Андрей Акулинин - История одного преступления. Потомок Остапа
– Может, годок-другой послужишь, а там ситуация по тебе стабилизируется. Высокое начальство поменяется, а? – просящим тоном предложил Махортов.
– А какой в этом смысл, Михалыч? Время бежит, надо еще успеть следующую половину жизни прожить.
– Эх, – вздохнул Махортов, – Поверь мне, Юрьевич, ты здорово ошибаешься. Оперская работа – это ж твое призвание! Вот уволишься и засядешь клерком где-нибудь, даже за большие деньги. Но пройдет немного времени, и ты начнешь жалеть об этих стенах… А еще через месяц начнешь подумывать, что совершил самую глупую ошибку в своей жизни.
– Может быть, а может, и не начну. Проблема в том, что дембель, как говорили солдаты-срочники, неизбежен, как крах империализма. Ты что думаешь, до смерти в этом кабинете сидеть?
– Ну сколько бог даст и начальник разрешит, буду сидеть.
– А если начальник не разрешит после пятидесяти годков? Что будешь делать?
– В народное хозяйство уйду.
– Вот, Михалыч, оказывается, все дороги ведут в Рим, то есть в народное хозяйство. Днем раньше, днем позже, но все мы обязательно завяжем со службой и окажемся либо в народном хозяйстве, либо на завалинке или, на худой конец, на погосте.
– Тьфу, на тебя, – Махортов перекрестился. – Ну как знаешь, Юрьевич. Я-то по старой дружбе рапорт подмахну. А вот как вышестоящее руководство на это посмотрит?
– Буду сам это самое руководство убеждать. Ты уж подпиши и дай моему рапорту ход. Главное в бой ввязаться, а там посмотрим. Решение, взвешенное и обжалованию не подлежит.
– Хорошо, – Махортов взял ручку и вывел резолюцию: «Ходатайствую по существу рапорта подполковника Калинина», а потом расписался, поставив внизу дату. – Только просьба к тебе огромная, ты уж тот срок, который тебе до приказа директора положен, дослужи без нареканий.
– Конечно, Михалыч! Вы же меня знаете, – перейдя на официальный тон, заверил Калинин и, развернувшись, вышел из кабинета.
Сразу за дверью его настроение заметно улучшилось, словно гора свалилась с плеч, однако в глубине души он понимал, что это временное явление, потому что хорошо там, где нас нет.
Зайдя в свой кабинет, он позвонил домой. Жена взяла трубку.
– Все отдал я начальнику рапорт на увольнение, теперь придется ждать… Сколько, сколько, не знаю… Ничего я не жалею… Все, не заводи… Дома разберемся… Все, мне некогда…
Конечно же, увольняться, не найдя себе достойной высокооплачиваемой работы – сущее безумие. Калинин им не страдал. Вот уже месяц его вербовали знакомые бизнесмены. Предлагали достойную зарплату, да такую, что когда он услышал порядок цифр, у него захватило дух, от удивления приоткрылся рот, а слюна мгновенно высохла. И если бы жена узнала об условиях контракта, то с живого бы не слезла, обвинила бы врагом народа и однозначно заставила уволиться без предварительных условий. Но, слава богу, Калинин не рассказал ей всей правды, только отметил, что будет получать не меньше, чем в конторе.
И все же, несмотря на заманчивое предложение, от которого у иного человека закружится голова, и от алчности затрясутся поджилки, Калинин думал. Еще бы здесь не думать! Деньги в этой жизни еще не все, по крайней мере, для Калинина они не самое главное. Ему безумно нравилась оперативная работа: тайные встречи, официальные контакты, вербовки, профилактики… Все это происходит в непосредственном взаимодействии с человеком… Это своеобразная игра, если хотите, охота. Адреналин толкает кровь по жилам, вызывая небывалый азарт, который по накалу страстей не сравним ни с одним человеческим чувством. Расширены зрачки, подрагивает нижняя губа, слегка вибрируют руки, появляется испарина на лбу и необычайный прилив энергии, которая, вырываясь наружу, так и бьет из тебя ключом, заражая находящихся рядом людей. В такие минуты контролировать себя – пустое дело. Разве можно контролировать зверя, идущего за добычей по следу? В азарте мир сужается до точки. Цель – все, остальное не имеет значения! И ты в каком-то упоительном безумстве что-то делаешь, бежишь, творишь, словно за спиной у тебя выросли крылья. Это чувство не из этого, а из другого мира!
Целый месяц он выбирал между деньгами и страстью. Дабы систематизировать свои мысли и прийти к верному решению, он на седьмой день после предложения завел дневник, в котором убеждал себя сделать правильный выбор. Деньги или страсть? Деньги – это отчеканенная свобода, а страсть – не что иное, как желание, раздраженное противоречием. Свобода или желание? Вот если бы можно как-то соединить эти понятия в одно целое: деньги и страсть, свободу и желание, то тогда человек стал бы самым счастливым существом во вселенной, а Калинин – среди ныне живущих людей. Месяц, отведенный ему для раздумий, подходил к концу. Деньги или страсть? Свобода или желание? Материальное или духовное? Трудный выбор!
Калинин все же был материалистом, пусть и не таким сознательно ярым, как Ницше, Маркс или Владимир Ильич Ленин (он допускал возможность существования бога) и поэтому принял хрустально-хрупкое решение: «Пошло все на хрен, увольняюсь!»
Такой вывод понравился его жене, изрядно уставшей проводить время в постоянном одиночестве. Рабочий день сотрудника органов безопасности ненормированный, а значит, он мог растягиваться неограниченно, порой нарушая все астрономические законы, словно земля делает полный оборот вокруг своей оси не за двадцать четыре часа, а например, за сорок восемь или семьдесят два. Другая напасть – командировки. Во внешнем благозвучии этого слова, как правило, скрывается потаенная угроза. И каждый раз, когда супруга слышала из его уст: «Я еду в командировку», бледнела и спрашивала: «На сколько?» А потом, скрывая от него слезы, собирала вещи, аккуратно рассовывая их по многочисленным баулам. А затем ждала, превращаясь в стальную пружину, разворачивающуюся при звуках телефонной трели и дверного звонка.
Положив трубку на аппарат, Калинин только сейчас заметил сидящего перед ним молодого сотрудника, чья оперская жизнь только-только начиналась. Став невольным свидетелем телефонного разговора своего наставника, он помрачнел и испуганно пялился на экран монитора. Однако любопытство мешало ему сосредоточиться над текстом справки, и он в конце концов не выдержал и спросил:
– Андрей Юрьевич, а вы что, увольняться решили?
Он спросил тихо, еле слышно, как будто не хотел, чтобы его вопрос был услышан третьими лицами, в случае если их кабинет прослушивается. Кто-то из преподавателей Академии, откуда он недавно прибыл в УФСБ, когда-то сказал, что за сотрудниками, особенно начинающими, осуществляется слежка для проверки их благонадежности. И поэтому он старался изъясняться в кабинете полушепотом, чем немало удивлял и раздражал подполковника, имеющего слуховые изъяны.
– Что ты спросил, Саша?
– Я спрашиваю, вы что, Андрей Юрьевич, увольняться собрались? – перегнувшись через стол для сокращения расстояния, он так же тихо спросил.
– А тебе какое до этого дело? – удивился Калинин и неожиданно улыбнулся.
– Самое что ни на есть прямое. Вы же мой наставник. И если вы уволитесь, то кто меня будет учить премудростям оперативной работы?
– А что, тебя в Академии не научили?
– Да у нас там все больше теории было. Откуда там практика? А практика – основа познания, основа объективной реальности!
– То есть с философией, как я понял, у тебя проблем не было?
– Пятерка, Андрей Юрьевич, – лейтенант сел на свой стул и смутился.
– Тогда и в оперативной работе проблем не будет. От живого созерцания к абстрактному мышлению, а от него к практике. Таков диалектический путь познания, познания объективной реальности. Тоже что-то еще помню. Короче, Склифосовский, ты мне мозги не дури. Меня никто не учил. Жизнь научила. И тебя научит. А я, наверное, на дембель подамся. А ты служи! Кто-то же должен наше государство защищать, ловко орудуя щитом и мечом?
– Должен, – согласился лейтенант и тяжело вздохнул.
– Что ты, Саша, вздыхаешь?
– Жалко, – ответил новобранец и уткнулся в монитор.
Глава 2
В последнее время, когда на улице становилось темно, а жена устало располагалась у телевизора и дремала, я садился за обеденный стол, клал на него тетрадь и писал. Неожиданно для самого себя я понял, что это занятие мне понравилось. Наконец-то можно не кривить душой, а честно и открыто высказать себе все, что накипело за день.
Целую неделю я работал над своим «дембельским аккордом», разрабатывал одну преступную группу, которая позарилась на чужое имущество и, возомнив себя невесть кем, убила всю семью одного л-ского предпринимателя. Лишила жизни трех человек! На первый взгляд, убийцы – люди благополучные. Ну чего не хватало сотруднику милиции и известным в городе ювелирам? Но нет, они взяли на себя функции Творца, и просто так, ни с того ни с сего убили не весть какого бизнесмена, его жену и малолетнего сына. Вначале зверски пытали их, а потом просто застрелили. Как оказалось, навар был небольшим. Каждый из них без особого труда мог в течение недели заработать и больше денег. Я до сих пор не понимаю их истинного мотива, да и они – вряд ли.
