Вадим Россик - Страна падонкаф
— Сделаем! — Димас таких терзаний не ведал. Сказали «надо!», значит, надо!
— Как? Когда?
Витас посмотрел на Димаса. Практик. Антипод самого Витаса. Димас не торопясь допил чай — делал вид, что обдумывает вопросы.
— Вечером подкараулим, когда ниггер пойдет домой со «Сметаны».
Пискля подал голос:
— Можно в подъезде…
«Как странно! — Катя никак не могла забыть разговор с Лябиным. Был в нем какой-то момент… Что-то не так… Что-то этот дебил такое сказал… — А, ладно! Потом дойдет».
Время гламура. Катя улыбнулась двойняшкам. Те с восторгом разглядывают друг у друга афрокосички. Гладят, тянут, дергают. Пожилая жирная парикмахерша заканчивает стрижку самой Кате. Самый опытный мастер в салоне. И самый толстый. Каре. Виски с филированием. В результате создается эффект разлетания волос. Катя смотрит в зеркало. Густая прямая челка до линии бровей. Высокому лбу челка придаст выразительности. У Кати высокий лоб.
— Девушка, не вертитесь. Я скоро закончу, — недовольно бурчит толстуха. — Делаем креативную укладку с эффектом легкой небрежности!
Катя согласна на легкую небрежность. Еще бы! В зеркало на нее любуется голубоглазая красотка в розовой кофточке с надписью «blondy with brain». Новая прическа рождает нового человека. Девушку, которая следит за модными тенденциями. Не то, что раньше: «Я упала с сеновала, тормозила головой». Три ха-ха! Как хорошо, что мама дала денег!
Сердце наполняется приятным теплом. Любимый будет доволен.
«Но что же все-таки такого мне сказал Лябин?»
После трезвого обеда у тети Раи Леха с Димасом уехали на кладбище. Шеф позвонил. Есть фронт работ. Привалили заказы. Сегодня пацанам нужно вырыть четыре могилы. На завтра. Будут хоронить троих бывших мухачинцев. Одна могила про запас.
Витас решил немного прогуляться с Игорем и его верным оруженосцем — Писклей. Размять ноги. Подышать воздухом. Не хотелось оставаться одному наедине с собой. Психология. Они втроем, не торопясь, вышли со Сталеварной на Металлургический проспект. Все тип-топ. Погода хорошая. Солнечно, сухо. Наш сине-зеленый шарик продолжает вращаться.
Они дошли до рекламного щита. На щите — изображение разбитого авто и надпись: «Поторопись-ка и застрахуй!» Какая-то оскорбительная надпись. Похоже на название сказки для взрослых. Про девочку и мальчика. Игорь с сарказмом прочитал вслух рекламу и заметил:
— Знаете, парни, когда-нибудь историки будут изучать наше время. Удивительное время, когда реклама материлась, а каждый политик называл водку своим именем.
Игорь со странной усмешкой посмотрел на спутников.
— И были мы! Вот такие.
Витас с Писклей молча курили. Слушали Игоря. Улыбались. Пялились на проходящих девушек.
У Игоря зазвонил мобильник. Он приложил к уху яростно пищащую плоскую коробочку. Жена ищет. Впрочем, уже нашла. Ругается. Натаха-воспитаха!
Витас стоял и слушал, как Игорь жалко оправдывается перед женой: «Да, солнце. Я не забыл, солнце. Конечно, солнце. Уже делается, солнце…» Пискля тем временем зашел за забор и, широко расставив ноги, справил малую нужду. Обоссался. «Пусть лучше лопнет моя совесть, чем мочевой пузырь!»
Наконец Игорь отключил сотик и вытер ладонью взмокшую лысину. «Уфф, достали эти бабы!»
— Ладно, орлы, я поехал на овощной рынок. Моей нужно, чтобы я купил картошку и лук.
Продовольственные рынки в Мухачинске, несмотря на оккупацию города столичными ритейлерами, процветали. ГМО пугали своей бестелесностью и неопределенным будущим. В городе функционировало множество мини-рынков и по одному большому — в каждом районе. Верилось, что там ты покупаешь настоящие натуральные овощи и фрукты, которые в своей краткой жизни не видели ничего, кроме коровьего навоза. Городские власти с помощью средств массовой информации, поддерживали эту веру в массах. Мэр Мухачинска совершенно случайно владел самыми большими в области сельскохозяйственными угодьями, на которых, как муравьи на варенье, сосредоточенно копались китайские крестьяне. Щедро лили пестициды, трудяги. Их продукция в основном и заполняла прилавки мухачинских рынков. Много продукции.
— Не спускай глаз с черного! — строго приказал Витасу Игорь напоследок. Витас взглянул на него: волевой подбородок, непреклонная решимость в глазах. Вылитый рейхсмаршал! Игорь резко вскинул руку. Витас машинально тоже. Неизменное ритуальное:
— Хайль!
Крепкий кофе хорошо подбодрил. А то уже в сон начало клонить, несмотря на то, что еще далеко до ужина. Убийца мелкими глотками смакует капуччино. «Сейчас бы еще булочку. Какой-нибудь рулетик с маком или шарлотку с яблоками. Было бы совсем в дырочку». Но, к сожалению, в доме никакой сдобы нет. Обидно, досадно, но ладно!
Убийца допил кофе, посмотрел на свой навороченный мобильник, лежащий на столе. Еще рано звонить. А то не сойдется по времени. Он очень внимательно относится к времени. Всегда точен и пунктуален. Никогда никуда не опаздывает. Все планирует заранее. Даже чужую смерть. Чтобы зря не рассекать по улицам. В стране, где даже поезда и самолеты прибывают неожиданно, когда их никто не ждет, это делать непросто. Выпадаешь из ряда. Ну и ладно. Убийца привык чувствовать себя белой вороной. А что делать? А кому легко? Так устроено общество, в котором ему приходится жить.
Убийца уже давно понял, что он не такой, как другие. Более сложно устроенный. С более интересным внутренним миром. Организм, занимающий в пищевой цепочке высокое место. Тем труднее ему. Для таких, как он, здесь ничего не придумано. Пойди он, например, к врачу, к психиатру, и признайся, что получает удовлетворение только в унисон с чьей-то смертью… Кто-то своей смертью помогает ему жить. Представляете реакцию психиатра? Каким будет диагноз? Вот умора! Убийца улыбается. У него скромная, немного смущенная улыбка.
Добро и зло. Что такое добро и что такое зло? Вот он, наверно, на стороне зла. Наверно. Потому, что убивает. Согласен, но ведь эти девочки все равно рано или поздно умрут. Старыми, страшными, дряхлыми. Природа беспощадна. Чем же он хуже природы? Он просто берет на себя ее функцию. Тем более что не может обойтись без дергающихся в конвульсиях юных тел. Без их исчезающего тепла. Без их последней дрожи. Зато он старается сделать это быстро и безболезненно. Заботится о них. А мог бы ведь, как другие… Топором, ножом, зубами. Даже страшно представить. Маньяки! Нелюди! Чудовища!
Тупой столовый ножик на столе. Бесполезный. Но увидел его и вспомнил:
Я — нож, проливший кровь, и рана,
Удар в лицо и боль щеки,
Орудье пытки, тел куски;
Я — жертвы стон и смех тирана[5]
Вот-вот! Пытки! Тел куски! А он не такой! Значит, он на стороне добра!
Убийца снова посмотрел на мобильник. Пора звонить. Он протянул руку.
Катя с нетерпением ждет звонка. Очень хочется показать любимому новую стрижку. Все-таки не какая-то шняга, а настоящее каре. В кои-то веки в салоне побывала. Теперь не девушка, а просто виденье!
Мама затеяла на ужин беляши. Катя теперь с ней на кухне долбается. Как папа Карло. Тесто, фарш… Марисабель за компьютером. Оттеснила Латойю, наглюха, зато тихая сестренка теперь может с Пусиком играть, сколько душеньке угодно. Пусик и рад. Скачут вдвоем по кроватям. Сержа дома нет.
Катина сотка запиликала. «Непара», «Милая». Удачная песня. Закачала себе рингтон. «Блин, руки в фарше!»
Катя наскоро обтерла руки полотенцем и с телефоном вышла в прихожую. Маме незачем слышать разговор. Сердечко бешено заколотилось. Это он! Любимый!
— Привет, Катенок!
— Привет, зайка!
— На нашем месте в десять?
— Конечно!
— Значит, до десяти? Только не опаздывай!
— До десяти, зайка!
Вот и весь разговор. Катя грустно смотрит на мобильник. Всегда он так. Пара обыкновенных фраз — и отключается. Конечно, она мечтает когда-нибудь сходить с любимым на дискач или на тусовку в ночной клуб. Но она понимает — сейчас ему некогда. Надо работать. Зарабатывать. Об их отношениях никто не знает. Даже мама. Он говорит: «Еще рано, не время». Она верит любимому. В его удивительной голове теснятся удивительные идеи. Ведь он так талантлив! За это она его, наверное, и полюбила. Она любит его так сильно, что иногда не может даже дышать. Легкие отказываются работать. Вот какая любовь!
Катя возвращается на кухню и снова принимается за стряпню. С каким бы удовольствием она готовила для любимого! Девушка вздыхает. «Родить бы ему ребенка!» Катя украдкой смотрит на мать. Мама ведь до сих пор не знает, что Катя уже не девственница. Все еще считает ее маленькой девочкой.
Катя вспоминает выпускной вечер в школе. Потом пустынный берег Мухачи. Ночь. Она тогда позволила Сашке лишнего. Они были такие счастливые и пьяные! Казалось, что теперь начнется какая-то другая, удивительная, взрослая жизнь! Сашка оказался таким неумелым! Было больно, но она вытерпела. Почти не стонала.
