Галина Куликова - Французская вдова
Петя нашел в себе силы лишь кивнуть.
– Искусство – народу! – провозгласил Борис Яковлевич. – Народ всегда поймет настоящее искусство.
– Боря, прекрати, – фыркнула актриса. – Для человека это событие, а ты все стараешься опошлить.
Она гибко потянулась, поднялась из глубокого кресла, опершись на галантно протянутую руку администратора.
– Все, я пошла переодеваться, устала дико. Бенефис – это приятно, но уж больно тяжело. Не ждите, мальчики, пить шампанское сегодня не буду, банкет – без меня. Мне теперь пару дней в себя приходить.
Мужчины принялись громко протестовать, но прима была непреклонна. Уже на выходе она потрепала бледного Петю по плечу и по-свойски сказала:
– Приходи смело на все премьеры, где я буду щеголять в платьях, которые ты принес. Жду! Боря, ты слышал? Обеспечь юношу контрамарками.
– Будет исполнено, – прогнулся в шутливом поклоне администратор.
Когда Мишенька вместе с Борисом Яковлевичем удалились, реквизитор поинтересовался:
– Что, слишком много впечатлений для неокрепшей юной души?
– Не знаю…
– Ну вот, – огорчился Иван Фомич. – Опять не знаешь. Что, пойдешь домой? Дела ведь у тебя, мать больная. А на премьеры приходи, сама Лернер пригласила. Значит, запомнила тебя, память у женщины – о-го-го.
– Скажите, – вдруг решился Петя. – Мне нельзя остаться работать у вас?
– У меня? – озадаченно переспросил Фомич. – Да мне по штату помощник не положен.
– Не у вас, – путано стал объяснять Возницын. – Вообще в театре вашем. Рабочим, ящики таскать или полы мыть.
Жизнь, о которой Петя мечтал, неожиданно открылась перед ним во всем своем блеске. Театр – это тебе не завод, где от грохота станков закладывает уши и где целую смену приходится стоять на ногах. Это иной, волшебный мир, и в этот мир он может окунуться, проникнуть в него, остаться в нем!
Ивана Фомича его желание удивило.
– Отчего же вдруг? – спросил он. – Тебе же здесь все было непонятно, все не нравилось.
– Теперь мне все тут нравится, – взмолился Петя. – Хочу видеть спектакли.
– Неужто Лернер тебя так потрясла? – озадачился реквизитор. – Впрочем, неудивительно. Такая актриса… Кого хочешь затянет в омут.
– Я очень прошу, возьмите меня, – Петин голос дрогнул.
– Действительно хочешь к нам?
– Очень, пожалуйста.
– Ладно, чем бы ты ни руководствовался, а желание поступить на работу похвально. Устраивайся, хоть бы и к нам. А то, боюсь, не по той дорожке пойдешь. Разыщешь какие-нибудь вещички не там, где надо… Да еще и мать у тебя больная… Сейчас схожу в кадры, спрошу, есть ли вакансии.
На следующий день Петя, прихватив свой замусоленный паспорт, пришел оформляться на работу в театр революционного искусства РИСК. Для него нашлась должность ассистента главного режиссера. Вдобавок ему было поручено помогать театральному реквизитору и костюмеру.
Так началась для Петра Валерьяновича Возницына новая жизнь, которую правильнее было бы назвать медленной, сладкой смертью.
* * *Марина застала Федора врасплох. Он только что принял душ и еще не до конца застегнул рубашку.
– Хозяйка приехала проверить, не сбежал ли ее жилец, – улыбнулась Марина, входя в комнату и смущаясь оттого, что Федор полуголый. Ну, или не до конца застегнутый.
Он же, напротив, нисколько не смущался и не особенно суетился с пуговицами.
– Жилец на месте, – отрапортовал он. – Как раз собирается завтракать. Хотите присоединиться?
– А как же ваш пост? – спросила Марина, показав глазами на распахнутое окно. – Вы планировали неотрывно следить за соседним домом.
– Я уже выследил кое-кого, – ответил Федор, усмехнувшись. – И вынужден признать, что первая ниточка позволила мне ухватиться за хвостик другой, гораздо более перспективной.
– Может быть, расскажете? За завтраком?
– Только завтрак будет на выезде, – предупредил Федор. – Конечно, можно поесть и на полу, подогнув под себя ноги, но у меня от раскладушки спина болит.
– Да уж, вижу, не приучены вы к спартанской жизни.
Марина шутила, но глаза ее были тревожными. С тех пор как Федор взялся за расследование смерти ее брата, она стала плохо спать. Все думала о том, удастся ли ему отыскать убийцу и насколько это может быть опасным.
– Отвезу вас в отличное кафе, где варят крепчайший кофе. А еще подают овсянку а-ля Коко Шанель – понятия не имею, почему она так называется, но у вас есть шанс выяснить это на месте. Готовы к экспериментам?
– Если речь об овсянке, несомненно, – Марина улыбнулась. – Знаете, Федор, если верить народным приметам, вам должно икаться день и ночь. Я думаю о вас постоянно. Как вы сидите тут один, смотрите в окно, размышляете…
– Вы просто не в курсе, что я уже перешел к фазе активных действий, – заметил Федор. – Поедемте, чашка кофе поможет мне связно рассказать о том, что произошло.
В дороге они решили о делах не разговаривать, и лишь когда добрались до разрекламированного Федором кафе и заказали завтрак, Марина задала вопрос, который все это время вертелся у нее на языке:
– Так что значит «фаза активных действий»? Вы кого-то выслеживаете?
– Нет, я собираю информацию. Полагаю, ваш брат погиб из-за того, что видел убийцу Светланы Лесниковой.
– Это та девушка, которую убили в подъезде?
– Совершенно верно, – подтвердил Федор. – Хотя я не могу себе представить, как ваш брат мог видеть убийцу.
– Из окна, – Марина напряженно смотрела на него.
– Ну, вышел из подъезда человек. Ну, увидел его Виктор из окна. Откуда он мог знать, что это убийца? А убийца? Как он понял, что Виктор опасен для него? До сих пор мне не удается придумать ни одной приемлемой версии.
– Возможно, мой брат услышал шум на лестнице, открыл дверь и увидел, что происходит? – предположила Марина.
– В таком случае его сразу и убили бы, тут же, на месте. Он вряд ли успел бы спастись. Разве может человек в инвалидном кресле молниеносно закрыть дверь и запереться?
– Ну почему он сразу не вызвал полицию! – с горечью воскликнула Марина.
– Он ведь это объяснил в своих записях, помните? Боялся, что в убийстве обвинят его. Свидетелям преступления приходится принимать на себя первый удар подозрений – изматывающие допросы, расследование…
– Позволить себе рискнуть жизнью? – Марина смотрела на Федора так, словно он уже знал ответы на все вопросы.
– Думаю, Виктор не был уверен в том, что убийца его вычислил. Надеялся, что пронесет… Хотя, на мой взгляд, он все равно должен был подстраховаться. И эта мысль меня мучает. Любой на его месте оставил бы внятное сообщение о том, чего и кого он опасается. Марина, послушайте, а брат ваш точно не упоминал ни о каких происшествиях? Ни на что не намекал?
– Нет, – покачала головой Марина, – я уже много раз перебирала в уме наши с ним майские разговоры. Он был немного взвинчен, это я заметила. Но мне и в голову не приходило спрашивать – почему. Я думала, все это связано с его болезнью, неподвижностью…
Официантка принесла заказанную овсянку, а еще оладьи на большой тарелке, и Федор сразу начал есть, а Марина еще некоторое время наслаждалась запахами. Потом тоже взялась за ложку.
– А я боялся, что вы скажете, будто не позволяете себе мучное и сладкое, – заметил Федор, прикончив кашу и придвинув к себе чашку кофе.
– Это муж не позволяет мне есть мучное и сладкое, – улыбнулась Марина. – Следит за моим здоровьем.
– Помилуйте, что может быть здоровее вкусной еды? – возмутился Федор. – Врачам вообще нельзя доверять. Будь их воля, они держали бы всех на капусте с клюквой.
– И все человечество было бы здоровым и счастливым, – закончила Марина, вероятно таким образом решив защитить мужа. – Федор, вы обещали рассказать мне все в подробностях.
И Федор принялся рассказывать. Про то, как вычислил Тарасова, и что Светлана Лесникова была актрисой, которая с ним работала. И что не только она рассталась с жизнью, но и еще одна девушка из театра, Лариса Евсеева.
– Вы когда-нибудь слышали их имена? – поинтересовался Федор.
– Никогда, – покачала головой Марина. – И про театр имени Коллонтай тоже слышу в первый раз.
– В деле всплыл браслет с изумрудами, который принадлежал актрисе Клавдии Лернер, она умерла много лет назад. Браслет, судя по всему, старый и дорогой. Возможно, убийца охотился именно за ним.
– Боже мой, – Марина прижала руку ко лбу, – не могу поверить. Как Виктор мог впутаться в такое дело? Браслет… Убийства двух актрис… Почему он записал свои опасения, а потом вырвал листки из ежедневника и засунул в книгу?
– Если найдем убийцу, ответы отыщутся сами собой, – заверил ее Федор.
– А в вещах Виктора вы нашли что-нибудь стоящее? – неожиданно вспомнила Марина.
– Ровным счетом ничего. Тут полный провал. Зарядил его мобильный телефон – пусто. То есть просто обычные звонки и сообщения. Ничего непонятного или из ряда вон выходящего. Компьютером он практически не пользовался, так что… Все вещи как вещи. В записях нет больше ничего заслуживающего внимания. И ежедневника, из которого вырваны страницы, тоже нигде нет.
