Лиза Марклунд - Громкое дело
«Какая ерунда вспоминается», – подумала Анника и направилась в ванную принять душ. Но остановилась в гостиной и пошла назад в спальню, или, точнее, в центр по освобождению заложника.
– А твои дети тогда с кем? – спросила она.
Двойняшки, у него же двойняшки, мальчик и девочка возраста Эллен. Статс-секретарь по-прежнему неотрывно смотрел на экран.
– Моя подруга заботится о них.
Его слова обожгли ей лицо: его подруга, у него была женщина, само собой, у него была женщина.
– Я думала, ты в разводе, – услышала она свой голос.
– Новая подруга, – сказал он. – Так вот. Я позвоню им сразу.
Анника повернулась к двери и направилась в ванную, не чувствуя пола под собой.
Дети проснулись, пока она принимала душ. Калле стоял в прихожей с мрачным, как ночь, взглядом, когда она вышла из ванной с полотенцем вокруг головы.
– Почему он еще здесь? – спросил мальчик глухо.
Сквозь дверь она слышала, как Халениус болтал с кем-то быстро и громко по-английски. Анника села перед сыном и обняла его.
– Джимми разговаривает с кем-то, кто, возможно, сможет помочь освободить папу, – сказала она. – Что ты хочешь на завтрак?
– Только не scrambled eggs[11], – ответил Калле.
– О’кей, – сказала Анника и поднялась. – Тогда получишь вареные яйца. Или греческий йогурт с грецкими орехами.
– А малина есть?
Она отдала последки к пирожному Халениуса предыдущим вечером.
– Ты сможешь заменить ее вареньем, – сказала она, капитулировав.
Эллен сидела в своей постели и возилась с игрушечной зверюшкой. У нее их было восемнадцать штук, и все жили в ее кровати, хотя только Поппи (новому Поппи, прежний ведь сгорел) разрешалось спать с ней на подушке. Анника подкралась к ней и пощекотала ее по животу, потом они договорились о завтраке, и Анника отправилась на кухню накрывать на стол.
И тут ожил телефон в спальне, стационарный аппарат.
Анника замерла на полушаге. Похитители должны были позвонить, скорее всего, только вечером. Она напрягла слух, стараясь услышать, что Халениус говорил там, но ее ушей достигло только тихое бормотание, как ей показалось, на шведском. Потом он положил трубку.
– Тебе надо связаться с этой Анной Снапхане и попросить ее прекратить звонить на домашний номер, – сказал Халениус и пошел в ванную.
Анника слышала, как он справлял малую нужду за деревянной дверью, в то время как она доставала йогурт для завтрака.
– Поставьте тарелки в мойку, когда поедите, – сказала она детям, а сама вышла в гостиную с рабочим мобильником в руке.
Он был отключен после звонка с ТВ-4, и, когда вошел в контакт с оператором снова, на него обрушились сразу тридцать семь новых эсэмэс. Она нажала «сохранить как прочитанное» для всех и набрала номер Анны.
– Привет, Анника, – сказала Анна. – Это ведь просто ужасно. Чистый кошмар! А что за мужчина отвечает по твоему телефону?
Халениус вышел из ванной и проследовал мимо нее в спальню.
– Парень из телефонной компании, – ответила Анника и проводила его взглядом. – Ты читала газеты?
– Древние массмедиа? Ты такая несовременная, Анника.
Их дискуссия об интернет-революции и о средствах массовой информации была столь же древней, как и сама ежедневная пресса. Анника улыбнулась:
– Тогда что говорят правдивые свидетели в своих блогах?
– Ну, тебе известно, как обычно поступают с людьми, которых похищают там на юге? Это просто ужасно!
Анника поднялась с дивана и подошла к окну. Термометр снаружи показывал минус пятнадцать градусов.
– Да будет тебе известно, – сказала она Анне, – я на самом деле не уверена, есть ли у меня желание знать это. Я такая эгоистка, что меня как раз сейчас заботит лишь мой собственный муж. Кто-то из блогеров в курсе, где он находится?
– Кончай язвить. На странице кенийского правительства в «Фейсбуке» более пятидесяти тысяч лайков. Мы есть повсюду.
– Солидно, – заметила Анника.
– Послушай, я тут подумала об одном деле, – сказала Анна. – Она же на тебе, не так ли?
Калле вышел в гостиную с йогуртом на верхней губе.
– Я закончил, – сообщил он.
– Что? – спросила Анника. – Что на мне? Пойди вымойся, почисти зубы и оденься.
– Квартира, поскольку вы ведь не женаты? Развод совершился, но вы не поженились снова, все правильно?
– А мы не пойдем сегодня в школу? – поинтересовался Калле.
– Домовладельцы совершенно бессовестный народ, – продолжала Анна Снапхане. – Если у них появится шанс вышвырнуть тебя, они сделают это, а потом продадут контракт тому, кто заплатит больше. Всем известно, как подобное происходит.
Анна недавно купила контракт на аренду от черного маклера, поэтому, вероятно, знала, о чем говорила.
– Вы будете свободны сегодня, – сказала Анника сыну. – И пожалуй, сможете поехать и навестить кого-нибудь в выходные, одну или другую бабушку.
Эллен, чьи пальцы тоже были вымазаны в йогурте, крепко обхватила ее за ногу.
– Но я хочу остаться с тобой, мама.
– И, боже праведный, Анника, знаешь, к чему я пришла? Вы же не женаты! Тогда братец и мамаша станут его наследниками, ты подумала об этом? И может получиться ситуация как со Стигом Ларссоном, если у него нет завещания, или оно у него есть? Ты в курсе?
– Посмотри, Эллен, ты же испачкала мой халат. Пойди вымойся и оденься. Марш! – Она подтолкнула девочку в сторону прихожей.
– Ты не знаешь, у него был какой-то адвокат? Банковская ячейка? Тебе надо проверить его компьютер, личный архив…
В дверь позвонили.
Халениус вышел в гостиную и показал в направлении прихожей.
– Андерс Шюман, – сообщил он. – Я открою.
– Дети будут его наследниками, – сказала Анника в телефон. – Сейчас мне надо идти, звонят в дверь.
– Ага, да, именно. Да, у Стига ведь не было никаких прямых наследников.
– И послушай, – сказала Анника, – впредь звони только на мой мобильный, пожалуйста. У меня какие-то проблемы с домашним аппаратом. Извини, некогда…
Шюман приехал не один, его сопровождала Берит Хамрин.
Анника поспешила в спальню, закрыла дверь за собой и быстро оделась во вчерашний наряд.
По какой-то причине она не могла допустить, чтобы шеф увидел ее полуголой, хотя в случае статс-секретаря министра юстиции это было для нее в порядке вещей.
Главный редактор принес с собой целую пачку газет: собственную, «Конкурент», две утренние и пару бесплатных листков. Он бросил их на придиванный столик, и они приземлились с шумом, подняв облачко пыли. «Квельспрессен» оказалась сверху, Томас улыбался ей с первой страницы с тщательно затянутым на горле узлом галстука.
Это была официальная фотография из министерства. По его собственному мнению, он выглядел на ней как записной карьерист.
– Я хотел бы поговорить с тобой об одном деле, – сказал Шюман Аннике. – Оно не спешное, ты можешь подождать с ответом до утра.
Анника подняла свежий номер своего издания. Шведский отец маленьких детей в плену в Кении. Пол закачался у нее под ногами, и она выронила газету, словно обожглась о нее.
Берит подошла и обняла Аннику, она ничего такого никогда не делала раньше. Знала, что та не любительница подобного.
– Все будет хорошо, – прошептала Берит. – Тебе надо только справиться с этим.
Анника кивнула.
– Хотите кофе? – спросила она.
– С удовольствием, – ответил Шюман.
– Мне не надо, – отмахнулась Берит. – Я хотела спросить Эллен и Калле, нет ли у них желания прогуляться со мной в Крунубергский парк.
Дети с восторгом согласились и умчались одеваться.
Анника вышла на кухню и дрожащими руками поставила кипятиться воду. Она слышала разговор мужчин, но не понимала ни слова. Берит помогала Эллен с обувью.
– Ты, пожалуй, хочешь присоединиться? – спросила она.
Анника встала в дверях прихожей.
– Я не осмеливаюсь оставить их здесь одних, – ответила она и попыталась улыбнуться, бросив взгляд в гостиную. – Хочу знать, чем они занимаются.
– Мы вернемся примерно через час, – сказала Берит. – Это ваши санки стоят на лестничной площадке?
– Синие мои! – закричала Эллен.
Они исчезли, топая башмаками и громко разговаривая.
Сквозь шум кипящей воды она слышала, как Шюман и Халениус беседуют спокойными, но все равно довольно громкими голосами, из тех, какие облеченные властью люди обычно используют, когда хотят показать, что чувствуют себя непринужденно, но все равно сфокусированы на теме разговора.
– …Огромный интерес со стороны других средств массовой информации, естественно, – сообщил Шюман довольным тоном.
Анника открыла дверь холодильника и уставилась внутрь ничего не видящим взглядом.
– …А в Нигерии шефов иностранных нефтяных предприятий называют white gold[12] или просто АТМ, банкоматами, – сообщил Халениус уверенно, со знанием дела.
Она достала сливки, молоко и печеночный паштет, затем поставила молоко и паштет обратно.
