Сэйтё Мацумото - Черное евангелие
— Просто у тебя плохое настроение, — старался ее утешить Торбэк, — я уверен, что ты преувеличиваешь.
— Нет, — резко перебила его Сэцуко, — конечно, я очень волновалась. Но вопросы были очень трудные. Нет, не стоит зря надеяться. Больше и пытаться не стану. Куда мне в стюардессы с моими знаниями!
— Но ведь результаты еще не известны, — не унимался Торбэк. — Зачем же заранее отчаиваться? Очень может быть, что ты и выдержала. Да что я говорю! Ты, конечно, выдержала, и сомневаться не стоит. Просто наговариваешь на себя.
— Торбэк, — твердо сказала Сэцуко, — спасибо тебе за добрые слова. Но я говорю правду, у меня ничего не вышло, честное слово!
Она остановилась и прямо посмотрела ему в глаза.
— Выпьем кофе?
Они вошли в ближайшее кафе.
— Ты напрасно падаешь духом.
В кафе Торбэк продолжал успокаивать Сэцуко.
— Очень может быть, что другие сдали еще хуже тебя. Ну, улыбнись же наконец! Ведь результаты еще не объявлены, и никто из претенденток не знает своей судьбы.
— Это верно, но надеяться могут лишь те, кто хоть сколько-нибудь уверен в своих знаниях. — Совсем приунывшая Сэцуко сжалась в комочек и не отрываясь смотрела на чашку. — А что до меня… Я отлично понимаю, что провалилась.
— Ты забываешь о боге. — Неожиданно Торбэк перекрестился, и это крестное знамение в многолюдном кафе выглядело особенно строгим и торжественным. — Верю, бог поможет тебе. В таких случаях всевышний всегда протягивает руку помощи. Сейчас я пойду в церковь и буду молиться за тебя…
— Но, Торбэк, — прервала его Сэцуко, — нельзя же просить бога за неуча. Пожалуйста, не будем больше говорить об этом. Я по-прежнему буду работать в приюте, буду нести детям слово божие.
— Это, конечно, тоже важно. Но, Сэцуко… — тут у Торбэка голос дрогнул, — а что, если ты выдержала испытания?
— Это было бы просто чудо!
— Вот именно чудо! — воскликнул Торбэк. — А бог всегда творит чудеса, и я не сомневаюсь, что он явит нам это чудо.
На мгновение лицо Сэцуко посветлело, но тут же снова затуманилось — она вспомнила экзамен.
— Пожалуйста, не будем больше об этом говорить! — сказала она грустно. — Я поступила необдуманно. Меня ни за что не возьмут. Послушал бы ты, как отвечали другие девушки. И притом какие они красивые! Зачем же нужно из груды жемчуга выбирать простой камень.
Поздно вечером Торбэк отправился к Ланкастеру.
Там уже был один гость — японец.
Торбэк от неожиданности застыл на месте и с удивлением посмотрел на хозяина.
— Познакомьтесь, господин Торбэк, — невозмутимо проговорил Ланкастер, — Окамура, мой хороший знакомый, у нас с ним деловая дружба.
Незнакомец поклонился. Его лицо расплылось в улыбке.
— Мы уже давно работаем вместе, — продолжал Ланкастер, — при нем можно говорить откровенно. Так что не стесняйтесь. Что привело вас ко мне в такой поздний час?
Ланкастер говорил не по-японски. Трудно было предположить, что японец его понимает. Окамура как-то неопределенно улыбнулся.
— Сегодня я видел ее после экзамена. Меня беспокоят результаты, — овладев собой, проговорил Торбэк.
— Так.
Ланкастер сел в кресло и набил табаком трубку. Окамура протянул руку и щелкнул зажигалкой.
— Спасибо, — поблагодарил Ланкастер по-японски. — Как же обстоит дело? — обратился он к Торбэку.
— Кажется, провалилась, во всяком случае, она так думает. Плохо отвечала по языку. Она очень расстроена.
— Значит, провалилась, говорите?
Лицо Ланкастера оставалось спокойным. Он с наслаждением выпускал клубы дыма.
— Я пришел, чтобы поскорее вас предупредить. Если вы собираетесь что-либо предпринять, это нужно сделать немедленно.
— Благодарю вас, господин Торбэк. Но я же говорил вам, что я всегда добиваюсь того, чего хочу. В данном случае мне нужен голубь, и он у меня будет, несмотря ни на что. Скажете, каприз? Пусть так, но свои капризы я привык удовлетворять. Запомните это, пожалуйста, господин Торбэк. Нам с вами еще долго придется работать вместе.
Торбэк молча слушал.
— Еще раз благодарю вас, но меры уже приняты. Запомните: если она не ответила даже ни на один вопрос, она все равно будет принята.
Ланкастер встал, подошел к Торбэку и положил ему руку на плечо.
— А вот дальнейшее уже будет зависеть от вас. Голубь очень скоро отправится в Гонконг. И управлять им будете вы. Надеюсь, вы меня понимаете, господин Торбэк?
Торбэк стоял перед Ланкастером, словно школьник перед учителем, и тот невольно рассмеялся.
— Не сердитесь на меня, Торбэк. Ведь надо же иногда немного и пошутить. А за свою голубку не беспокойтесь, все будет в порядке. Кстати, вам следует поближе познакомиться с моим гостем. Мистер Окамура, — обратился Ланкастер по-японски к незнакомцу, — это священник из церкви святого Гильома. Вы, кажется, ее посещали в прошлом?
Торбэк удивленно поднял брови и внимательно посмотрел на японца. Нет, он его не помнит. Правда, в церкви бывает много народу и всех запомнить невозможно.
— Да, бывал, и вас я знаю, — ответил Окамура, глядя на Торбэка. — Хотя в то время, когда я посещал церковь святого Гильома, вас там еще не было. А отец Билье меня знает очень хорошо, да и не только он. Его преосвященство тоже. Во всяком случае, должен знать. Ведь я тот самый Окамура, которого церковь святого Гильома восемь лет назад изгнала из числа своих прихожан.
Окамура беззлобно улыбнулся.
19
Торбэк впервые слышал, что из церкви святого Гильома кого-то изгнали. Отлучение от церкви вообще явление редкое.
— Серьезно?! — удивился он.
— Конечно. Я доставил вашей церкви небольшую неприятность. Ну, изгнали — это, разумеется, преувеличение. Просто мне самому не совсем удобно стало посещать вашу церковь. А затем перешел в церковь на Сибуя.
— О, к отцу Городи!
— Да, он там служил, — закивал японец. — Отец Городи был ко мне удивительно добр, он многое для меня сделал.
В улыбке Окамура промелькнула ирония. Но Торбэк не уловил ее. Все улыбки у японцев казались ему одинаковыми.
Откуда было знать Торбэку давнишнюю историю с сахаром? Ясно было одно: сейчас Окамура принимает участие в делах господина Ланкастера.
— А я вас частенько вижу, ваше преподобие, — сказал ему этот приверженец ордена святого Василия.
— Значит, вы бываете у нас? — спросил Торбэк.
— Нет, этого я позволить себе не могу. Я вижу вас в другом месте.
— Вот как! — На лице Торбэка появилось сперва удивление, потом испуг. Где же мог его видеть этот японец? Неужели с Сэцуко? Он побледнел.
Окамура неприятно рассмеялся.
— Да это не так важно, ваше преподобие. Надеюсь, мы теперь будем с вами сотрудничать, — сказал он, перестав смеяться.
Нет, кажется, ничего особенного этот Окамура не знает. У японца к нему, по-видимому, чисто деловой интерес. Да и Ланкастер вон как спокойно посасывает трубку, промелькнуло в голове у Торбэка.
— О, мистер Окамура умеет работать, — вмешался в разговор Ланкастер, — и язык за зубами держать умеет. Он мой друг и ближайший помощник. В его присутствии можно говорить обо всем без утайки.
Торбэк собрался уходить.
— А насчет Сэцуко можете не сомневаться, — добавил Ланкастер. — Правда, там на одно место чуть ли не двести человек, как я слышал. Но, несмотря ни на что, Сэцуко будет принята. Можете ее успокоить. Пусть купит карту Гонконга, ей надо хорошо изучить этот город.
Торбэк стал прощаться. Он пожал руку Ланкастеру, а затем и Окамура. Ланкастер проводил Торбэка до двери и бесшумно закрыл ее за ним.
«Воистину страшный человек этот Ланкастер, — думал Торбэк, медленно спускаясь по лестнице. — С какой легкостью он взялся устроить Сэцуко! Будто он член правления этой авиакомпании. Да еще при таком конкурсе. Двести человек на одно место! Он уже не раз подчеркивал, что для него нет ничего невозможного. Видимо, так оно и есть. Но управляет он из-за кулис, и, конечно, не одной церковью святого Гильома. У него на ниточках ходят многие…»
Навстречу кто-то поднимался по лестнице. Ого, сразу четверо! Поднимаются медленно, тихо, гуськом.
Избежать встречи было уже невозможно. Торбэк повернул голову в сторону, чтобы не видели его лица, но сам разглядеть этих четверых все же успел. Азиаты — сразу видно, но не японцы, высокие и худые. Да и держатся как-то по-другому, тоже не как японцы.
Они молчаливо разминулись. Торбэк даже не обернулся, но всем существом почувствовал на себе их взгляды, и почему-то по спине у него пробежали мурашки.
Но вот, слава богу, он уже на улице! Удивительное дело — каждый раз после посещения Ланкастера только на улице он начинает свободно дышать. А в квартире у коммерсанта ему всегда не хватает воздуха. Когда же сидишь с этим Ланкастером липом к лицу, кажется, что к твоему горлу приставили клинок, даже сердце холодеет.
