Дик Фрэнсис - Осколки
— Вздор!
— Согласен, — кивнул я, улыбнувшись.
— Так к чему тогда заводить разговор? — с облегчением заметил Прайем.
— А к тому, что вы из любопытства могли вставить забытую мной пленку в видак Мартина и посмотреть, что на ней.
— Это всего лишь ваша догадка, — буркнул он.
— Конечно. Но я правильно догадался?
Прайем не хотел признаваться в любопытстве. Я подчеркнул, что установить совершенно точно, какую именно пленку украли из «Стекла Логана», было бы в его интересах.
Прайем мне поверил, к нему вернулась самоуверенность, но тут я снова его ошарашил, спросив, кому он в тот вечер или на другое утро сказал, что пленка, которую он отвез в Бродвей, не имела никакого отношения к античному ожерелью.
— Розе Пейн? — без нажима поинтересовался я.
Лицо Прайема окаменело. На этот вопрос он отвечать не желал.
— Если скажете кому, — продолжал я тем же тоном, — мы сможем положить конец слухам, будто вы подменили кассету.
— От правды никому вреда не было, — возразил Прайем, но он, без сомнения, ошибся. Правда способна причинить боль.
— Кому же? — повторил я.
— После гибели Мартина я, как вы знаете, отвез его вещи сюда. Моя машина была не на ходу. В общем, Бон-Бон предложила мне машину Мартина. Я заехал домой, а затем вернулся в Бродвей с сумкой Бакстера и вашим плащом. Потом снова поехал домой на той же машине. Утром мне позвонил Эдди Пейн. — Прайем перевел дух, но вроде бы намеревался закончить: — В общем, Эдди спросил, уверен ли я, что отвез вам ту самую пленку, что он передал вам в Челтнеме. Я заверил его, что ту самую, и он повесил трубку.
Прайем закончил и сделал большой глоток виски.
Ответ на довольно простой вопрос стоил ему такого напряжения сил, что я задумался, не мог ли он быть Черной Маской номер четыре?
Вероятно, Эдди Пейн сказал Розе, что пленка, которую украли им «Художественного стекла Логана» в ночь рубежа столетий, снизана с ожерельем. Но из этого вовсе не следует, что Роза ему поверила. Она знала о существовании ожерелья, но не понимала, что сама по себе пленка, найдись она, стоит не так много и, уж конечно, не миллион. Поэтому Роза могла захотеть со получить, для чего усыпила всех в доме Бон-Бон циклопропаном и украла все видеокассеты.
Я задумчиво спросил у Прайема, словно забыв, что уже об этом спрашивал:
— Вы хорошо знаете Розу Пейн?
— В лицо знаю, — ответил он.
— Может, вы в курсе, близко ли она знакома с Адамом Форсом? Как вы думаете, он настолько глуп, чтобы снабдить ее баллончиком с газом?
Вид у Прайема был такой обалдевший, словно я проткнул его шпагой, но, к сожалению, никаких признаков вины он не выказал. Виноватым он себя не чувствовал — почти никто не чувствует себя виноватым в подобных случаях.
«Ранний ужин» Бон-Бон весьма разочаровал Прайема. Он предпочитал пышные застолья, а тут все собрались за большим кухонным столом: Мариголд, Уэрдингтон, дети, Бон-Бон, я и Прайем. Я также исполнял обязанности официанта, хотя грязные тарелки уносил одиннадцатилетний Дэниэл.
Он незаметно остановил меня при очередной смене блюд:
— Джерард, кто такой Виктор?
Он сразу завладел моим вниманием, и я ответил:
— Мальчик. Что ты о нем слышал?
— Он хочет открыть тебе тайну.
— Когда он это сказал?
— Он позвонил сюда. Мама была в саду, вот я и взял трубку. Он сказал, что его зовут Виктор и он хочет поговорить с тобой. Я ответил, что ты придешь на ужин, и он попросил передать, что если сможет, то позвонит еще раз.
Я порылся в кармане и вынул горстку мелочи. Дэниэл сцапал ее в мгновение ока.
— Стыд какой! — сурово отчитала меня Мариголд. — Вы учите моего внука дурным вещам.
— Это игра, — возразил я. — Дэниэл потрудился на славу.
В половине восьмого Мариголд выплыла к своему «роллсу» и позволила Уэрдингтону отвезти ее домой. Прайем Джоунз поблагодарил Бон-Бон за гостеприимство, а мне холодно кивнул на прощание.
Бон-Бон пошла наверх почитать детям на сон грядущий, а мне махнула, чтобы я устраивался в кабинете Мартина. Виктор явно не спешил и позвонил только в двенадцатом часу. Я услышал знакомый ломающийся голос:
— Джерард? Я звоню из автомата. Мама думает, что я сплю. Она выбросила номер вашего сотового. Электронной почтой я пользоваться не могу — тетушка Роза забрала мой компьютер. Я всем сыт по горло и хочу повидаться с вами. Скажите — где. Сейчас деньги кончатся.
— Я приеду в Тонтон. В воскресенье, тем же поездом.
— Нет. Завтра. Пожалуйста!
Я согласился, и связь оборвалась.
— Вы просто псих, вот вы кто, — заявил Том Филлин, когда я позвонил ему в семь утра. — Сегодня пятница. Мальчик должен быть в школе.
— Поэтому, вероятно, он так настаивал. Он может прогулять, а мать об этом не узнает.
— Вы не поедете, — категорически заявил Том, но через несколько секунд сказал: — Нас отвезет Джим. У него есть микроавтобус — собаки уместятся. Вы где?
— В доме Стьюкли. Можете за мной заехать?
— Пять дней назад, в прошлое воскресенье, милашка Роза рассадила вам подбородок концом садового шланга, — терпеливо напомнил Том.
— Ага, — согласился я.
— Может, останетесь дома?
Это глупое предложение вызвало у меня улыбку.
Джим бодро домчал Тома, меня и собак до Тонтона и припарковался у вокзала, где стоянка была запрещена. Я скоротал часть пути, подставляя Виктора во все эпизоды, в которых могли бы, не таясь, участвовать Черная Маска номер четыре, но попил, что до Джорджа Лоусон-Янга с его неизвестной величиной я не дотягиваю. «Икс» никак не сопрягался с Виктором.
Я нашел его в зале ожидания, он выглядел замерзшим и встревоженным.
— Что стряслось? — спросил я.
— Тетушка Роза переехала к нам. — В голосе Виктора слышалось отчаяние. — Я ее ненавижу. Мама со мной не разговаривает, пока я не делаю, что велит тетушка. Мама жуть как ее боится. Куда мне уйти? Что делать? Мне кроме как с вами и посоветоваться не с кем, а это просто смешно, вас же избили.
— К деду не пробовал перебраться?
— Он тоже боится тети Розы, — обреченно ответил Виктор и сам себя перебил: — Мне правда очень жаль, что вам лицо разукрасили.
— Забудь об этом. Сосредоточься на Адаме Форсе.
— Он большой человек, — сообщил Виктор кислым тоном и, нахмурившись, добавил: — Так все говорят. Он иногда пользовался моим компьютером, оттуда я и выудил его письмо. Он думал, что уничтожил файл, а я обнаружил его.
Это многое объясняло.
— Он давно знаком с твоей тетей?
— Почти также давно, как с мамой, — несколько месяцев. Мама ездила на автобусную экскурсию в его клинику, и он в нее влюбился. Мне казалось, что он мужчина что надо. Он приезжал к ней, когда папа был на работе. Тут обо всем узнала тетя Роза, пошла в гостиницу, где работал папа, и сказала ему: если он поторопится, то накроет их в собственной постели. Папа пришел, когда доктор Форс уже слинял, но папа все равно избил маму до полусмерти — сломал нос, ребра. А тетушка Роза — прямиком к копам и настучала на папу. Вот его и упекли на год. А потом, в прошлое воскресенье, — несчастным голосом продолжал он, — тетя Роза застукала Адама Форса с мамой, и теперь он делает то, что она велит. Вы не поверите, но она его почти каждый день бьет, а после, я видел, они целуются.
Виктор находился в смятении. Он не мог быть Черной Маской номер четыре, хотя человек под маской был так же гибок. Но Виктор не мог в тот раз избить меня, а теперь просить о помощи.
А Джина? Достало бы у нее сил? Я не знал и скрепя сердце решил, что придется выяснить.
Вздохнув про себя, я увел Виктора с вокзала и, к великой радости мальчика, посадил в машину к Тому и трем его черным четвероногим спутникам.
Немного погодя я сказал:
— Зайду к Виктору домой. Если застану его мать, попрошу забрать к себе парня на выходные.
— Пойду я, — возразил Том.
— Пойдем вместе, — решил я.
Мы оставили Виктора с Джимом, взяли собак и вскоре стучались в починенную дверь дома номер 19 по Лорна-террас.
Открыла нам Джина Верити и не успела захлопнуть латаную дверь: тяжелый ботинок Тома оказался быстрее. За пять дней Джина утратила и привлекательность, и уверенность в себе.
— Что ж, входите, — беспомощно сказала она.
Том и собаки остались нести охрану на улице.
— Я бы хотел пригласить Виктора на выходные, — сказал я.
Джина непрерывно курила.
— Хорошо, — хмуро согласилась она. — Заберите его из школы, и лучше, чтобы Роза об этом не прознала. Она бы его с вами не отпустила.
Подавшись вперед, я приподнял ее правую руку, потом левую и аккуратно их опустил. Мышцы были вялые, хилые.
Равнодушная ко всему на свете, она не возмутилась, только спросила:
— Что такое?
Я не ответил. Черная Маска номер четыре, вовсю орудовавшая мускулистыми сильными руками, была не Джиной.
