Татьяна Моспан - Ловушка для дураков
Артем, напрягая память, стал вспоминать все, что знал о Тихаре. То, о чем он слышал еще в колонии для несовершеннолетних. Намеки, предположения... Что-то было очень интересным. Воспоминания уводили его далеко в сторону. Но информации в них, к сожалению, было немного. Как сейчас, так и тогда, за длинный язык, за лишние вопросы - можно было укоротить жизнь.
Кое-что любопытное из вороха прошедших лет ему все же вылущить удалось. Потом он разберется, что стоящее в этой информации, а что нет.
Оказывается, у Тихаря до сих пор была жива мать, а он и не знал. Не знал, что она у него вообще есть. Значит, они как-то общались. Артем вздохнул. Чему тут удивляться? Не каждого, как его, словно щенка, в трехдневном возрасте в приют подкидывают.
Из задумчивости его вывел телефонный звонок.
На проводе был Вадим.
- Шеф, Тихарь вчера брал билет до станции Шестихино, это с Савеловского вокзала. Тихарев Алексей Иванович, данные нашли в компьютере. Кассирша его тоже вспомнила, он похоронную телеграмму показывал, у них сейчас с билетами напряженка.
- Поезд во сколько?
- Ночью. В десять сорок с копейками. На вокзале потолкались, до этих самых Урежей от Шестихино автобус рейсовый ходит. Можно попутку поймать. Все сходится, других Урежей нет. Билеты купили. Завтра в седьмом часу утра будем на станции Шестихино.
Беглов машинально взглянул на часы.
- С поездкой ясно. Гребень где?
- Рядом дышит.
- Давай его. - В трубке зашелестело. - Теперь с тобой. Саша, слышишь меня?
- Да, да, - ответил Гребень.
Из блатных один Артем называл его по имени, говорил, что надо привыкать к человеческому образу жизни. "Стариков не переделаешь, а тебе еще жить да жить", - учил хозяин. От других такой фамильярности молодой вор ни за что бы не стерпел. По имени-отчеству к нему обращались только следователь да прокурор во время суда, когда срок навешивал.
- Сейчас вместе с Вадимом едете к Борису, он в казино "Подкова". Дела по арбатскому особняку передашь ему. Этих фраеров пора валить. Пусть берет людей - и туда. Без нужды высовываться не надо, думаю, там и без нас разберутся, но ситуация должна быть под контролем. Все в деталях, как мы обговаривали раньше, объяснишь Борису. Повторяю, стрелять только в крайнем случае.
Голос Артема был строг, и это означало только одно - важность предстоящего задания.
Сегодня вечером в старинном особняке МИДа, расположенном в одном из арбатских переулков, предполагалось проведение операции, в результате которой бригада Артема вытесняла сильного конкурента с рынка оружия. Особняк этот уважаемое министерство, польстясь на хорошие деньги, по протекции крупного чиновника сдавало подпольному торговцу оружием, прибывшему из одной солнечной республики бывшего Союза. Вор в законе с купленным титулом влез на чужую территорию, а главное, он наступил на хвост Артему. Беглов принял остроумное решение: убрать конкурента силами МВД. Его люди должны лишь издали наблюдать за операцией. Об этом он и говорил сейчас с Гребнем.
...Садясь за руль, Вадим прокручивал услышаннную информацию про мидовский особняк. Доверие шефа растет. Его начинают использовать наравне с Гребнем, а это хороший признак. Вдруг он похолодел и резко притормозил.
- Ты чего? - покосился Гребень.
Вадим лихорадочно соображал, как быть. Он совсем забыл про девчонку!
- Слушай, домой заскочить надо, совсем из головы вон. Это почти по пути, потеряем минут пятнадцать. Терпит?
Гребень пожал плечами.
- Терпит, я не вредный.
Вадим, врубив максимально возможную скорость, лихорадочно соображал, что делать с девицей. Вот связался, чертыхнулся он, что я отец родной, о ней заботиться! Гребню только на зуб попади, насмешек не оберешься. Пригрел, скажет, мамзель. Но вспомнив про несчастное, замученное лицо девчонки, остыл. Хрен с ним, с Гребнем, пусть зубоскалит. С ужасом он вспомнил о том, что в холодильнике - шаром покати. Благодетель фигов! Она за время его отсутствия с голодухи вымрет.
Он лихо затормозил возле дверей универсама.
- Уже? - удивился Гребень.
- Нет, сейчас куплю кое-что, я мигом.
Он на полной скорости влетел в торговый зал. Продавщица сноровисто насовала ему пакетов и пакетиков.
Гребень удивленно высунулся из машины, завидев груженого, как мул, Вадима.
- Во дает, нам столько за неделю не сожрать.
Вадим предусмотрительно молчал.
Открыв дверь квартиры, он наткнулся на настороженный взгляд. Девчонка немного отдохнула и пришла в себя, ее волосы уже не висели тощими слипшимися сосульками, а пышным шелтым шаром обрамлями хорошенькое личико. Постиранная кофта болталась на кухонной веревке.
- Я пока вашу рубашку надела... - начала она, но Вадим ее прервал.
- Слушай, девонька, я срочно уезжаю на два-три дня. Можешь пока остаться у меня. Продукты - вот. - Он высыпал кульки на диван, оставив в авоське несколько пакетов. - Решай быстро, у меня ни минуты времени. - Разговаривая, он вытащил из шкафа дорожную сумку и стал швырять туда необходимые вещи. - Ну, что?
Девчонка, открыв рот, уставилась на него.
- Медленно соображаешь! - прикрикнул Вадим.
Она тут же, как болванчик, закивала головой.
- Значит, так, я тебя закрою, на телефонные звонки не отвечать. Телевизор работает, с голоду не умрешь. Все, пока! - Вадим взглянул на часы и сорвался к двери, представив ядовитый взгляд Гребня.
Но Гребень, как ни странно, повел себя миролюбиво. Он вдруг затосковал, думая вот о чем: его напарник успел, видать, бабой обзавестись, ишь, забегал. Не огрызается, как шелковый стал. А его, Гребня, дома даже кошка не ждет. Такое настроение было редким, и потому особенно тягостным.
Но через полчаса разговор с Борисом вытеснил из его головы все настроения. Операция в арбатском особнячке предстояла серьезная. Инструктаж надо провести четко. Проколов быть не должно.
Глава 9
Тихим осенним утром Алексей Иванович Тихарев, вор в законе по кличке Тихарь, стоял возле свежевырытой могилы на небольшом сельском кладбище. Он хоронил свою мать, Алевтину Александровну Тихареву, умершию три дня назад.
Отсюда, из родных Урежей, он уехал давно, еще пацаненком, перед самой войной. Ему, как безотцовщине, дали направление в ремесленное училище. Мать не хотела отправлять его в город, но ее убедили. Профессию парень получит, руки у него золотые, в отца пошел.
Получил он профессию, да только не ту, о которой мечтала мать. Встреча с Крестом в Рыбинске повернула жизнь паренька в другую сторону. Он пошел по стопам Креста, стал вором, классным специалистом-взломщиком. Со временем, как и его учитель, начал шарашить сейфы.
У него действительно были золотые руки. Но слава знатного шнифера пришла потом, потом появился и авторитет, а вначале... Вначале он был неприметным доверчивым деревенским пацаном, которого дружки посмышленей могли втянуть в любую авантюру. Мать не зря плакала, провожая его в город, лишь она одна чувствовала, как он нестоек и поддается любому влиянию, и плохому, и хорошему. Потому и плакала так, и убивалась, когда он уезжал в ремеслуху.
Глаза Тихаря смотрели на бедный гроб, обитый бледно-розовым, будто выцветшим ситцем, и на старую женщину в темном платочке, что лежала в гробу.
В горле застрял ком.
Высохшее лицо матери было строгим, таким оно никогда не было при жизни. Она уже не могла укорять его, ругать, плакать над ним, как над покойником, когда он очень редко навещал ее.
- Утихла, милая, отмаялась, пусть земля ей будет пухом, - часто крестясь, запричитала ветхая старушонка в коричневом платочке в мелкий белый горошек, стоящая рядом с Тихарем.
Он поднял руку и неумело перекрестился. Вся беспутная, безалаберная жизнь промелькнула сейчас перед ним, как в немом кино.
Давно это было: мать, детство, потом встреча с Крестом, его жалкая смерть в темной московской подворотне, первый срок, колония, недолгая свобода и опять - зона, новый срок.
С годами Тихарь стал умнее. Его авторитет опытного вора-рецидивиста работал на него. Его уважали за основательность и несуетность. Кличка Тихарь, которую получил еще при покойном Кресте, подходила ему как нельзя лучше. Он и по жизни был таким. Кто сильно торопится, тот давно червей кормит или в колонии особого режима догнивает. Шестьдесят восемь лет ему, немногие из ровестников живы остались при такой беспокойной жизни. А он - в авторитете.
Старуха в потертом плюшевом жакете времен первой мировой войны, что стояла рядом с Тихарем возле могилы, продолжала дребезжащим голосом тянуть молитву. Ей слабо вторили два-три голоса.
Народу на кладбище было немного, несколько бабок, которые жили по соседству. Они беспокойно перешептывались, поглядывая на Тихаря.
Он, очнувшись от своих мыслей, сунул руку в карман и вытащил пачку денег.
- Теть Лен, - он шагнул к старушонке в коричневом платочке. - Тут вот деньги на поминки, не успел я ничего купить, телеграмму с опозданием получил. Как принесли - я сразу на вокзал. Просьба к тебе: сделай все, как положено.
