Мила Серебрякова - Три с половиной любви
Катка едва не грохнулась со стула.
– Уж вам-то, Розалия Станиславовна, жаловаться грех. Андрей за всю жизнь слова плохого вам не сказал.
– Он постоянно отговаривает меня от пластической операции.
– О боже, только не начинайте опять говорить про подтяжки.
– Не ори на меня. А про подтяжки, липосакцию и блефаропластику я буду говорить вечно. Ясно? Все нормальные люди хотя бы раз в жизни побывали у пластического хирурга, одна я, бедняжка, плетусь в самом хвосте. Сейчас на кого ни взгляни – все перетянуты. А я? Чем я хуже? Чем, я вас спрашиваю?!
– Вы лучше всех. – Фиска сделала комплимент свекрови.
– Вы лучше, – передразнила Розалия. – Сама-то, наверное, не единожды прибегала к услугам хирурга.
– Я? Да ни в жизнь, – оскорбилась Анфиса.
– Вешай лапшу гостям с периферии, а меня вокруг пальца не обведешь. У тебя кожа натянута, как на барабане.
После высказывания свекрови в гостиной повисла пауза.
Анфиса всхлипнула. Катарина бросила злобный взгляд на Розалию.
– Ладно, – протянула Фиска, поднявшись с дивана, – мне домой пора. Танька сегодня не работает, как бы они с матерью не сцепились.
За Фисой закрылась дверь, и почти тут же в прихожей Копейкиных ожил звонок.
Пребывая в полной уверенности, что вернулась Анфиса, Ката щелкнула замком и невольно отшатнулась. На пороге с фирменной улыбочкой на устах стояла Зинаида Андреевна Махова – главная сплетница коттеджного поселка.
Курильщики не мыслят своего существования без никотина, заядлые кофеманы без кофе,жертвы зеленого змия не могут жить без сорокаградусной, а у Зинаиды Андреевны начиналась самая настоящая ломка от отсутствия сплетен.
Без сплетен она увядала, как цветок, которому недостает влаги. Из любой ничего не значащей новости Махова раздувала колоссальную сенсацию, из мухи она могла сделать даже не слона, а Кинг-Конга.
Низенькая, круглолицая, с седыми волосами и вечно бегающими глазками, она производила на окружающих самое наиприятнейшее впечатление. Зинаида Андреевна казалась божьим одуванчиком. Без особых последствий для собственного здоровья с нейможно было говорить исключительно о погоде и сериалах, в остальных случаях намного разумнее было прикинуться глухонемым. Катка отлично помнила, как в прошлом году,вернувшись от стоматолога, она по неосторожности ляпнула Маховой про удаленный зуб.
Утром в округе обсуждалась одна тема: «Неизвестный выбил Катарине Копейкиной всезубы».
Поэтому сейчас, увидев на пороге улыбающуюся соседку, Ката напряглась. Розалия же запела соловьем:
– Зинуля, детка, проходи. Кофейку?
– Как можно пить кофе, когда в нашем поселке кипят нешуточные страсти? Только что у вашей калитки я встретила Анфиску Амбарцумян, – начала Махова. – Бедолага, она сама не своя, бледная как смерть. Спрашиваю, в чем дело, а она… Ой, девочки, ой, беда! Альку похитили! Представляете, девка шла по улице, и вдруг, откуда ни возьмись, вылетает черная иномарка: стекла тонированные, из салона ревет музыка. Короче, машина резко остановилась, из нее выскочил здоровенный мужик сволочной наружности, запихнул Альку в салон и был таков. Фиска от отчаянья решила покончить жизнь самоубийством. Еле уговорила бабу одуматься. – Выпалив последнюю фразу, Махова облизала пересохшие губы. – А вы мне кофе предлагаете. Да мне кусок в горло после случившегося не полезет. Что творится-то! На улицу выйти страшно, не знаешь, какая опасность за поворотом поджидает – то тебя ли оскорбят, то ли изнасилуют. Жуть!
Катарина была готова накинуться на сплетницу с кулаками. Ну когда, скажите, когда можно было успеть сочинить историю с похищением?
– Зинаида Андреевна, – Ката старалась говорить тихо, – Алю не похищали, у вас опять разыгралась фантазия!
Смутившись, Махова пролепетала:
– Возможно, я не так поняла Фисочку, она путано говорила, но… Роза, ты кажется, предлагала мне кофе, но я не откажусь от чашечки чая.
– Сей момент, подруга. Натали, живо неси чай! – Хищно улыбнувшись, свекровь села на диван. – Зинок, ну а если забыть про Алю, в поселке что-нибудь интересное случилось?
– Да! – заорала Махова. – Сенбернар Нинели опять загнал на дерево мою Лелю.
– Ужасно! А другие новости? – Розалия заерзала. – Я смотрю, у тебя глаза горят, значит, что-то не в порядке в нашем королевстве? Я права?
– Да! Да! Да! – завопила Зинаида. – Девочки, у меня сногсшибательная новость! Вернее, целых две. Первая касается опять-таки Алевтины, а вот вторая – это взрыв бомбы! Фурор! Сенсация!
Ката хихикнула:
– Ну, про Алевтину нам на сегодня новостей достаточно, а вторая новость такая же нелепая?
– Напрасно смеешься, Катка, когда узнаешь, у тебя волосы на спине встанут дыбом.
– Слава богу, у меня нет волос на спине.
– Узнаешь новость, вырастут.
– Ладно, Зина, не тяни, говори. – Свекровь жаждала сведений.
Копейкина приготовилась услышать очередную раздутую сплетню, но Махова повела себя в несвойственной ей манере. Зинаида Андреевна отхлебнула из чашки горячий чай и загадочнопогрозила присутствующим пальцем:
– Всему свое время.
– Зина, что это значит, ты собираешься говорить или нет?
– Нет, – пролепетала сплетница.
– Как?
– Ничего себе, – Катка не верила своим ушам.
– Терпение, девочки мои, терпение.
– Зинок, не выводи меня из себя. К чему такая таинственность? – вопросила Розалия.
– Понимаешь, Розочка, то, о чем я узнала, очень серьезно, и, прежде чем предать новость гласности, я должна кое-что выяснить. Проверить. Разузнать.
– Ерунда!
– Не злись.
– Зачем тогда ты пришла, неужели специально, чтобы нас заинтриговать?
– Мне необходимо было с кем-нибудь поделиться.
– Но ты ничего не сказала!
– Потерпи.
Розалия надула губы, ей явно не нравилась Махова-партизанка.
– Неужели это касается Костика Уварова? – допытывалась Розалия. – Он наркоман?
– Что ты, нет, конечно, Костик здесь ни при чем.
– Тогда кто?
– Не настаивай.
– Зина!
– Розик, не проси, обещаю, первой, к кому я примчусь, закончив расследование, будешь ты.
– Я не выдержу.
– Выдержишь, дорогая, поверь, ради такой сенсации стоит потерпеть.
Минут через пятнадцать Махова встала.
– А!.. Я же не рассказала про Альку. – И тут черная папка, прижимаемая Зинаидой Андреевной к груди, упала. Несколько фотографий вперемешку с чистыми тетрадными листами оказались на полу.
– Господи, сегодня у меня все из рук валится. Кат, не суетись, я сама подниму, – встрепенулась Зинаида.
Катка нагнулась, подняла фотографии, заметив, как лицо Зинаиды Андреевны заливается краской. Пожалуй, впервые Ката видела Махову смущенной.
Схватив снимки, пенсионерка заверещала:
– Мне пора бежать, дел невпроворот. До скорого.
Когда она ушла, Катарина повела плечом:
– Уверена на сто десять процентов – никакая это не сенсация, Зинаида Андреевна вочередной раз подогревает к себе интерес.
– Я ее прекрасно знаю, у Зинки секреты не задерживаются, как вода в решете, она никогда не может вытерпеть.
– Сегодня смогла.
– Это меня и бесит.
– Успокойтесь, пройдет пара дней, и мы все узнаем.
– Что там валяется у дивана?
– Где?
– Раскрой глаза.
Ката обернулась.
– Зинаида Андреевна фотографию забыла.
– Ну-ка, ну-ка, дай посмотреть.
Копейкина протянула свекрови снимок.
– Какая-то баба с мужиком. Мне не нравятся их взгляды. Сожги фотку в камине.
– Здрасте приехали, нужно будет вернуть снимок Маховой.
Розалия махнула рукой и прошествовала в столовую. Зинка Махова здорово подпортила ейнастроение. Расхотелось даже идти к Нинели Викторовне играть в карты.
Сев на подлокотник кресла, Катка с интересом разглядывала снимок. Средних лет мужчина и женщина, скорее всего семейная пара, были запечатлены в обнимку в парке на фоне фонтана.
Пожав плечами, Ката положила фото на полку камина, пребывая в твердой уверенности, что уже завтра утром она окажется у владелицы.
//-- * * * --//
От Копейкиных Зинаида Андреевна едва ли не вприпрыжку помчалась в очередной пункт назначения – поделиться новостью о таинственной, пока засекреченной ею же самой сплетне. Она находилась на таком пике нервного возбуждения, что была готова кричать и плакать одновременно. Никогда прежде она не ощущала себя столь счастливой. Полученнаяинформация туманила разум, Махова предвкушала вселенский скандал со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Заметив вышагивающего навстречу Генку Самойлова, Зинаида помахала ему рукой. Кивнув, Геннадий бросил на землю окурок, обнажив в улыбке пожелтевшие зубы. Самойлов, какобычно, был навеселе. Впрочем, особенно удивляться нечему: те редкие денечки, когда Генка пребывал в трезвом состоянии, можно было пересчитать на пальцах одной руки.
