повыпрыгивали. Терехов и двое милиционеров орать стали: «Стой! Стрелять будем!» Размечтались… Так они тебе и встанут, лапки кверху. Держи карман шире. Сержант стрельнул в воздух, а один из бандитов присел на одно колено и пальнул в него из пистолета пару раз. С первого выстрела его снял. Терехов сумел одного ранить, его взяли, а двое других смылись. В том числе и тот, что стрелял. А через час милиции понаехало, полон двор. С собаками искали, но куда там!… Сержанта и раненого бандита на одной машине в нашу районную больницу увезли. Потом меня целый месяц в ментуру таскали. Одно и тоже по сто раз пересказывал. Анна меня тут же вышвырнула. Юлька-то в Харьков на неделю уехала, вот она и воспользовалась случаем. При Юльке не посмела бы.
— Ладно, Яша. Где мне Терехова искать?
— У себя небось. Время-то к вечеру. Это он днем по участку шастает, неугомонная душа. Самому под шестьдесят, а он — как мальчишка… На пенсию не идет, все никак достойную замену себе не сыщет. А кто на такую собачью должность позарится?
Трифонов приподнялся с бревна, стряхнул с брюк опилки.
Отделение милиции находилось в Лангерево, ближе к Малой Ижоре. Хорошо, что он воспользовался служебной машиной, отправляясь к Анне. Не любил он ездить на черных «волгах» с водителем, предпочитая ездить на собственном тарантасе, но у себя дома в Усть-Луге уже неделю не был. В городе ему комнату выделили на время следствия. Далековато домой-то мотаться каждый день.
Майора Терехова он застал на месте. Представляться им не надо было — давно друг друга знали. Трифонов уважал участкового. Добросовестный мент, душу в дело вкладывает и, что удивительно, совсем не матерится.
Завидев гостя, майор встал.
— Здравия желаю, товарищ полковник.
— Брось, Гриша. Машина тебя смутила, на которой я приехал? Так в Питере начальникам «уазиков» не дают, а мотаться на своих двоих мне ноги не позволяют и время. Меня некоторые подробности попытки ограбления Аннушкиной усадьбы интересуют. Папки с делами не ищи, мне протоколы не нужны. У тебя память хорошая.
— Да уж, почитай, месяца четыре прошло.
— Хочешь сказать, что поздновато спохватился? Я же тогда в таком штопоре находился, что забывал и про сон, и про желудок. А потом, вроде как все стихло. Ну да дело-то не в том. Тут побочные грыжи вылезать стали. Что-нибудь вам тогда выяснить удалось?
