Джон Фасман - Библиотека географа
— С журналистами не разговариваю. Перезвоните в отдел по связям с прессой.
— Подождите, не вешайте трубку… Дело в том, что мне порекомендовал связаться с вами ваш дядюшка.
— Да? И какой же?
— Антон.
— Дядюшка Антон порекомендовал вам позвонить мне? Откуда вы его знаете?
— Он был моим преподавателем. Дал мне ваш номер сегодня утром.
Джадид вздохнул и откашлялся, прочищая горло.
— Ладно, я, так и быть, поговорю с вами. Но предупреждаю: мое имя нигде не должно фигурировать. Если вам захочется меня процитировать, ссылайтесь на анонимный источник. Город у нас маленький, а у меня из-за газетчиков недавно были неприятности.
— Никаких проблем.
— Это точно: мне проблем не надо. Итак, что бы вы хотели узнать?
— Я работаю над статьей о парне по фамилии Пюхапэев. Он жил в Линкольне, а работал в Уикендене вместе с вашим дядюшкой и тоже был профессором. Два дня назад он умер. Насколько я знаю, прежде у него были неприятности с властями Уикендена, и мне бы хотелось уточнить, какие именно.
— Так… Сейчас узнаем… — Я услышал стук компьютерных клавиш. — Поо-ха… — как там дальше?
— П-А-Е-В. Над «а» две точки. Первые четыре буквы П-У-Х-А. Над «у» тоже две точки.
— Это полицейский компьютер. У нас умляуты не обозначены. Такие дела. И еще одно: прежде чем я сообщу вам информацию, которую по идее не должен сообщать, хочу заметить, что делаю это исключительно из душевной приязни к дядюшке Абу. Раз он дал вам мой номер, значит, хорошо вас знает. В этой связи мне хочется верить, что вы человек рассудительный и приличный. А коли так, надеюсь, не станете печатать в своей газете; в дополнение к сказанному мной разные глупости или непроверенные слухи, которые могут дурно отразиться на репутации нашего департамента. Я это к тому говорю, что если вам захочется использовать в своей статье полученные от меня сведения, я должен лично просмотреть этот материал, прежде чем он пойдет в печать.
— Разумеется.
— Очень хорошо. Итак, Ян Пюхапэев. Житель Коннектикута. Имеет водительские права этого штата. Два задержания, куча обвинений по разным статьям. Два случая незаконного ношения оружия. Два случая нарушения общественного порядка. Два случая преступного поведения, связанного с применением упомянутого оружия, а также один случай, связанный с неумеренным употреблением горячительных напитков и сопротивлением силам правопорядка, прибывшим его арестовать. Каждый раз отделывался штрафами после кратковременной отсидки в участке.
— Когда все это было?
— Это было… подождите секундочку… Чертов компьютер! — прорычал племянник Джадида, хлопнув ладонью по столу или по раздражавшему его электронному устройству. — Вот, нашел. Задержание первое: двенадцатое января тысяча девятьсот девяносто пятого года. Задержание второе: двадцать четвертое августа тысяча девятьсот девяносто восьмого года. После этого порочивших его записей нет. Должно быть, профессор примирился-таки с этим миром и, успокоенный, тихо отошел в мир иной по старости, что, вероятно, и зафиксировано официальными инстанциями. — Джозеф сказал это таким голосом, что мне стало ясно: думает он совсем другое.
— Очень может быть. В любом случае спасибо за информацию. И извините за доставленное беспокойство.
— Какое может быть беспокойство, когда просьба исходит от друга дядюшки Аба! Но, как я вам уже говорил, если захотите эти сведения использовать, свяжитесь прежде со мной. Обычно, когда конфиденциальная информация из департамента полиции Уикендена находит отражение на страницах уикенденских газет, местные жители начинают гадать, каким образом она туда попала.
— Обязательно с вами свяжусь. Хотя я не из Уикендена, а из Линкольна, что в штате Коннектикут.
— Из Линкольна в штате Коннектикут? — повторил он. — А где это?
— Примерно в двух часах езды на запад от Уикендена. На границе штатов Нью-Йорк и Массачусетс.
— Ах так! Ну, тогда можете печатать что хотите. Ссылайтесь на меня, если сочтете нужным, публикуйте мою фотографию, номер моей социальной карточки — короче говоря, делайте все, что взбредет вам в голову. — Он хмыкнул, сделал паузу и добавил: — Шутка.
— Я уже понял.
— И очень хорошо, что поняли. Так что не перегибайте палку. В остальном же резвитесь в своем богоспасаемом крае, как вашей душе угодно.
Мои старые приятели, с которыми я рос в Бруклине, испытывали примерно такие же чувства. Считали, что, выехав за пределы Нью-Йорка, они вроде как перебираются за границу. А уж если переезжали границу штата, то и вовсе оказывались чуть ли не в стране «третьего мира». Между прочим, часть моего существа, навсегда отравленная асфальтом, во многом с ними солидарна.
Я вкратце пересказал нашу беседу Арту, который снова поскреб в бороде, откинулся на спинку стула и, устремив взгляд вверх, в очередной раз попытался отыскать руководство к действию в начертанных на потолке невидимых скрижалях.
— Подведем некоторые итоги, исходя из того, что ты мне рассказал. Итак, что мы имеем? А имеем мы мертвого парня, — Арт поднял большой палец правой руки, — о котором никто не может сказать, как и отчего он умер. — Он выставил вверх указательный палец. — Далее. Никто не знает, кто сообщил властям о его смерти. — Средний палец. — На попытку неудачного ограбления не похоже. — Безымянный. — Местной полиции на это дело наплевать. Что же до полиции штата и федералов, то у них нет причин в нем копаться. — Он растопырил пятерню и помахал ею над головой. — Сам исследуемый субъект, хотя и был профессором, почти ничему не учил и носил при себе пушку. И у него не было ни семьи, ни друзей — никого и ничего.
— Да, это, пожалуй, все, что мы знаем. Не забудьте только странный случай с платным таксофоном.
— Правильно, — медленно сказал Арт. — Присовокупим ко всему сказанному выше еще и таксофон. Возможно, хотя шансы и невелики, нам удастся что-нибудь из этого выжать. Хочешь еще куда-нибудь позвонить? — Я покачал головой. — Ну и ладно. Сейчас семь тридцать, и мне пора отправляться на выпивку к Остелу. О Господи! Опять, наверное, будет угощать меня своим мерзким шерри с привкусом ацетона… Но как бы то ни было, завтра утром встречаемся здесь. Будь готов к разговору об этом деле с одним человеком. О'кей?
— Буду. С кем мне придется разговаривать?
— Завтра узнаешь. И убери, пожалуйста, с лица это скептическое выражение — в противном случае не видать тебе другой работы, кроме репортерской.
ЗОЛОТОЙ НЭЙ ФЕРАХИДА
Наше золото — идеальная субстанция, не имеющая желаний, подобная божеству; наша сера — не идеальная активная субстанция, жаждущая совокупления и исполняющая функцию мужчины. Все земные субстанции начинаются с этого брака.
Хамид Шорбат ибн Ми ибн Салим Ферахид. В спектре музыки и солнечного светаНа платформе Юрий чокнулся и выпил на прощание по рюмочке со всеми членами своей семьи, а с отцом — даже две. Лица раскраснелись от водки и ветра, хотя они прятались от непогоды, притулившись у стены станционной постройки, там, где скат крыши образовывал своеобразный навес. Потом, по дороге от станции к поезду, мать несколько раз останавливалась, чтобы напоследок горячо обнять и поцеловать его. А еще она постоянно поправляла воротничок его рубашки, разматывала и снова заматывала шарф, все сильнее стягивала у него на груди пальто, поэтому, когда они дошли наконец до поезда, он чувствовал себя гусеницей, заключенной в тесную оболочку кокона.
Как только поезд, вздрогнув всеми своими сочленениями, отошел от станции и покатил по рельсам, набирая ритм и скорость, Юрий провалился в тяжелый пьяный сон. Позже, когда он проснулся и взглянул в окно, хаотичные московские пригороды с их узкими улочками, покосившимися от времени домами, полуразвалившимися кирпичными зданиями фабрик и березками на обочине уступили место тянувшимся по обеим сторонам дороги бесконечным сосновым и еловым лесам. Кое-где на прогалинах открывались взгляду возведенные без всякого плана небольшие дачные поселки с крохотными деревянными домиками и разбитыми дорогами. В домиках горел свет, и они напоминали попыхивающих трубками завсегдатаев кабачка, которые болтали, сбившись в кучки.
Каждый раз, выглядывая из окна, Юрий думал: «Так далеко от дома я еще не забирался». Потом, немного почитав или написав письмо, снова смотрел в окно и вздыхал: «Нет, прежде было не так далеко. Вот сейчас я действительно отъехал от дома, как никогда раньше». Обозревая проплывающие мимо просторы, он испытывал легкую ностальгию по тому Юрию, который смотрел в окно сорок минут назад, и не видел еще того, что открылось умудренному преодоленным временем и расстоянием Юрию нынешнему. Так, слегка жалея и понемногу теряя себя прежнего, он пробыл в пути четыре дня и, пересаживаясь в Новосибирске на другой поезд, вдруг осознал, что стал куда более умудренным в житейском смысле человеком, нежели тот замоскворецкий паренек, который покинул родной дом около ста часов назад.
