Анна Малышева - Лучше бы я осталась старой девой
– Ну что… – сказала она, немного придя в себя и укладываясь спать. – Теперь вся надежда на тебя. Пока я не найду няньку.
Лена тогда обрадовалась – клуб произвел на нее безотрадное впечатление, и куда веселее было сидеть с детьми. Она решила и к Мухамеду пойти с Сашкой, чтобы не обременять Инну. Потом, когда у нее будут деньги, эти самые двести долларов, она съездит к хозяйке квартиры и таким образом немного ее успокоит. Она рассказала все это Инне, и та вдруг попросила:
– Возьми с собой Оксану!
– К Мухамеду?!
– Ну да. Мне, понимаешь, назначена одна встреча… – Инна выпила крепкого кофе и пришла в себя, перестала зевать. – Обязательно надо пойти, и буду там торчать часа три, если не больше. А девочку я куда дену? Александра – тварь. Будет еще в ногах валяться! Я-то думала, ты с детьми посидишь, но не получается. Возьми Оксанку, девочка вежливая, воспитанная, вести себя будет хорошо.
Лена засмеялась:
– Представляю реакцию Мухамеда, когда я заявлюсь с двумя детьми! Решит, что оба – мои, что я гуляла с каким-то блондином…
– Подумаешь… – протянула та. – Скажи, что дочка тоже от Арифа, только он об этом не знает. Пусть не шляется бог весть где!
– Соображать надо! Я его всего год не видела, а ей – полтора.
– Так соври, что ей шесть месяцев.
Инна говорила в легком, шутливом тоне, но глаза у нее почему-то были злыми. Она призналась:
– Убила бы всех мужиков, которые бросают детей! Особенно младенцев!
– Чаще всего они бросают не детей, а их матерей… – грустно сказала Лена.
– Матери сами виноваты, что ли?
– У меня не было денег, чтобы ему помочь, – несколько невпопад ответила Лена. – Я висела у него на шее мертвым грузом. И вспоминаю смешную вещь – у него долги, а я купила себе серебряное колечко. Представляешь? Грошовое такое, на рынке. Зачем?! У меня ребенок раздетый, голодный муж, жили мы, где попало. Ну какая из меня мать семейства?!
– А я считаю – правильно сделала. Надо было купить и не одно колечко. Если не позволять себе ничего – зачем жить?
– Мы не столкуемся… – Лена махнула рукой. – Ладно, когда ты идешь на свою встречу?
– В пять.
– А мне к Мухамеду часам к двум. Он наверняка будет дома. Тогда я сразу заберу детей с собой.
Так и решили. Лена позвонила, убедилась, что у Мухамеда ее ждут (было обещано, что она встретит множество знакомых). Девушки одели детей, Лена принарядилась в новый костюмчик и отправилась с визитом.
– Вот радость! – Мухамед встретил ее с распростертыми объятиями. – Большая радость, Леночка! О, Самир! А это что за красавица?
Они неискренне-горячо обнялись. В нос ей ударил крепкий запах сладких духов. Сквозь духи ощутимо попахивало гнилью. «Зубы, не иначе…» – поняла она. В комнате вокруг низкого столика в креслах сидело трое арабов. Одного она хорошо знала – это был Абдулла, студент, который учился вместе с нею и Арифом. Когда-то они жили в общежитии на одном этаже. Абдулла был очень смуглый, ужасно худой. Его провалившиеся щеки и глазницы напоминали ей лицо мумии.
– Лена! – Он поднялся и пригласил ее за стол. – Как я давно тебя не видел… А это Самир?
Он заговорил с мальчиком по-арабски, но тот ничего не понял, со страхом вцепился в ногу матери и так и держался рядом, хотя всегда любил осматривать незнакомые дома. Оксана не выпускала его руки и внимательно оглядывала сидевших. Незаметно было, чтобы она слишком испугалась.
– Абдулла, не мучайся… – улыбнулась Лена, усаживаясь в предложенное кресло. – Самир не помнит отца.
После этих слов Мухамед засуетился – принес кофе, придвинул Лене финики («самые вкусные – сирийские!»), печенье, конфеты. Она взяла липкий финик и сосредоточенно его съела. Ей представили остальных ребят, но имени первого она не запомнила – экзотические имена давались ей с трудом. Поняла только одно – второй, совсем молоденький парень, с наивными глазами навыкате и детской улыбкой был братом Абдуллы, Иссой.
– Абдулла, скажи брату, что он очень похож на Пушкина, – попросила она. Сходство в самом деле было поразительное.
Абдулла перевел, Исса ласково улыбнулся и пожал плечами.
– Он не знает, кто такой Пушкин.
– Великий арабский поэт, – пояснил Мухамед, усаживаясь за стол и закуривая. – Шучу.
Лена потихоньку рассматривала хозяина квартиры. Мухамед почти не переменился за прошедший год. Все та же великолепная фигура, сводящая с ума девушек, все та же слащавая улыбка, те же отвратительные зубы…
– Как ты устроилась в Москве? – спросил он, потирая руки. – Значит, у подруги живешь?
– Ты ведь знаешь. – Лену совсем не увлекал этот обмен любезностями. Она предпочла бы скорее получить деньги и уйти. Но рассчитывать на это не стоило. – Так что за большая радость?
– Ариф скоро приедет!
Ее как громом ударило. Она посидела с минуту неподвижно, зажав руки в коленях. Юбка у нее была довольно короткая, колени красивые, она видела, что мужчины смотрят на ее ноги, но ей это было все равно. Она не понимала, что почувствовала при этом известии. Радость? Только не это. Удивление? Тоже нет. Наконец она поняла. Разочарование. Мысли быстро закрутились: «Он приедет, и тогда не видать мне денег. Я не заплачу долг. Нет, не это. Никуда не поеду с ним, пока он не заплатит за квартиру. Ведь они будут приставать к матери… Нет! Не это самое худшее!» Самым худшим было то, что ей теперь придется ехать вместе с Арифом в Сирию. А этого она хотела меньше всего на свете.
Мухамед подождал, пока она что-нибудь скажет, и наконец осведомился:
– Ты рада?
– Да, – коротко ответила она. Потом опомнилась – нельзя было так открыто демонстрировать свое неудовольствие. И осторожно продолжала: – Конечно, рада. Самир давно не видел отца.
– Вот и хорошо.
Вступил Абдулла, который до этого сидел молча и курил:
– Ариф позвонил мне и сказал, что тебе, наверное, будет трудно приехать с ребенком одной. Он решил встретиться с тобой в Москве.
Она усмехнулась. «Какая забота! А он не думал, как я жила одна с ребенком этот год?!»
– А когда он звонил?
– Вчера поздно вечером.
– А как же деньги? – вырвалось у нее.
Мужчины переглянулись, и она заметила, что Абдулла послал Мухамеду какой-то странный взгляд. «Конечно, они уже давно поняли, что я собиралась сделать с деньгами и билетами… Может быть, и Арифа предупредили. Потому он и решил приехать и проследить за мной». От этой мысли ей стало нехорошо. «Меня как будто поймали. Вот сидят и злорадствуют – глупая баба! Решила их обмануть… Обманывать дозволено только им…»
– Деньги придут в посольство, – ласково сказал Мухамед. – А как иначе? Они уже в пути, не сомневайся.
– Когда Ариф приедет?
– Ну, недели через две, пожалуй?
– Не раньше, – подтвердил Абдулла. Исса с интересом вертел головой, не понимая ни слова в русской речи, а другой парень, имени которого она не запомнила, вообще ни на кого не смотрел – пил кофе и непрерывно грыз печенье, как будто был очень голоден.
У нее немного отлегло от сердца. Две недели! Если она получит деньги в эту пятницу, тогда никто не помешает ей расплатиться и уехать… Но как быть с Арифом? Он появится в Москве, а ее тут уже не будет. У него есть ее питерский адрес и телефон. Прятаться бесполезно. Ее спасла бы только грандиозная разборка, результатом которой явился бы развод. Да, развод, ничего другого она не могла ему предложить.
– Хорошо, я его подожду, – ответила она. – Но он мог не беспокоиться.
Еще полчаса они провели в воспоминаниях. Эти люди словно забыли, что когда-то отказали в помощи ей и Арифу. Теперь из беседы следовало, что они всегда были наготове с деньгами, приютом для молодой семьи или хорошим советом. Лена их не разубеждала – она знала, как они любят похвастать несуществующими добродетелями. Наконец ей удалось вставить словечко в беседе с Мухамедом:
– Послушай, ты дашь мне взаймы двести долларов? Мне даже продуктов не на что купить…
– Перебирайся ко мне! Тут тебе не придется ничего покупать.
– Нет, это будет неудобно.
– Обижаешь… – Он прищурился, глядя на нее своими черными маслеными глазами. Она чуть не расхохоталась – пунктиком Мухамеда была его внешность, он считал, что все женщины от него без ума. «Наверняка подумал, что я боюсь у него жить, потому что не смогу устоять перед таким красавцем…»
– Ну так что с деньгами? – настаивала она. В этот миг Лена смутно пожалела, что надела на встречу этот дорогой костюм. Мухамед сам торговал одеждой и должен был сразу понять, сколько он может стоить. Вещей такого класса на его оптовом складе никогда и не водилось – все больше цветастое тряпье из синтетики, дешевые брюки, акриловые кофты с блестками… «Мне следовало одеться победнее, чтобы вызвать жалость. Хотя какая у них жалость ко мне! Они могут жалеть только своих, хотя к Арифу это не относилось. Но он тогда не сомневался бы, что денег у меня нет. А сейчас? Ведь он страшно скупой, может ничего не дать… Вон как смотрит!»
