Андрей Константинов - Тульский – Токарев
На самом же деле Тульский ничего забывать не собирался – он, что называется, вполне «закусил тему». Просто Артур сразу же вспомнил слова Варшавы о том, что, чем меньше людей в теме, тем меньше и риска запалиться. А Вася – он пацан, конечно, свой, но языком почесать любит, да и пуд соли с ним еще не съели. Пусть забудет, от греха, так оно спокойнее.
Варшаву Тульский нашел примерно через час у Андреевского рынка – вор сидел в будочке у своего приятеля, глухонемого айсора-сапожника, ждал, пока тот поставит набойки ему на ботинки. Варшава новую обувь страсть как не любил, предпочитал донашивать старую до последнего. При этом за ботинками своими вор следил почти по-офицерски, они всегда у него были начищены до какого-то невероятного глянца.
Подкатившись к профессору уголовных дел, меланхолически перебиравшему пальчиками ног в одних носках, Артур азартно выдохнул вместо приветствия:
– Варшава, можно сделать вещь.
– Делай, – с философским спокойствием ответил вор, не проявляя внешне никакого любопытства и даже не поворачивая головы в сторону бьющего копытом представителя подрастающего поколения. Однако совсем уж дотошный наблюдатель заметил бы, что морщины вокруг глаз Варшавы стали чуть глубже. Артур помялся и слегка сбавил тон:
– Мне одному – не взять.
У вора дрогнули ноздри:
– А ты что, брал когда-нибудь?
Тульский смутился и в этот момент вдруг стал похож чем-то неуловимым на давешнего паренька-очкарика.
– Ну, по мелочи… А тут…
Варшава беззвучно рассмеялся и сощурил один глаз:
– С самоката на «Волгу» пересесть хочешь?
Артур самолюбиво нахмурился: он не любил, когда его щелкали по носу, – от Варшавы терпел, конечно, но все равно не любил – не маленький уже.
– Так рассказать?
– Объявляй, – пожал плечами вор и прикрыл глаза. За все время рассказа он ни разу не прервал Тульского, не открыл глаз и все время чуть покачивал головой, словно в такт какой-то звучавшей внутри него мелодии. Когда Артур замолчал, Варшава открыл глаза и задумчиво сказал:
– Как все просто…
– А что смущает? – Тульский готов был защищать тему, потому что уже считал ее своей. Вор помолчал, потом дернул бровями уже серьезней и энергичней:
– Не оперская прокладка?
Артур мотнул головой:
– Я на «рэ» проверил – вроде нет…
Варшава принял из рук айсора левый ботинок, надел его, удовлетворенно притопнул и лишь после этого сказал:
– Нутром своим проверять надо, а у тебя его еще быть не может, потому как жизнь пока еще всерьез не мордовала… Хотя… Хотя в жизни все нормальные темы просто всегда случаются… А где не просто, так там палево или блудень… Как фамилия пионэра?
Слово «пионер» Варшава произнес на старинный «манэр», так что получилось очень смешно. Но улыбнуться Артуру не позволила досада на собственную оплошность – он в азарте забыл даже поинтересоваться самым элементарным – как, собственно, зовут очкарика…
Ощутив неловкую паузу, вор остро глянул Тульскому в глаза. Тот вздохнул и признался:
– Не знаю.
– Имя? – не удивляясь, спокойно спросил Варшава. Артур опустил голову и еле слышно засопел, злясь на самого себя.
Варшава надел правый ботинок, пожал айсору руку и встал, потянувшись всем телом. Тульский молчал. Вор дробно стукнул новыми набойками короткую чечетку на асфальте и оставил Артуру шанс:
– Гуляй, не скучай. Выяснишь все – приходи под хорошее настроение…
На следующий же день Тульский отправился к 11-й средней школе, что располагалась на 17-й линии. Очкарик не соврал – его фигура действительно наблюдалась в своре школьников, игравших теннисным мячиком в «минус пять». Артур понаблюдал за игрой, прислушался – ему показалось, что «интеллигента» называли Савеловым… Прежде чем окликнуть нового знакомого, Тульский схватил за шиворот пробегавшего мимо парнишку-школьника – судя по всему, учившегося в этой же школе, только классом помладше:
– Обожди-ка, голубок… А ответь-ка мне на такой вопрос: видишь, пацаны с мячом? Знаешь того, который в голубой рубашке?
Школьник с перепугу захлопал глазами, таращась на Тульского. Артур нахмурился и встряхнул мальца – легонечко, только чтоб сосредоточился:
– Харю-то повороти, глянь, куда показываю! Вопрос уяснил али ухи прочистить?
– Этот… Вроде наш, из девятого «Б». Перевелся к нам.
– Откуда перевелся? – удивился Тульский. – А фамилия, имя?
– Не знаю, – заныл школьник. – Он же не из нашего класса… Можно я пойду?
Тульский отпустил пацаненка:
– Ступай, бабушка небось щи второй раз подогревает. Скандал будет.
Подойдя к игрокам в «минус пять» поближе, Тульский перехватил мгновенно ставший опасливым взгляд очкарика и мигнул ему, дескать, – подойди. Тот подлетел мгновенно, только что по стойке «смирно» не встал. Артур усмехнулся:
– Ну что, Савелов… Не ждал?
Музыкант-горемыка глянул исподлобья и ответил вопросом на вопрос:
– А откуда… Как вы мою фамилию узнали?
Тульский с важным видом цыкнул зубом:
– От нас не скроешься… Звать-то тебя как?
– Никитой…
– Велосипед-то не расхотел, Никита?
Савелов помотал головой:
– Нет…
– Ну, тогда давай адрес, присмотрюсь.
Очкарик засуетился, зачем-то сунул руки в карманы, потом помотал головой и выдавил из себя, будто страшную тайну раскрывал:
– Вторая линия, дом 34, квартира 3. Удаловы…
Тульский кивнул, запоминая:
– Ясно… За подробностями приду. О, кстати, из какой школы ты сюда перевелся?
Савелов аж в коленях просел от неожиданности:
– А откуда… Понятно… Я – из 13-й, а что?
– Ничего, – ухмыльнулся Тульский. – Не вибрируй. Иди, пинай мячик.
Савелов побежал обратно к игрокам, Артур посмотрел ему вслед и бросил в спину для понта:
– А я в твои годы уже воровал!
(Хотя по всему выходило, что очкарик-то почти ровесником ему приходится).
Савелов услышал, обернулся и развел руками, устало улыбаясь. Странная это была улыбка. Что-то в ней покоробило Артура, вот только он никак не мог сформулировать – что именно. Слишком взрослой, что ли, эта улыбочка была для интеллигентного парнишки-музыканта из хорошей семьи? А еще – еще в ней было что-то и вовсе непонятное, что-то такое… чужое. И даже жутковатое, но в этом Артур никогда бы сам себе не признался – это ж курам на смех! Очкарик-музыкант, улыбнувшийся так, что жуть берет, – расскажи кому, скажут, лечиться надо… Однако, пожалуй, именно странное ощущение, возникшее от улыбки Савелова, заставило Тульского смотаться до 13-й школы и поинтересоваться у тамошних девятиклассников насчет Никиты Савелова – оказалось, действительно, учился такой, но с нового учебного года в другую школу перевелся… Артур успокоился и для себя решил, что проверка закончена. Позже он будет вспоминать эту историю, как иллюстрацию различий между реальной информацией и тем, что тебе специально подсовывают. Принять за правду легче всего то, на что ты заранее настроен как на правду… А Тульскому очень хотелось, чтобы тема с богатой квартирой срослась. И тема помаленечку срасталась…
Тульский пошеркался вокруг квартиры Удаловых – окно действительно выходило во двор. Подойдя совсем близко, Артур услышал звуки рояля, увидел сквозь щель между дорогими занавесками книжные полки с втиснутыми в них старинными книгами… Все складывалось.
На следующий день Тульский снова «навестил» Савелова – тот пообещал, что в пятницу защелка на окне будет открыта, а Удаловы на дачу уедут. А еще Никита сообщил, что самая дорогая вещь в квартире – какие-то старые шахматы просто безумной цены. Улыбаясь (и совсем даже не жутко, а скорее беззащитно-боязливо), очкарик поинтересовался, когда и куда ему приходить за велосипедом. Артур назначил ему рандеву в субботу вечером – все у той же школы № 11.
Варшава переварил сведения, полученные от Тульского, вызвал двух своих хорошо знакомых жуликов (Чиркани и Беста) – послал их перепроверить. Те понюхали, повдыхали… Согласились, что тема внятная.
– Делаем! – решил Варшава. Однако при этом объявил, что Артур в квартиру не пойдет.
– Незачем пока, – отрезал вор, отвечая на немое возмущение в глазах Тульского. Артур счел такое решение чуть ли не личным оскорблением – однако спорить с Варшавой не решился, зная, что бесполезно.
– Да ладно тебе, – ухмыльнулся Чиркани. – Доля твоя при тебе будет, не парься!
Артур с трудом сглотнул комок в горле – дело было не в доле, и все это прекрасно понимали.
…В пятницу вечером Чиркани с Бестом, расположившись во дворике, пронаблюдали за тем, как Удаловы уезжают на дачу. Дальше – просто. Дождались, пока двор опустел. Потом Бест подсадил напарника, Чиркани́ аккуратно влез в квартиру, открыл дверь изнутри и тут же вышел, не захлопывая замка, – перебежал в садик. Посидели, подождали, – не сработает ли сигнализация, не появятся ли менты. Все было тихо. Тогда, посвистывая, отправились уже через дверь ценности собирать. А в квартире действительно было чем поживиться – воры нашли почти шесть тысяч рублей, золотишко, шубу норковую, статуэтки, пару картин, навороченный радиоприемник, магнитофон и явно очень старинные тяжеленные шахматы с серьезным замком – видимо, те самые, о которых говорил очкарик.
