Наталия Швец - Мой друг работает в милиции
— Скоро четырнадцать.
— Она у вас от первой жены?
Сидоренко потрогал марлевую повязку на щеке, прищурился.
— А какое это имеет значение, товарищ лейтенант?
— Очень большое. Четырнадцать лет — это уже почти девушка. Вы хорошо зарабатываете, а она ходит в дрянных обносках вашей молодой жены. Ваша младшая дочь получает все — игрушки, книжки, нарядные платья. А от старшей вы все запираете на ключ. Обижаете ее на каждом шагу. Немудрено, что девочка плохо учится, бродит по улицам, подпадает под влияние всяких темных элементов.
— Мне об этом ничего не известно, — пряча глаза, сказал Сидоренко.
— Ах, не известно? А то, что вы избили Таню, когда она сломала иголку в швейной машине вашей жены, — это вам известно?
Сидоренко вспыхнул.
— Да ведь не бил я ее, товарищ лейтенант! Так — приструнил по-отцовски немного…
Петров взял со стола раскрытую папку.
— Вот акт. Здесь подписи врача и свидетелей из вашей же квартиры. Вас надо бы отдать под суд, но мы этого не делаем, потому что понимаем: от этого вашей дочери будет хуже.
Сидоренко нервно поправил повязку, которая все время сползала у него со щеки, покосился на сидящего с опущенной головой Новикова.
— Вы могли бы, товарищ лейтенант, и без посторонних поговорить со мной.
— Ничего, — спокойно ответил Петров, — пусть люди знают, какие у нас еще попадаются отцы.
В наступившем молчании было слышно, как скрипнул табурет под Новиковым.
— Я вас больше не задерживаю, гражданин Сидоренко. Идите и помните: повторится — не поздоровится вам, будут судить. Как дважды два.
— Нет-нет… Даю слово, — поспешно сказал Сидоренко. Он замялся. — Вы уж, пожалуйста, товарищ лейтенант, не сообщайте ничего на службу.
Петров оставил без внимания протянутую руку Сидоренко и, подождав, пока тот вышел, сказал Новикову:
— Ну, теперь ваша очередь. Простите, что заставил ждать.
— Ничего, ничего, товарищ начальник… — Новиков мял в пальцах лежащую на коленях форменную фуражку. Руки его подрагивали.
Петров, казалось, не замечал настроения посетителя. Он очень долго протирал очки — сначала носовым платком, затем кусочком замши; потом перебирал какие-то бумаги на столе. Тишина становилась гнетущей.
Наконец он сказал:
— Жалуются на вашего сына: говорят, болтается по улицам черт знает с кем, пропускает уроки в школе. А жаль. Ведь ваш Федор любознательный, даже талантливый мальчик. У него способности к технике. Вот я и решил посоветоваться с вами.
Новиков поднял голову и недоверчиво глянул на лейтенанта.
— Я потолковал с одним товарищем, — продолжал лейтенант. — Он руководит кружком юных электриков в Доме пионеров нашего района. Согласен взять Федю в кружок. Пусть ходит, занимается. Кто знает, может быть, наступит время, и вы станете гордиться сыном. Как вы думаете?
— Да я что… Я, извиняюсь, рад. — Новиков упорно избегал встречаться глазами с Петровым.
А тот словно не замечал этого.
— Простите, вы, кажется, работаете начальником отделения связи? Работа ответственная. Наверно, отдаете ей много времени, пользуетесь у сотрудников авторитетом? Это хорошо. — Петрову наконец удалось поймать взгляд Новикова. — Так берегите вашего сына. У него сейчас переломный возраст — легко попасть под дурное влияние. Ему необходимо спокойно проучиться в школе еще год хотя бы. А потом может поступить в училище, войдет в колею… Вот все, что я хотел вам сказать.
Петров встал. Новиков тоже поднялся с табурета. Он помялся и вдруг подозрительно спросил:
— А этот, как его… Вы и вправду не будете сообщать на службу?
— Вы про этого мерзавца Сидоренко спрашиваете? Если он не изменит отношения к дочери, обязательно сообщу, и не только на службу. В газету напишу.
Новиков испуганно моргнул, побледнел. Хотел еще о чем-то спросить, но не решился. Только пробормотал:
— До свиданья, товарищ лейтенант… — и боком, неловко выбрался из комнаты.
Петров постоял у окна, пока Новиков не скрылся под аркой, потом вышел в коридор и запер дверь кабинета. Весело пощелкивая на ходу пальцами, он поднялся на второй этаж и открыл дверь с табличкой «Начальник оперативного отдела». Там за письменным столом сидел мужчина в модном сером костюме. На подоконнике валялась марлевая повязка.
Мужчина взглянул на Петрова, усмехнулся.
— Ну, Ваня, посидел я в шкуре Сидоренко. Чего тебе еще от меня надо?
— Пока ничего, Антон Дмитрич. Пойдем, перекусим чего-нибудь. Смотри, сколько уж времени.
5На Феде были новые ботинки. Они блестели и легонько поскрипывали. Полинялую футболку заменила фланелевая рубашка с «молнией» и двумя карманами.
— А, это ты, Федор Новиков? Ну, входи, входи. Чего в дверях застрял? Ты явился очень кстати. — Петров достал из ящика стола Федины плоскогубцы. — Понимаешь, что-то сделалось с моей настольной лампой. Я сунул вилку в штепсель, а оттуда вылетела искра. Посмотри-ка, ты на эти дела мастер.
Федя подбежал к столу, взял плоскогубцы и мгновенно развинтил вилку.
— Ага! Видите, волоски соединились. Потому что плохо занзолированы, а еще петельки неправильно закручены.
Петров с удовольствием наблюдал за Федей. Тот уже вытащил из кармана моток изоляционной ленты, ножик и гвоздь, быстро зачистил концы проводов.
— Вот смотрите, накручиваю на гвоздик конец провода. Теперь — раз! — гвоздик вынул. Видите, какая хорошая петелька? И нигде не торчит!
Петров смотрел, как мелькают проворные пальцы мальчика. А сам Федя оживлен, заинтересован; изменился он, однако, за эти дни.
— А хочешь, я устрою тебя в кружок — как раз по твоей части? Там даже есть модель турбогенератора, как на настоящей ГЭС.
Федя оторвался от работы.
— Правда, дядя?..
— Какой я тебе дядя? Тоже племянник выискался. — Петров взял мальчика за локти и придвинул к себе. — Правда. И не надо будет тебе тогда выслуживать отвертки, а главное — бросишь болтаться по улицам с подлецами, которые учат тебя воровать.
Федя вздрогнул. Выражение тоски появилось в его глазах. Петров встал, прошелся по комнате.
— Слушай, я тебе историю расскажу. В одном суде разбиралось дело: судили мерзавца, который заставлял ребят воровать. Этот тип присматривался на улице к мальчикам. Видит, что парнишка чем-то недоволен, обижен — посочувствует, задурит голову, наобещает с три короба, залезет, можно сказать, в душу. Много он ребят с пути сбил, а поймать его было невозможно, потому что сам он не воровал. Если мальчика схватят, уходил, а если кража удавалась, большую часть денег забирал себе. Это уж как дважды два. — Петров опять заходил по комнате. — Но все же нашелся один мальчик, который не поддавался на уговоры и отказался воровать. Тогда этот бандит ударил мальчика ножом…
Петров оборвал рассказ, посмотрел на Федю. Глаза у того были широко раскрыты, лицо побледнело.
— Что же с тем мальчиком стало?
— Он умер в больнице… Но перед смертью успел рассказать все, и бандита поймали. На суд собралось много народа. Родители пострадавших ребят требовали самого сурового наказания. — Петров провел рукой по волосам, вздохнул. — А в первом ряду сидел студент педагогического техникума, и душа у него ну просто кровью обливалась, потому что убитый мальчик был младшим братом этого студента. Вот тогда студент и дал себе слово поступить в милицию и бороться за ребят, чтобы не калечили им жизнь…
Федя схватил лейтенанта за рукав.
— Я расскажу, расскажу, дядя Петров! Он от меня отстать не хочет. Вчера грозился…
— Это тот остроносый, в клетчатой кепке? Ты за ним пошел, когда я отпустил тебя в прошлый раз?
— Да… Он теперь ходит с Митькой Рыжковым с нашего двора. Пойдемте, я знаю тот магазин…
— Погоди, Федя. Здесь начальник оперативного отдела — Антон Дмитриевич. Надо сначала с ним потолковать.
6Девушка бережно прижимает к груди кожаную сумочку.
— Мне что-нибудь получше покажите, номер тридцать пять. Завтра у нас в институте бал…
Продавщица снимает с полки коробку, раскрывает ее.
— Такие?
— Да! Я примерю?
— Конечно. Садитесь, пожалуйста.
Девушка торопливо заняла освободившееся кресло, сунула сумочку за спину и, счастливо улыбаясь, принялась рассматривать маленькую изящную туфлю на высоком каблуке.
Мимо прошмыгнул подросток. В тот момент, когда девушка наклонилась, чтобы примерить туфлю, он подхватил сумочку и затерялся в толпе покупателей.
Этой ловкой кражи не заметил никто, кроме, пожалуй, одного мужчины, одетого в хороший серый костюм. Но мужчина не бросился к похитителю сумки. Он смотрел совсем в другую сторону — туда, где, небрежно облокотись на прилавок, остроносый парень в клетчатой кепке перебирал разложенные продавщицей носки.
