Стенли Эллин - Двенадцатая статуя
Решение послать подальше Александра Файла и работу, которую он время от времени подкидывал, не было пустой бравадой. По данным последнего рейтинга, телесериал, который терпеливо пестовал Мел, окреп и набрался сил. С таким активом он мог надеяться на спокойное обеспеченное будущее. Его ожидания оправдались. Сериал пользовался успехом, а когда его решили завершить, Мелу стали платить за повторный показ, так что он больше не нуждался в сотрудничестве с Алексом, и даже не помышлял о том, чтобы когда-нибудь с ним связаться.
А теперь он вдруг снова понадобился Файлу, хотя трудно понять, почему — каждому ясно, что Мел Гордон, получающий солидные гонорары будет стоить дороже, чем прежний, безропотно принимавший любую плату. В конце концов они пришли к компромиссу, от которого, как обычно, выиграл Алекс. Хуже всего, что хитрый продюсер знал слабость Гордона, знал, как он любит возиться с никуда не годными текстами, и понимал, что стоит Мелу хотя бы пролистать совершенно беспомощный сценарий «Император страсти», и, привлеченный именно его несостоятельностью, он непременно попадет на крючок, а тогда его без особых усилий можно запрячь в работу.
Так оно и вышло. Голливудский юрисконсульт Файла, местная знаменитость, открыто презирающий Алекса и именно поэтому, как часто бывает, единственный человек в мире, которому тот доверял, подготовил контракт, и прежде чем на бумаге высохли чернила, Мел с женой и сценарием «Император страсти» под мышкой отправился на свидание со своим работодателем.
Они встретились в уличном кафе на виа Венето; вокруг за столиками под лучами июньского солнца, изящно демонстрируя свое утомление жизнью, собрались феллиниевские типажи и совсем неизящно глазеющие на них туристы.
Кроме Мела и Бетти за столиком сидели четыре человека. Сам Файл, по-прежнему щуплый, остролицый и бледный, — когда Мел видел его в последний раз, в волосах продюсера только пробивалась седина, теперь они совсем побелели; Сай Голдсмит, иссохший и угловатый, глаза с похмелья мутные; угрюмый Мак-Аарон, вечно прищуренный, словно выбирал самый выигрышный ракурс для съемки; и наконец, полностью завладевшая вниманием туристов роскошная грудастая Ванда Перикола, вульгарный вариант Софи Лорен, — как оказалось, она получила главную роль в фильме.
Шестеро за столиком. Четыре капари, двойное виски Сайрусу и чашку чая для Файла. Проведя большую часть жизни за границей, Алекс все равно не признавал иностранных блюд и напитков.
Встреча была короткой и деловой. Явно не желавший тратить время попусту Файл обошелся минимумом формальностей — достаточно, по его мнению, чтобы возобновить старое знакомство и представить Ванду, которая знала английский ровно настолько, чтобы сказать «хелло», — затем неожиданно заявил Мелу:
— Что ты успел сделать со сценарием?
— Со сценарием? Алекс, мы приехали сегодня утром!
— Ну и что? Раньше стоило тебе только взглянуть на текст, и ты уже выдавал одну идею за другой. Значит, сладкая жизнь за счет какого-то идиотского сериала погубила такой блестящий талант?
В свое время, когда пропитание, оплата счетов за квартиру и покупка машины прямо зависели от интонаций Файла, Мел был кроток, как ягненок. Но теперь, укрепившись мыслью о гонорарах, текущих из телевизионного рога изобилия, он стал храбрым, словно лев.
— Знаешь что, Алекс, — произнес он, — если мой блестящий талант действительно погиб, положение у тебя хуже некуда, потому что сценарий просто ужасен.
— Да ладно! Парочка поправок — и все дела.
— Нужен совершенно новый подход, чтобы придать хоть какой-то смысл этой бессвязной болтовне. Как только я прочел бред, который ты прислал, сразу же стал искать жизнеописание Тиберия в исторических сочинениях…
— Огромное тебе спасибо.
— …и я точно знаю, как создать образ человека, которого сводят с ума власть, подозрительность и сластолюбие, пока он наконец не теряет рассудок, не забивается в свой дворец на Капри, где каждый день устраивают оргии. И ключевая сцена должна быть там, где он окончательно сходит с катушек.
— Ну и что? Все, что ты говоришь, уже есть в сценарии, разве не так?
— Сейчас это сделано абсолютно неправильно, банально. Если он станет бесноваться и грызть ковер, фильм превратится в дешевый балаган. Но представим, что никто вокруг не замечает, что Тиберий сошел с ума… и если только до зрителей дойдет…
— Ну? — Несмотря на деланно безучастный тон, Файл был явно заинтригован. — Как ты им покажешь?
— А вот как. Внутри дворца, в портике у спальни Тиберия мы поставим несколько мраморных статуй в натуральную величину. Скажем, полдюжины для ровного счета — шесть статуй. Изображения великих граждан Рима, как там у них принято. И мы будет постоянно подчеркивать, как он почитает изваяния, например каждый раз, проходя мимо, гордо расправляет плечи. А потом настает ключевой момент, когда у него окончательно едет крыша.
Как мы ставим эту сцену? Выходим из спальни вместе с ним, камера плавно скользит по статуям, мы смотрим на них глазами Тиберия — и видим его сумасшествие, запечатленное на мраморных лицах! Понятно, Алекс? Они теперь уродливо и страшно искажены: отражение полностью овладевшего императором безумия. Вот и все. Несколько метров пленки, и цель достигнута.
— Цель достигнута, — повторил Сай Голдсмит. Потом осторожно, чтобы не закружилась голова, повернулся к Мак-Аарону. — А ты что скажешь, Мак?
Тот проворчал: «Прикольно», что было для него не только эквивалентом пространной речи, но и выражением наивысшего одобрения.
— «Перикольно?» — с беспокойством произнесла Ванда Перикола. — Che succede?[1]
Как понял искренне сочувствовавший ей Мел, она жаждала услышать свое имя из уст людей, от которых зависела ее судьба; неудивительно, что когда Бетти растолковала девице по-итальянски в его сан-францисском варианте, о чем идет речь, она не могла скрыть разочарования
Но главное — реакция Файла, и Мел напряженно ждал.
— Статуи… — наконец произнес тот с явным неудовольствием.
— Двенадцать штук, Алекс, — решительно сказал Мел. — Шесть нормальных и шесть психов. Шесть — до, и шесть — после. Мы говорим о ключевой, главной сцене. Не экономь на ней.
— Ты знаешь, сколько может стоить такая работа? Посмотри на наш бюджет…
— Да плюньте вы на бюджет, — возразил Сай. — Этот эпизод может изменить весь фильм, Алекс. Так, как я его вижу…
— Ты? — Файл повернулся к нему с отвисшей челюстью, словно пораженный его вмешательством. Он говорил так пронзительно, что заглушил шум проносящихся за спиной машин. — Ты до того нагрузился, что собственную руку не увидишь, даже если поднесешь ее к самому носу, ты, алкоголик несчастный. Ты пьян даже сейчас, перед самым началом съемок. А теперь пошел отсюда и постарайся протрезвиться хотя бы к следующей неделе. Слышишь, что я сказал? Убирайся!
Все прочие, сидящие за столиком, включая, как заметил Мел, даже Ванду, уловившую смысл происходящего, смущенно застыли. Сай зажал в кулаке пустой стакан, словно хотел его раздавить, потом неуверенно поднялся и, пошатываясь, зашагал по улице, то и дело сталкиваясь с прохожими. Мак-Аарон тут же встал, чтобы последовать за другом, и Файл резко спросил:
— Ты куда? Я ведь еще не разрешил тебе уйти?
— Да неужели? — отозвался Мак-Аарон и тоже удалился.
Файл презрел этот маленький мятеж.
— Замечательная команда, — заметил он. — Проспиртованный бывший гений и его сиделки. Приятно знать, что ты связан с ними одной веревочкой. — Он взял свою чашку и стал отхлебывать чай, изучая Мела из-под опущенных век. — Во всяком случае, статуи исключаются.
— Они включаются, Алекс. Все двенадцать. Иначе мне придется очень долго работать над текстом.
В прежние времена продюсер пресек бы всякие споры ударом кулака по столу. Теперь, как понял Мел, наблюдая за тем, как Алекс смакует свой чай, никаких ударов кулаком по столу не будет.
— Если я скажу «о’кей», — произнес наконец Файл, — ты должен к завтрашнему дню подготовить мне краткое изложение нового сценария. Договорились?
Ты мне свою работу — я тебе статуи. Такая у Алекса манера торговаться, потому что он никогда ничего не давал даром. И хотя Мела ожидала долгая бессонная ночь, его переполняло ощущение победы:
— Завтра ты его получишь. — За все время работы с Файлом он впервые не позволил себя нокаутировать упоминанием священного слова «бюджет».
Когда они с Бетти вышли из кафе, даже воспоминания об отвратительной сцене с Сайрусом не могли омрачить радость от сознания того, что он заставил продюсера раскошелиться на несколько тысяч долларов больше, чем позволял его драгоценный БЮДЖЕТ. В конце-концов, успокаивал себя Мел, вряд ли Сай в его нынешнем состоянии, имея при себе круглосуточную сиделку в лице Мак-Аарона, нуждается в другом утешителе.
