Ольга Лаврова - Побег
- На кой черт ты мне сдался? - спросил Багров, прилаживая ненадежнее дуло.
- Как знать, Багров... Я вот думаю, мы поладим. Ну? Впустите меня. Неужели побоитесь одного-то? А мой друг Пал Палыч Знаменский рассказывал, что вы человек отчаянной храбрости.
Томину случалось пользоваться именем Знаменского как паролем - и обычно срабатывало. Сработало и на сей раз. Напоминание, что есть на свете хорошие люди, на минуту сбило накал злобы в Багрове. Параллельно присоединилось кичливое желание доказать свою отвагу.
Он отвел пистолет и внимательно посмотрел в щель. Гусев с участковым застыли в отдалении. Устраивая игру в прятки, Багров не обдумывал стратегии и тактики; ждал ходов противника. Ход сделан. Чем же ответить?
- Ладно. Одного пущу. Только руки из карманов вынь. Вынь, говорю!
Багров выбил подпорки, дверь открылась. Томин приостановился на пороге, привыкая к полутьме. Сквозь щели, окошко и худую местами крышу проникал лунный свет, давая разглядеть очертания предметов.
- Ну, чего ж ты? Заходи, раз такой смелый.
Томин вошел внутрь и увидел Багрова. Приспустив рукав полушубка, тот втянул в него пистолет; дверь он притворил, оставив лишь узкую щель для наблюдения. Затем рывком вскинул руку с пистолетом, и Томин оказался на мушке.
"Ну вот! Какого лешего я попер против предчувствия?!"
- Это новость, - сказал он вслух. - Как вы его раздобыли?
- Сам, голубчик, приплыл.
- Пистолеты сами не плавают. Сколько пуль в обойме?
- Всем хватит! Восемь штучек, как огурчики!
- Ваше счастье, что ни одной не истратили.
- Специально для тебя припас... Ну, давай, что ли, потолкуем. Как звать тебя, раб Божий?
"Замечательный диалог. Но рука у него постепенно устает, так что продолжим".
- Старший инспектор МУРа майор Томин.
- У Бога майоров нету, - с издевкой усмехнулся Багров. - Имя говори.
- Александр.
- Александр, значит... И что же такого пришел ты мне сказать, раб Божий Александр? Какое заветное слово?
Туманный световой шнур протянулся сверху и уперся в стену рядом с Багровым, расплывшись серым пятном. Это луна краем заглянула в окно под коньком крыши. Пятно будет постепенно перемещаться, примет прямоугольную форму и скоро высветит голову и плечи Багрова... который пока готов глумливо выслушать "заветное слово".
- Не к тому я Багрову шел с этим словом, - Томин уныло понурился... чтобы осмотреть пол возле себя; справа вырисовывалось что-то угловатое, зато слева было удобное пустое местечко.
- Ты считал, я сопливенький! - упивался Багров властью оружия.
- Да нет, всем известно, что Багровы лихих кровей. Я считал, Михаил Багров - мужик с крутыми заносами и запутался в своей жизни, дальше некуда. Не помешает ему человеческий разговор. А выходит, человеческий разговор вам без надобности. Зачем было меня впускать?
- Зачем?.. - он уже как-то подзабыл и, ища объяснения, напал на гениальную идею: - А вот пальну ceйчас - еще одна пушка моя. С двумя-то я всех порешу, сколько ни сбегись!
"Недурно... Впрочем, он пьяноват, да и луна слишком уж круглая".
- Значит, полагаете, я пришел сглупа?
- Ясно, сглупа. Те вон, - кивнул Багров на дверь, - поди, не сунулись!
- Ошибаетесь, Багров. Поверьте, я умею достаточно быстро падать, чтобы вы промазали - рука-то вон подрагивает. И умею, падая, выхватить оружие и выстрелить раньше, чем успеете вы.
То была чистая правда, и все мышцы уже изготовились, и место на полу присмотрено.
- Так за чем остановка, майор Александр? - вдохновился Багров. - Попытай счастья. Может, и поживешь еще. До полковников дослужишься. А я до своей черты дошел, понял? Что ты меня, что я тебя... Жалко, одно дело не доделал... а так все едино!
Томин задумчиво хмыкнул. Конечно, и луна, и водка, и оружие - все влияет. Но главный корень - безысходное отчаяние. А откуда оно?
- Вы, кажется, и впрямь хоть сейчас на тот свет...
- От этого света меня с души воротит! Ну, давай, кто кого!
Серый квадрат наползал на Багрова, но еще не вобрал его целиком. Томин надеялся, что противник не отодвинется в тень, что его удержит у двери стремление следить за Гусевым и Иваном Егорычем.
Кувырком кинуться на пол, выстрелить и попасть - не проблема. Но куда при этом угодит пуля, Томин поручиться не мог. Да убережет Багрова луна.
- Ладно, дуэль так дуэль, - притворно согласился Томин. - Но зачем торопить судьбу? Дуэль потерпит.
Три раза повторил он красивое словечко. Пусть проникнет в сознание ли, в подсознание Багрова - куда пробьется. Главное, что дано имя. Оно предписывает соблюдение определенных принципов. Оно подразумевает, что соперники достойны друг друга и равны.
И уже по праву дуэлянта (а не инспектора МУРа) Томин спросил:
- Скажите, почему вы не явились в милицию, хотя дали слово жене?
- Этого ты не трожь! - запретил Багров.
Но дуэлянт Томин не послушался:
- Она сидела там, в дежурной части, и ждала. Принесла какие-то трогательные свертки с едой... Потом мы стали собираться за вами. Майя Петровна увидела, как заряжают пистолеты, и помертвела.
"И я обещал не стрелять в ее мужа... Ах, чтоб меня ободрало - обещал не стрелять!"
- Я пришел образумить вас, Багров.
- Замолчи, майор.
- Нет, раз начал, то договорю. Я ведь побывал в колонии и добрался до Калищенко. Калищенко - мразь и подлый врун!
- Кончай! - почти взмолился Багров, не в силах перенести еще один нравственный переворот.
- Минутку внимания. Мы намерены стреляться. Исход неизвестен, а перед смертью не врут. И я говорю вам: у вас нет дела в Новинске! Ни единый человек не допускает даже мысли о правоте Калищенко. Один вы. Почему?..
Багров забыл придерживать дверь, слушая Томина. Она покачивалась под ветром, все шире открываясь. Донесся скрип шагов. Багров выглянул.
- Кто там третий топает? - спросил без интереса.
- Наверное, шофер. Надоело ждать в машине. Но сюда никто не войдет, пока наш разговор не кончится... так или иначе.
...Двое снаружи чувствовали, что находятся под наблюдением, и Гусев загодя подал знак шоферу, чтобы тот не бежал: нельзя было выказывать тревогу.
- Товарищ капитан, сейчас передали по рации...
- Потише, Андрей.
- Багров вооружен! Сбил мотоциклиста, взял пистолет...
- Мать честная! - ужаснулся Иван Егорыч.
Гусев выразился более энергично.
Оба дослушали подробности и по-новому поняли поведение Багрова. Эх, минут бы на десять - пятнадцать раньше! А теперь что сделаешь, когда майор у него!
Удалось ему? Не удалось? Какая внутри обстановка? Чем помочь?
Гусев надумал:
- Ты, Андрей, закури и иди спокойно, будто обратно к машине. Потом тихо-тихо кругом сарая. Найди сбоку дырку, щель. Разглядеть вряд ли, но, может, хоть расслышишь, что там. Если майор в опасности, махнешь нам. Будем врываться.
Участковый тоже надумал и даже более мудро:
- Михаил Терентьич! - крикнул он. - Живой мотоциклист-то! В больницу свезли. Побился сильно, однако живой! Слышь, Михаил Терентьич?
- Слышу... - отозвался Багров после паузы.
И участковому полегчало; верно он угадал: Багров боялся, что на нем уже висит покойник. Теперь психике - разгрузка, а значит, и майору помощь.
Действительно, у Томина крепла уверенность, что возможен мирный исход. Он говорил и говорил, а Багров слушал. Это было уже очень много - что слушал. Конечно, не все слышал. Что-то пролетало мимо ушей, что-то глохло в толще недоверия, но что-то все же просачивалось.
Терзаясь противоречивыми чувствами, Багров пристально всматривался в лицо человека, белевшее шагах в трех. Друг? Враг? Рука с пистолетом была почти опущена, ноги едва держали. Если поверить, то снова жить. Но как поверить?..
- Мне кажется, я понимаю вас, Багров. Сначала Пал Палыч кое-что объяснил насчет вашего характера. Потом люди в колонии. Потом я приехал в Еловск и дослушал про вас остальное. Вспомните, в критические моменты вас всегда губила водка. Вот и сегодня дорвались - и сошли с рельсов. Немудрено после недели в бегах. Но еще не поздно. Еще есть выбор.
"Скоро сам растрогаюсь от своего красноречия. Неужели не проймет?"
- Если собственной жизни не жалко, пожалейте жену! Я вот, признаться, пожалел: обещал в вас не стрелять. Потому и распинаюсь Так что можете без опаски меня ухлопать... Она и сейчас наверняка сидит, как я ее оставил - белая от страха, от горя...
- Эх, майор! Еще вопрос, за кого она боится.
- Ну почему вы верите Калищенке?! Ведь сами били его за подлый характер!
- Кабы один Калищенко. А когда родная... - и оборвал.
"Родная - кто? Не дочка ли, "усвиставшая на рысях" неизвестно куда?!"
- Багров, что случилось после вашей встречи с женой? Ведь что-то же случилось! Скажите мне, может, вместе сообразим, где ошибка? Мы одни, между нами и останется.
Луна уплывала из окошка, и светлый квадрат сползал с Багрова и терял четкость.
Томин переступил с ноги на ногу и пошевелил пальцами в ботинках: подошвы стыли.
"Да-а, братец, мягкие тапочки только дома годятся".
