Саймон Гандольфи - Золотая месть
Дизельный теплоход "Цай Джен", длиной сто и шириной двадцать метров, был рассчитан на перевозку двух тысяч тонн смешанного груза при крейсерской скорости в восемнадцать узлов. Но это был первый рейс судна, и поэтому главный механик держал обороты в дизеле типа "Мэн" на три пятых от его проектной мощности. "Цай Джен" шел под филиппинским флагом; его владельцем официально числилась "Южно-Азиатская компания парусных и паровых судов", он был приписан к порту Манилы. Этот теплоход представлял собой последнее пополнение торгового и пассажирского флота сэра Филипа Ли.
На судне работала команда из восьми матросов-филипинцев, капитана-хорвата, первого помощника – уроженца Сейшельских островов, второго помощника – китайца из Гонконга и двух механиков с Тайваня. На экране судового радара были видны тридцать два судна. "Цай Джен" шел проливом на запад Капитан и первый помощник стояли в рубке на вахте рядом с рулевым. А в это время высокий молодой китаец – второй помощник, укрывшись в тени шлюпки, следил за единственным пассажиром теплохода – мисс Джасмин Ли.
Двадцатидвухлетняя Джасмин, или Джей, как ее обычно называли, была единственной дочерью младшего сына сэра Филипа – Питерз Родители Джей, натурализованные граждане США, были убиты бандитами в Вашингтоне, и тогда дед потребовал, чтобы внучку привезли в Гонконг. Однако семья ее матери, при сильной поддержке жены сэра Филипа, настояла, чтобы девушка получила образование в США. В результате Джей поступила в подготовительную школу на восточном побережье, а затем специализировалась в области рекламы Девушка предпочла бы учебную программу штата Айдахо, но дед поставил условие: только один из самых престижных женских университетов – либо Уэллсли, либо Беннингтон. Не осмелившись возражать, Джей выбрала Уэллсли, куда поступила большая часть ее школьных приятельниц. Теперь сэр Филип хотел устроить ей хорошую партию, – предпочтительно подыскав мужа-китайца, – наследника одной из гонконгских солидных фирм. Бабушка в разговорах постоянно как бы невзначай перечисляла возможных кандидатов. Но ни один из них не нравился Джей Облокотившись на поручни, Джей смотрела вниз, наблюдая, как нос корабля разрезает и отбрасывает в стороны фосфоресцирующее водное покрывало. Она-то думала, что на море обретет наконец свободу, но не тут-то было – здесь за ней, как тень, следовал второй помощник. Еще одна преграда в клетке, выстроенной, дабы уберечь ее от любого не правильного шага.
Она подумала, а не попросить ли оставить ее в покое. Но это было бы совершенно бесполезно. Ее надзиратель изобразил бы легкое смущение, стал вежливо извиняться, почтительно кланяться, глядя себе под ноги и делая вид, будто он здесь совершенно случайно. А сам продолжал бы неотступно следить за ней, постоянно при этом машинально сжимая и разжимая кулаки. Благодаря этим упражнениям руки у него стали жилистыми, а покатые плечи обросли горой мускулов.
Внезапно Джей охватил приступ гнева. Она повернулась спиной к морю и, не сказав ни слова своему стражу, сбежала по стальным ступенькам трапа к офицерским каютам. На время этого рейса каюта второго помощника капитана была передана в ее распоряжение, а фальшивый второй помощник, приставленный ее охранять, спал – если он вообще когда-нибудь спал – на кушетке в кают-компании.
Отведенная Джей каюта была очень невелика. Всю ее обстановку составляли складной стул, стенной шкафчик и столешница на двух тумбочках, служившая письменным и туалетным столом. Под единственным иллюминатором стояла узкая кровать. Помимо всего этого каюта имела отдельный туалет, душ и умывальник.
На столе хозяйку ожидал портативный компьютер. "Цай Джен" был оснащен самым современным погрузочным оборудованием, и Джей подрядилась написать под псевдонимом три статьи о его первом рейсе. Она твердо решила писать по две тысячи слов в день и уже сочинила примерно двести вступительных абзацев. Но сейчас она рассматривала себя в зеркало, привинченное к переборке над столом.
В школе и в университете у Джей было вполне четкое представление о себе, и подруги завидовали определенности ее воззрений Но в первую же неделю по возвращении в Гонконг, за ленчем в ресторане "Гадди" бабушка предупредила, что любой ее шаг неизбежно отражается на положении семьи: окружающие будут судить, насколько открытые она носит платья, как одевается для игры в теннис, для воскресных пикников, которые среди людей дедушкиного поколения именовались морскими прогулками. Две или три моторных яхты причаливали в какой-нибудь бухте, на каждой из них был экипаж из десяти матросов в накрахмаленных белых форменках; отдыхающие играли в мажонг[2] фишками, которые могли бы сделать честь любому музею.
Сама Джей представляла себе морскую прогулку совсем иначе, поездка на Мартас Вииьярд, долгий обратный путь при встречном ветре на шестиметровом открытом шлюпе; влажная от морской пыли одежда, а из еды – только чашка горячего куриного бульона из термоса в качестве приза, когда они, обойдя мыс, спускали паруса и оставалось проплыть последние три мили до яхт-клуба. А там – шашлыки на пляже, купание при луне, бег наперегонки по плотному мокрому песку вдоль кромки воды, а иногда – занятия любовью.
Таким оставался в памяти Джей Массачусетс, и она вспоминала своих школьных подруг, их летние дома на побережье с подъездными дорожками, над которыми легко можно было бы представить знак с надписью: "Вход евреям запрещен". Родители подруг Джей относились к кругу людей, владеющих судами, недвижимостью, скотоводческими ранчо, банками.
Таково было общество, к которому принадлежала Джей, и она не мыслила себя отдельно от него.
Она могла бы быть дочерью какого-нибудь Ричарда Смита – "банки и сталь".
Или "банки и уголь".
Илн "банки и любое другое сырье".
Именно банки определяют статус. Собственны-." банки. Старые капиталы. Среди банкиров на побережье не было человека, не знавшего, что прапрадед сэра Филипа Ли когда-то поддержал в Макао двух шотландских купцов – Джека Кэрнза и Мэтью Оливера в их тяжбе против Компании. А после того как в 1939 году по приказу полномочного представителя китайского императора Линь Цзэсюй был уничтожен склад опиума незадачливых шотландцев, он обеспечил их новым капиталом и затем оплатил переезд в Гонконг. "Кэрнз – Оливер", "Жарден Матесон", "Суайрс" были здесь первыми крупнейшими европейскими торговыми компаниями. Теперь они разрослись в гигантские многонациональные корпорации с капиталом в миллиарды долларов, акции которых продаются на всех биржах мира. Но в компании Ли всегда был только один держатель акций – сам сэр Филип.
И сейчас, разглядывая себя в зеркало, Джей вынуждена была признать, что, пока она остается членом Дома Ли, у нее – Джей Ли – тоже только один-единственный вкладчик. Даже если она выйдет замуж в Гонконге, все равно по-прежнему останется выучкой сэра Филипа Ли. Сама Джей не более чем чужая собственность, и всегда была ею. И любые заверения, будто она личность сама по себе, – это всего лишь самообман.
Девушка расстегнула "молнию" на комбинезоне из натурального шелка, обнажив стройную, почти мальчишескую, фигуру с маленькой грудью. Благодаря систематическим тренировкам на теннисном корте у нее были хорошо развиты мышцы рук и ног. Короткая стрижка подчеркивала красивого рисунка уши, маленький носик, широко поставленные черные глаза, изящно очерченную линию подбородка. В общем, Джей всегда привлекала внимание мужчин – и не только китайцев. Но и это она относила на счет наследственности.
За последние месяцы в Штатах девушка часто слышала, что ее дед ожидает перелома в делах после двух лет спада и играет на лондонской бирже недвижимости, причем, по слухам, размеры операций исчисляются миллиардами долларов. Хотя дед скупал недвижимость по низким ценам, он занимал деньги под высокий процент, и таким образом его положение было весьма напряженным. В финансовых кругах ходили слухи, что он намеревается просить у банков пересмотра условий займа или же переноса сроков выплат. Его критиковали за консерватизм в делах и в то же время за то, что он связывается с крупными биржевыми игроками, обанкротившимися в последние годы.
Но Джей знала своего деда лучше, чем другие. Он был не игрок. Днем дед ходил в сером костюме, вечером – либо в темно-синем, либо во фраке – разумеется, черном. Он считал, что белый фрак подобает носить только официантам и музыкантам. Нет, ее дед никогда не был игроком. Джей даже улыбнулась при этой мысли.
Любит ли она своего деда? Нет, вопрос поставлен неверно. Ее дед был скорее не человек, а некая сила – обычно благосклонная, сила, которую можно уважать и которой можно восхищаться, но которую, с другой стороны, приходится опасаться. Нечто вроде того далекого вулкана, который она видела с палубы судна, – его тепловую энергию можно использовать в нужных целях, но когда он разбушуется, то превращается в страшную разрушительную стихию.
