Рекс Стаут - Лига запуганных мужчин
Он перебил меня.
— Вот именно, я предлагаю тебе прекратить эти разъяснения. Так сколько ты рекомендовал бы своей клиентке заплатить?
— Одну штуку.
— Абсурд. Учитывая ее первоначальное предложение…
— Хорошо. Я не хочу торговаться. Давайте встретимся с вами на полпути. Две тысячи, и уж на этом я буду стоять твердо и не уступлю ни цента.
Вульф закрыл глаза.
— Договорились. Стыдись, Арчи. Запиши это. А теперь возьми свой блокнот. Завтра утром…
9
В среду, с самого раннего утра, я уселся на кухне с «Таймсом», разложив его перед собой, но практически не читая. Голова моя была целиком забита планами на весь день, одновременно я успешно расправлялся со второй чашкой кофе. Тут Фриц вернулся с экскурсии к дверям дома и сообщил, что со мной хочет поговорить Фред Даркин. Два последних глубоких глотка утреннего кофе — одна из тех вещей, когда я терпеть не могу, чтобы мне мешали. Поэтому я кивнул, но торопиться не стал. Когда я вошел в кабинет, Фред сидел в кресле и мрачно смотрел на свою шляпу, которая свалилась на пол при очередной попытке набросить ее на спинку кресла. Он никогда не попадал. Я поднял шляпу, подал ему и предложил:
— Спорим на доллар, что ты не попадешь ни разу из десяти попыток.
Он покачал своей большой ирландской башкой:
— Мне некогда. Я трудящийся человек. Так и думал, что ты будешь скалить зубы. Могу я переговорить с Вульфом?
— Ты чертовски хорошо знаешь, что нет. До одиннадцати мистер Ниро Вульф — комнатный садовод.
— Гм, но у меня особое дело.
— Не такое уж особое, чтобы он спустился. Доложи все начальнику штаба. Калека вас наколол? Почему вы не наступаете ему на пятки?
— Я меняю Джонни в девять. Еще успею. — Даркин взял шляпу за поля, прицелился, снова запустил ее на спинку моего кресла и промахнулся на целую милю. Огорченно загремел: — Послушай, Арчи, это серьезное дело.
— Что там еще стряслось?
— Ну, нас троих послали, чтобы мы топали за ним двадцать четыре часа в сутки. Когда Вульф выбрасывает такие деньги, то это серьезно, и он действительно желает знать круглосуточную программу этого типа. Ты нам так сказал: в случае нужды берите такси, ну и так далее. И все равно все это коту под хвост. Чейпин живет в доме номер 203 на Перри-стрит, это шестиэтажный доходный дом с лифтом. Он снимает квартиру на пятом этаже. За домом большой двор с парой деревьев, кое-какими кустами, а весной там полно тюльпанов. Мальчишка-лифтер сказал мне, что этих тюльпанов там три тысячи. Но все дело в том, что к этому дому примыкает другой, фасад которого выходит на Одиннадцатую улицу, его построил тот же домовладелец. И что же получается? Каждый, кто хочет, может выйти из дома на Перри-стрит не через парадный вход, а через черный. Достаточно пересечь двор, пройти через подъезд, и ты уже на Одиннадцатой. Ну и, ясное дело, тем же путем можно попасть и обратно, если кому-то нужно. Я, как дурак, торчу на Перри-стрит напротив дома номер 203, не отрывая от него глаз, и при этом у меня такое чувство, что пользы от меня столько же, как если бы я пытался следить за женщиной в темной шляпке в том туннеле, по которому выходят зрители с Янки-стадиона. Сам понимаешь, велика выгода мне приходить сюда во второй раз. И так уж мне повезло, что в душе я человек порядочный. Вот я и решил поговорить с мистером Вульфом и рассказать ему, за что он мне платит.
— Но ты бы мог ему позвонить вчера.
— Да не мог я. Я был поддатый. Это моя первая работа за целый месяц, где надо так вкалывать.
— У тебя что-нибудь еще осталось от аванса?
— Еще пару дней я за счет него протяну. Я научился держать себя в руках.
— О’кей. — Я поднял его шляпу и положил на письменный стол. — Да, здорово вы там устроились. Мне это вообще не нравится. Сдается мне, что единственный выход из этого положения — поставить еще троих ребят на Одиннадцатую улицу. Это будет нам страшно выгодно, шесть сотен в день на одного калеку…
— Момент, — махнул мне рукой Фред, — это еще не все. Еще одна сложность в том, что транспортная контора на углу катит на нас бочку, что мы блокируем поворот направо. Нас там полным-полно, и все из-за этого Чейпина. Есть там один городской шпик, которого я не знаю, но он явно из Отдела по расследованию убийств, и еще один, маленький такой, в коричневой кепке и розовом галстуке. Должно быть, это кто-то из людей Бэскома, его я тоже не знаю. Но я знаю только одно. Вот вчера днем появляется такси, останавливается прямо перед домом номер 203, и через пару минут из дома ковыляет Чейпин с палкой и залезает в него. Ты бы видел эту суматоху! Будто в час дня в воскресенье перед церковью святого Патрика на Пятой авеню! Мне так хотелось крикнуть Чейпину, чтобы он подождал минутку, пока мы все построимся, но этого не потребовалось. Все вышло, как надо, его шофер ехал медленно, и никто из нас его не потерял. Он поехал в Гарвард-клуб и оставался там пару часов. Потом заехал в дом номер 248 по Мэдисон-авеню и вернулся домой. А мы все за ним. Честное слово, Арчи, все трое, но я впереди.
— Здорово. Это звучит прекрасно.
— Само собой. Я все время оборачивался, все ли на месте. У меня даже появилась идея — это мне пришло в голову, когда мы ехали через мост: а почему бы нам всем не объединиться? Вы бы нашли еще одного парня, чтобы он вместе с Бэскомом и тем сыщиком из города перекрывал Одиннадцатую улицу, а нас бы оставили на Перри-стрит, и был бы порядок. Сдается мне, что они сейчас торчат там по двенадцать часов, может, им бы полегчало, кто знает. Как тебе моя идея?
— Никуда не годится. — Я встал и подал ему шляпу. — Совершенно никуда, Фред, совсем мимо денег. Вульф просто из принципа не пользуется слежкой из вторых рук. Возьму-ка я трех парней из агентства «Метрополитен», и мы сами перекроем выход на Одиннадцатую улицу. Да, не повезло, ведь я уже говорил, что Вульф хочет, чтобы мы зажали его так плотно, как только можно. Шагай обратно на службу и смотри не потеряй его. Конечно, эта твоя транспортная пробка выглядит грустно, но ты уж постарайся сделать все, что можно. Я свяжусь с Бэскомом, и он, возможно, отзовет своего сторожевого пса. Не думаю, что у него много лишних денег, чтобы ими бросаться. А теперь катись, мне еще нужно дать разные указания, которых тебе не понять.
— Я должен там быть в девять.
— Все равно отчаливай… или… ладно уж. Один бросок, но только один. Четверть доллара против десяти центов.
Он кивнул, устроился поудобнее на стуле и бросил. Он почти попал, на волосок, шляпа даже десятую долю секунды висела на краешке спинки, но затем все же упала. Даркин вытащил из кошелька десятицентовик, отдал его мне и ушел.
Вначале я решил, что стоит позвонить Вульфу в его комнату и получить его согласие на перекрытие Одиннадцатой улицы, но было всего двадцать минут девятого, а мне всегда немного не по себе, когда я вижу, как он пьет шоколад в своей постели под черным шелковым покрывалом — не говоря уж о том, что он бы меня без сомнения отругал. Так что я позвонил в «Метрополитен» и объяснил им что и как. Я решил взять шестидолларовых ребят, потому что это и так нужно было только для подстраховки, я не видел никакого повода, зачем было бы Чейпину пользоваться таким финтом, как отвал через черный ход. Потом я пару минут не мог сообразить, кто же платит Бэскому за слежку, и решил позвонить ему — а вдруг он проговорится. Все это несколько выбило меня из моего собственного расписания, поэтому я схватил шляпу и пальто и помчался в гараж за машиной.
Накануне во время своих скитаний я насобирал кучу фактов о том, что же случилось с Дрейером.
Утром в четверг 20 сентября Юджин Дрейер, торговец предметами искусства, был найден мертвым в канцелярии своей галереи на Мэдисон-авеню, недалеко от Пятьдесят шестой улицы. Его тело нашли три копа[4], один из них лейтенант, который в соответствии с приказом высадил дверь. Дрейер был мертв уже в течение двенадцати часов, а причиной смерти стало отравление нитроглицерином. Полиция прекратила расследование, объявив его смерть самоубийством, а заключение судебного следователя подтвердило этот вывод. Однако в следующий понедельник все наши клиенты получили второе угрожающее письмо… В кабинете Вульфа уже имелось несколько его копий. Звучало оно следующим образом:
И ни утеса нет, ни расщепленных скал,
Чтоб кости, мышцы, жилы отделить,
И возле скал не поджидают волны,
Чтоб их принять и преступленье смыть.
Я отпустил на волю гада и лису,
Они задание исполнили свое;
Пилюли сладко-жгучие готовы,
Чтоб их в смертельном масле растворить.
А я, хозяин, их доставил к цели.
Стакан он поднял. Я считаю: «Два!»
Два! Восемьдесят дней спустя,
Со дня того, когда сказал я: «Раз!»
Вы только лишь спокойно подождите,
Я ежедневно помню о минувшем!
Не торопясь и без особой спешки
Я счет продолжу: три, четыре, пять,
Шесть, семь и дальше, дальше, дальше.
Стрелы смерти летят,
Попадая без промаха в цель.
Почему ж вы меня не убили?
Вульф утверждал, что эти стихи получше, чем первые, потому что они короче и в них встретились две хорошие строчки. Я не стал спорить.
