Антон Леонтьев - Профессия – первая леди
Все бы хорошо, но именно в такую же клеенку было завернуто тело в чемодане, которое я нашла на дне колодца. Память меня не подводила – там тоже мельтешили забавные персонажи.
Я подвергла мансарду обыску. Сверток с остатками клеенки нашелся за старинным сервантом. Когда-то Подтягич или его жена купили рулон про запас…
Закурив, я уселась в пыльное кресло. Значит, так, господа присяжные заседатели: я обнаружила недвусмысленные улики, которые указывают на причастность Гамаюна Подтягича к убийству Татианы Шепель. Вряд ли речь идет о совпадении и убийца «совершенно случайно» завернул тело в такую же клеенку.
Чемоданы! Они лежали на серванте, набитые старыми газетами. «Речь Генерального секретаря Коммунистической партии Герцословакии товарища Лагодума Ильича Дрежневца на XXV съезде…», передовицы с давно забытыми лозунгами вроде «Колхозники Приэкарестья собрали небывалый урожай брюквы» и фотографии долужинской столицы. Газеты конца семидесятых – начала восьмидесятых.
Гамаюн мог знать эту самую Татиану Шепель – сестра будущей президентши училась в столичном театральном институте. Девушка увлекалась литературой, об этом свидетельствует моя книга в ее сумочке. Подтягич, всегда рыскавший в поисках симпатичных дурочек, тающих, как сало на сковородке, перед его сединами, шумной славой и непререкаемым авторитетом, мог запросто познакомиться с ней на одном из приемов или у кого-то в гостях, или Татиана сама могла добиваться его внимания – еще бы, знаменитый писатель, живой классик, первый секретарь правления Союза писателей.
Гамаюн так и делал – его жена часто уезжала на курорты, оставляя мужа работать над очередным романом о судьбе сталеваров, ткачих или геологов. Подтягич же использовал представившуюся возможность, чтобы приглашать к себе в гости симпатичных студенточек, аспиранточек и просто почитательниц своего таланта. Об этом в Перелыгине знали все, кроме супруги Гамаюна.
В большинстве случаев дело завершалось постелью, точнее, тем самым кожаным диваном, на котором я плакала, а старый сатир усердно пальпировал мою коленку. В большинстве случаев, но не во всех. А что, если «наш комсорг» зазвал к себе Татиану Шепель, попытался соблазнить ее, она дала ему отпор и пообещала поднять скандал?
В те времена это могло стоить Гамаюну ответственного и прибыльного поста в Союзе писателей, тем более многие полагали, что старик слишком засиделся в своем кресле. Гамаюн, чуя опасность, убил ее – или это могло выйти случайно. Хотя нет, я же помню ухо с разодранной мочкой, убийца не знал пощады к своей жертве.
Убил Татиану, завернул тело в клеенку, положил в один из чемоданов и сбросил в колодец. Нет, не в свой, а на нашем участке – если останки и найдут, то проблемы возникнут не у него, а у нашей семьи.
Логично получается. Я стряхнула пепел на пыльный пол. Это очень похоже на Подтягича, трусливого и подлого человечишку. Он вполне способен убить девушку, спрятать ее тело, а затем следующие двадцать три года разыгрывать из себя честного коммуниста.
Или убить могла жена Подтягича – застав, к примеру, его с молодой любовницей. А затем супруги вместе скрыли следы преступления. Но жена Гамаюна умерла, из нее уже ничего не вытянешь, разве что во время сеанса столоверчения.
Вот какой ты, оказывается, Гамаюн Мудрославович Подтягич. И пока ты лежишь в больнице с инфарктом, полученным от чрезмерных возлияний, я постараюсь вывести тебя на чистую воду и раскрыть тайну смерти свояченицы Гремислава Бунича. Если верить дяде Бране, то власть не жаждет докопаться до истины.
Тогда этим займусь я, Серафима Гиппиус!
Надежда Сергиевна Бунич
4 – 6 сентября
– Огнедар, я не верю! Не верю! И можешь не потчевать меня детальными отчетами с места происшествия. Я не хочу ничего знать!
Надежда Сергиевна Бунич, супруга президента Герцословакии, отшвырнула от себя папку с бумагами. Листы, кружась, приземлились на ковер. Ее собеседник, директор КГБ генерал-майор Огнедар Сувор, ничего не ответил и принялся собирать разлетевшийся отчет.
Не выдержав, Надежда Сергиевна подошла к нему и помогла навести порядок. Она уже раскаивалась, что позволила себе сиюминутную вспышку ярости. Огнедар выполнял то, что было ему поручено Гремиславом. Он – старый и надежный друг.
– Надежда Сергиевна, не беспокойтесь, я сам, – сказал Сувор. С тех пор как его старый друг Гремислав Бунич стал президентом, он именовал его и Надежду на «вы» и по имени-отчеству.
– Огнедар, оставь это! – воскликнула Надежда Бунич.
Сувор повиновался. Он давно знал, что жена Гремислава подвержена резким переменам настроения и может в секунду превратиться из улыбчивой вальяжной дамы в желчную язвительную насмешницу. Жизнь научила Огнедара спокойно относиться к выходкам тех, кому он подчиняется. Гремислав Гремиславович никогда не повышает голос, если он не согласен с доводами собеседника или недоволен его поступками, то становится безупречно вежливым, взглядом пробирает тебя до мозга костей, а хорошо интонированные тихим мягким голосом его слова заставляют потеть, заикаться и чувствовать себя двоечником на приеме у директора. Гремислав редко дает волю чувствам, причем только в кругу тех, кому доверяет.
– Прошу, садись, – жена президента указала директору КГБ на кресло. – Гремислав намеренно возложил на тебя эту миссию, а сам уехал с недельным визитом в Китай?
Сувор усмехнулся. Надежде нельзя отказать в проницательности. В этой красивой светловолосой женщине таилась масса энергии.
Надежда Бунич, в свою очередь, изучающе смотрела на директора КГБ. Огнедар Браниполкович Сувор, высокий, осанистый мужчина с шапкой седеющих волос, был одним из тех, кто входил в «ближайший круг» ее мужа. Поэтому Гремислав и выбрал его на эту роль, не пожелав сам донести до нее неприятную новость.
И если бы одну! Огнедар предоставил ей отчет, в котором утверждалось, что в Подэкарестье на даче писательницы Серафимы Гиппиус обнаружили тело ее сестры Татианы, пропавшей в ночь с 30 на 31 июля 1982 года. Сама Надежда давно смирилась с тем, что Таня стала жертвой преступления, хотя родители до самой смерти надеялись на чудо, внушая себе, что их старшая дочь вот-вот вернется живой и невредимой.
Надежда Сергиевна настояла на том, чтобы ей предоставили возможность взглянуть на цветные фотографии. Боже, это в самом деле Татиана! Ее сложно узнать, но это – она! Красавица с льняными волосами и зелеными глазами, которая считалась самой симпатичной студенткой на курсе и отвергала одного ухажера за другим, превратилась в страшную мумию с коричневой кожей и раскрытым в немом крике ртом.
Эксперты объяснили, что под воздействием влажной среды и постоянно низких температур (тело было найдено на дне десятиметрового колодца) произошла естественная консервация, которая предотвратила неминуемый распад тканей. Иначе бы от Тани остались только кости…
– Я хочу ее видеть, – сказала Надежда.
Сувор, пряча глаза, ответил:
– Это невозможно. Гремислав Гремиславович распорядился…
– Мне все равно, как распорядился Гремислав Гремиславович! – повысила голос Бунич. – Это моя сестра, и я хочу видеть ее. Где вы держите ее тело?
– Гремислав Гремиславович распорядился кремировать останки, что и было сделано два дня назад по завершении всех необходимых процедур, – ответил директор КГБ.
Надежда Сергиевна шумно вздохнула. Гремислав целую неделю знал о том, что тело Тани нашлось, и в итоге велел его кремировать, поручил сообщить ей об этом Огнедару, а сам улетел на неделю за границу! Как это на него похоже – заставить других выполнять все по собственному плану, а самому находиться в стороне и незримо всем руководить.
– Так, – медленно и подозрительно спокойно произнесла Надежда. Она поняла, что не стоит вымещать обиду и негодование на Огнедаре. Не мог же он ослушаться своего непосредственного шефа, президента страны? Не мог.
Надежда представила, что она скажет Гремиславу, когда тот вернется в Экарест. Что она скажет…
Гремислав все рассчитал – к моменту его возвращения ее гнев пройдет, эмоции улягутся. И даже если она на повышенных тонах и будет требовать от него объяснений, то он, как водится, выслушает ее, пока поток упреков не иссякнет и ей самой не станет стыдно за свою истерику, затем спокойным тоном логично и убедительно объяснит ей, что другого выхода не было, и она, как всегда, поймет, что это так! Даже если сделает вид, что не согласна, по прищуру его сапфирово-синих глаз она поймет, что Гремислав знает: жена признала свое поражение, он заставил ее согласиться с собой. Гремислав обладает удивительным качеством убедить любого в своей правоте: ему не нужно повышать голос или оказывать давление – после десяти минут беседы с ним оппонент, к своему ужасу, вдруг понимает, что аргументы Бунича весомее и то, о чем он говорит, единственно правильное решение. Она много раз испытывала на себе этот его дар убеждения, видела, как Гремислав в считаные минуты разрешает конфликтную и казавшуюся безвыходной ситуацию. Противник, невольно соглашаясь с Гремиславом, не испытывает горького чувства поражения, а, наоборот, сам перенимает буническую уверенность и делает так, как того хочет Гремислав.
