Екатерина Гринева - Телохранитель, или Первое искушение
– Почему?
– Сначала нужно устроить ночлег, чтобы не замерзнуть ночью.
– Я буду спать здесь.
– Нельзя. Слишком близко от печки. Лучше около противоположной стенки. Так безопасней. И еще… – Он помедлил. – Спать будем рядом, так скорее согреемся. – Он повел плечами. – Здесь есть теплая шкура, так что не замерзнешь.
– Ладно.
Всем своим видом Андрей показывал, что будь его воля – он шарахнулся бы от меня как от прокаженной. Я тряхнула волосами. Конечно, мог быть и повежливей, но не я выбирала эти правила игры, которым теперь приходится подчиняться.
Я пересела к стенке, о которой упомянул Андрей.
– Я… мы будем спать здесь?
– Да.
Он подошел к углу и стал там копаться. Спустя какое-то время подошел ко мне с медвежьей шкурой в руках.
– Держи.
Я взяла ее в руки, но она соскользнула на пол.
– Тяжелая.
Его брови насмешливо взлетели вверх, но он промолчал.
– Хорошо. Сиди пока на своем старом месте. Сейчас все устрою.
Через десять минут я лежала на деревянном топчане, покрытом старым одеялом, из которого торчали куски пожелтевшей ваты. Андрей подошел ко мне и накрыл сверху тяжелой шкурой. Она как будто бы придавила меня.
– Удобно?
– Нормально.
Моя голова лежала на жестком топчане, а сверху, как каменная плита, лежала шкура.
– Если что-то не так, скажи.
– Все так, – сердито сказала я.
Стоило мне проявить к Андрею нормальное отношение, как он менялся на сто восемьдесят градусов. Как будто бы, чтобы сохранить с ним контакт, нужно быть сердитой и холодной.
Он придвинул ко мне второй топчан. Я почему-то инстинктивно сжалась. Он посмотрел на меня, и я поспешно закрыла глаза. Пусть думает, что я уже сплю. Немного повозившись, Андрей потушил печь и лег, повернувшись ко мне спиной. Я наблюдала за ним сквозь сомкнутые ресницы. Как ни странно, спать не хотелось. Я заворочалась.
– Валерия! – позвал Андрей.
Я не откликнулась.
Спустя какое-то время сон сморил меня, и я уснула.
Проснулась я от холода. Он разливался по моему телу, как будто вместо крови в жилах стала течь ледяная вода. Я резко выдохнула: на лице оседали мелкие холодные капельки.
– Андрей! – выдохнула я. Он спал. Я вытянула руку из-под шкуры и потрясла его. Проснулся он мгновенно.
– Что?
– Мне холодно.
Он приподнял голову.
– Да. Действительно, прохладно. Сейчас… – Он откинул шкуру и встал. Подошел к печке. Когда разжег ее, повернулся ко мне.
– Спи. Я посижу здесь.
– Зачем?
– Нельзя, чтобы печь горела всю ночь без присмотра. Это опасно. Спи.
Я поворочалась, пытаясь согреться, скоро стало тепло, и я заснула. То ли сквозь сон, то ли в странном забытьи я почувствовала, как кто-то слегка коснулся моих щек и лба. Я открыла глаза. Рядом сидел Андрей. Мне показалось, что он невольно смутился.
– Я проверяю: холодно ли тебе.
– Нет. – Я улыбнулась. – Тепло. Ты так и не спал?
– Нет. Не хочу. А потом – скоро вставать, так что ложиться никакого смысла.
– Но ты же едешь в город, – запротестовала я. – Тебе нужно быть отдохнувшим и выспавшимся. Хорош ты будешь, если тебя станет шатать от недосыпа.
– Все нормально, – упрямился он. – А ты ложись.
– Нет, – я попыталась откинуть шкуру, но сделать это оказалось нелегко. Она сползла с меня, но не до конца.
– Помоги встать.
– Зачем? – полушутя-полусерьезно сказал он.
– Ты ляжешь и поспишь хоть несколько часов. Сколько сейчас времени?
Он посмотрел на часы.
– Пять утра.
– Вот-вот. До девяти ты вполне можешь поспать. И не спорь со мной. Ты выполняешь ответственное задание, тебе нужно быть в форме.
– Ну хорошо. Только в восемь обязательно разбуди.
– Без проблем. Да долго я буду лежать под этой шкурой? Сними!
Он стащил ее с меня и положил в угол. Быстро лег и через минуту уже спал.
Я подошла ближе к печи. Тепло приятно разливалось по телу. Я потрогала свои щеки: они горели.
Я задумалась: удастся ли найти хоть какие-то следы старого компромата на Хатонцева. Ведь все зависело от этого. И прежде всего моя жизнь…
То ли от того, что я оказалась почти на краю света, то ли от самой обстановки, мои мысли неожиданно приняли философское направление. Раньше я никогда особо не задумывалась над глубокими вопросами, всегда считала, что нужно жить сегодня и сейчас. Я думала, что сама являюсь хозяйкой собственной судьбы, но теперь от меня зависело слишком мало. И еще один момент… Земцов привык командовать и доминировать во всем. Это мне совсем не нравилось… Я не привыкла, но приходилось мириться. Это было противней всего.
Я перевела взгляд на Андрея. Он спал, повернувшись ко мне. Лицо было строгим, почти суровым. Лоб прорезала вертикальная складка. Губы плотно сомкнуты. От пламени в печи его лицо было наполовину погружено в тень, но другая половина была освещена.
Мне показалось, что его губы шевельнулись и он что-то прошептал.
Я посмотрела на наручные часы. Пусть поспит до девяти, выспится как следует.
Я разбудила его ровно в девять. Коснулась рукой плеча и негромко сказала:
– Андрей! Пора!
Он проснулся сразу. Откинув шкуру, встал с топчана и посмотрел на меня:
– Сколько времени?
– Девять.
– Я же просил разбудить в восемь. – В его голосе послышалась плохо скрываемая ярость.
– Лишний час ничего не решит.
– Это ты так думаешь. У меня другое мнение. В нашем положении даже минуты могут иметь решающее значение. А если нас опередят?
Я поежилась. Думать об этом мне не хотелось.
– Твое легкомыслие просто удивляет.
Я сглотнула.
– Прости.
Андрей отвернулся.
– Сейчас мы завтракаем, и я ухожу в город.
– Надолго? – задала я глупый вопрос.
– Не знаю.
– Будешь искать Кулакова?
Он кивнул.
– Думаешь, получится?
– Обязательно. А иначе не стоит и ввязываться. Ты веришь мне? – Он вскинул голову, и меня обжег взгляд его светлых глаз. На секунду у меня перехватило дыхание, я замерла, не зная, что сказать.
– Да.
– Вот и хорошо.
Он опустил голову, надевая пояс. Я заметила короткий нож на боку.
– Охотничий?
– Охотничий. Подарок.
– Можно посмотреть? – неожиданно попросила я.
Андрей пожал плечами, но нож протянул.
– Осторожно.
К сожалению, его призыв несколько опоздал. Я схватила нож, но пронесла руку мимо рукоятки, и острие полоснуло по ладони. Я охнула.
– Я же говорил! – Андрей выхватил нож и бросил его на топчан, взял мою руку и стал осматривать ее.
– Пустяки! Небольшая царапина, – бодро сказала я. – Сейчас обработаю…
– А аптечка есть?
Я помотала головой.
– Никогда не видел более беспечной женщины! – сердито воскликнул Земцов. – Даже элементарного йода-зеленки с бинтами не взяла.
Мне стало обидно. Да, аптечка вылетела у меня из головы, но это же не повод укорять меня в беспечности.
– Так получилось. Но это же мелочи.
– Иногда от мелочей зависит жизнь. Мелочи никогда не бывают лишними. И что теперь?
– Подумаешь! – Мое настроение окончательно испортилось.
– Чистая тряпка есть?
– Только носовой платок.
– Сгодится.
Я пошарила в рюкзаке и протянула платок. Он разорвал его на две части и, быстро сделав что-то вроде бинта, перевязал мне ладонь. Потом потрогал повязку.
– Главное, чтобы не соскочила. Будь аккуратней.
– Постараюсь.
Платок почти сразу окрасился кровью.
– Еще есть?
Я помотала головой.
Земцов отвернулся и оторвал кусок майки. Он ловко развязал окровавленный платок и завязал рану куском белой ткани.
– Не туго?
– Нормально.
– Отвернись.
– Зачем? – не поняла я.
– Не задавай лишних вопросов.
Я отвернулась. Через минуту он протягивал мне свою майку.
– Отрывай куски от ткани и обматывай руку. Поняла?
Он разговаривал со мной как с новобранцем на плацу.
– Есть! – отчеканила я. Спорить не хотелось, то ли я выдохлась, то ли ситуация к этому не располагала.
– Сейчас будем завтракать.
Он вскипятил в котелке воду и протянул мне стакан.
– Возьми кофе в моем рюкзаке. Там. На дне.
Я присела на корточки около его рюкзака и сунула в него руку.
– Ты думаешь, нам хватит этой банки? – скептически хмыкнула я. – Ты знаешь, сколько кофе я выпиваю за день? Чашек пять-семь, не меньше.
– Во-первых, так много пить не рекомендую. А во-вторых, будем растягивать наши запасы.
– Ты же едешь в город, можешь купить там еще кофе.
– Я куплю то, что посчитаю нужным и без чего здесь нельзя обойтись. А насчет кофе не уверен.
Подтекст был шит белыми нитками. Дело совсем не в кофе. Купить еще одну банку – не проблема. Дело в принципе. Земцов хочет все определять и контролировать. А покупая мне кофе, тем самым делает как бы уступку. Скоро он будет выделять мне порции еды, как в коммунистической Корее – сто граммов риса на день. И будь счастлив, дорогой товарищ, что я не уморил тебя голодом.
– Я думаю, что пока я сама могу определять, что мне есть и сколько. И о своем здоровье тоже позабочусь сама, – закипая, сказала я.
