Р. Артамонов - Гамбит Райса
Старый шахматист помолчал, видимо снова переживая ту давнюю встречу. Молчал и Василий. Он уже не смотрел на часы и не пытался перебивать собеседника.
— В тот же вечер, голубчик, — опять заговорил Полянский, — на вилле Бостанжогло я наконец увидел маэстро. Хозяин представил меня и заявил, что отыскал восходящую шахматную звезду. Мароци, улыбнувшись, согласился как-нибудь сыграть с этой звездой партию.
«О нет, господин Мароци, я предлагаю устроить небольшой гандикап-турнир, — шутливо, но настойчиво возразил Бостанжогло. — В самом деле, господа, обратился он к остальным гостям, — почему бы нам не воспользоваться присутствием здесь, в Монтрё, таких мастеров, как Яновский, Шлехтер, Берн и, конечно, всеми нами уважаемого господина Мароци, — поклонился Бостанжогло знаменитому венгру, — и не организовать такой турнир?» Его поддержали. Мароци, которому, видимо, просто не хотелось спорить, ответил фабриканту молчаливым поклоном. «Вот и прекрасно, господа! — воскликнул окончательно загоревшийся Бостанжогло, — назначим открытие турнира на послезавтра. А завтрашний день я посвящаю поиску достойного его приза, к которому, конечно, будет приложен ящик сигар…»
— Да, голубчик, — торжествующе посмотрел на Василия Полянский, — этот турнир состоялся! И ваш покорный слуга с большим трудом, но выиграл тогда все партии… А затем Бостанжогло вручил мне приз, который делал по его заказу один из лучших ювелиров Швейцарии. От сигар я отказался, а приз принял с гордостью.
Вот он, полюбуйтесь еще, — Полянский снова отколол от галстука булавку. — Вернее, голубчик, лишь его часть: точно такие запонки у меня сегодня украли…
Василий встрепенулся:
— Не волнуйтесь, маэс… товарищ Полянский, мы приложим все силы…
В дверь громко постучали.
— Можно? — раздался уверенный голос старшего оперуполномоченного Бугаева.
Это приехала оперативная группа. Василий машинально посмотрел на часы: ого, оказывается, он сидит уже почти два часа.
— Ну, Василий Иванович, что удалось установить? — так же громко продолжал вошедший в комнату Бугаев.
— Да вот… запонки Бостанжогло пропали, — запинаясь, пробормотал Герасимов, — то есть не Бостанжогло, они уже принадлежали Николаю Николаевичу, — окончательно запутался он.
— Стоп, стоп. Какие запонки? Неужели из-за такой мелочи нужно было звонить в милицию? И что это ещё за Бостан… тьфу, не выговоришь! — нахмурился Бугаев. — Мы в чьей квартире — Николая Николаевича Полянского? Так при чем здесь этот самый тип? Что, он у вас живет? — повернулся он к Полянскому
— Нет, нет, — энергично запротестовал тот. — Я уже рассказывал вашему молодому коллеге, что в 1901 году, в Швейцарии…
— Гражданин Полянский, — перебил Бугаев, — когда произошла кража — сегодня? Так при чем здесь 1901 год? Василий Иванович, — обратился он к Герасимову, — дайте, пожалуйста, протокол.
— Да я… не успел…
— Не успел? — поднял брови Бугаев — Ну, ну… В таком случае можете возвращаться в отдел.
— До свидания, голубчик, — подошел к Василию Полянский и затряс его руку. — Спасибо вам… А завтра непременно заходите…
— Оперуполномоченный Герасимов завтра займется другой работой, — веско произнес Бугаев, — а этим делом буду заниматься я…
…Сейчас, столько лет спустя, Василий Иванович лишь улыбнулся, вспомнив ту давнишнюю историю. А тогда ему было не до шуток: он медленно брел в отдел, ежеминутно черпая ботинками воду, и представлял себе, какой разговор ожидает его через полчаса у дежурного, а утром у начальника…
Несмотря на приглашение, к Полянскому Василий Иванович так и не пошел. Ни на следующий день, ни через неделю, ни через год. Было обидно. Во-первых, потому что он, как сотрудник милиции, столь неумело вёл себя в ту памятную ночь. Во-вторых, из-за того, что дорогие Полянскому запонки так и не были найдены. Правда, остальные вещи Бугаеву удалось обнаружить и вернуть хозяину. Он сумел напасть на след вора, оказавшегося, кстати, учеником Полянского. Но преступник, бросив всё: и машинку, и шахматы, и костюм — бежал из Витебска. Далее его следы затерялись.
И всё-таки Василию Ивановичу довелось встретиться с Полянским ещё раз. Это произошло в тяжелые военные дни, на передовой, под Витебском. Старый учитель очутился там как солдат народного ополчения. Ему долго отказывали, убеждали, что он принесет больше пользы в другом месте, но Полянский настоял на своём. «После того сражения, которое я выиграл в военкомате и райкоме, мне не страшны никакие бои», — шутил он.
Герасимова Николай Николаевич узнал, правда, не сразу.
— Извините, голуб… товарищ лейтенант, — обратился он как-то к Василию Ивановичу, командовавшему соседним взводом. — Но ведь мы с вами встречались. Наверное, где-нибудь за шахматной доской…
— Всё точно, товарищ Полянский, — улыбнулся Герасимов, — у вас дома, два года назад. Правда, доска была не совсем обычная — её подарил вам Бостанжогло.
— Голубчик! Так это вы?! — обрадовался учитель. Он снял привязанное ниточкой пенсне и близоруко заморгал, гладя руку Герасимова. — А ведь я вас ждал…
— Да так получилось, — замялся Василий Иванович. — Мне тогда поручили другое дело. И потом ведь запонки…
— Бог с ними, с запонками, — махнул рукой Полянский. — Сейчас не до них: целые города гибнут. И вообще-то мне не так жалко их, как жаль, что меня обманул мой ученик, человек, на которого я возлагал большие надежды… Ему было всего восемнадцать лет, из них три года он у меня буквально дневал и ночевал. Между прочим, как раз накануне кражи просидел целый вечер. Помнится, я ему объяснял один из вариантов королевского гамбита… Кстати, голубчик, интереснейший и редко встречающийся вариант! — оживился старый шахматист. — Вы непременно должны с ним познакомиться! — Полянский вынул шахматы. — Вот, посмотрите… Это из гамбита Райса получается. Я всё искал за белых какой-либо путь атаки. А потом мы вместе с этим юным другом нашли-таки решение. У черных все шансы на выигрыш. — Ну как? — просиял старик. — Интересно? То-то же… А знаете, голубчик, запишите-ка вариант и на досуге разучите. Ей-богу, он того стоит…
Василий Иванович не смог огорчить Полянского и действительно записал под его диктовку редкий вариант королевского гамбита… А через два дня Николая Николаевича Полянского не стало: во время очередной атаки фашистов он был убит наповал.
…Начало припекать. Надевая шляпу и переворачиваясь на живот, Герасимов огляделся по сторонам. На пляже не было свободного места. Все ясно, на часы можно и не смотреть: десять.
Полежав ещё несколько минут, Василий Иванович встал, нырнул прямо с глыбы и поплыл. Вернулся и стал одеваться.
Выйдя на центральную улицу, он мгновенно заколебался: то ли, плюнув на всё, отправиться в Дом творчества, то ли довести дело до конца и заглянуть в милицию. Мелькнула мысль: «А не засмеют? Скажут, мол, сам когда-то в милиции работал. И вот поди ж ты… Но с другой стороны, если не зайду, то до конца отпуска не будет покоя».
Молодой лейтенант — дежурный, выслушав несколько несвязный рассказ Василия Ивановича, пожал плечами и проводил посетителя к седоголовому майору, начальнику отдела уголовного розыска. Краем глаза Герасимов заметил, что, выходя из кабинета, лейтенант улыбнулся и, кивнув в его сторону, покрутил пальцем возле виска. Василий Иванович усмехнулся: опасения были не напрасны. Однако майор оставался невозмутимым.
— Рассказывайте, товарищ, — сказал он с заметным грузинским акцентом, — поподробнее, не торопясь…
Герасимов говорил минут сорок. Майор время от времени молча кивал головой, делал какие-то пометки в блокноте.
— Так, ясно, — встал он из-за стола, когда Василий Иванович замолчал. — Очень хорошо сделали, что заглянули… А плохо, — на этот раз майор улыбнулся, — что ушли из милиции.
— Так уж получилось, — развел руками Герасимов. — Не ушел бы… Да когда меня под Берлином ранило в четвертый раз, понял, что о милицейской службе и мечтать нечего… А жить-то надо. Вот и пошло: литературный факультет, диссертация…
— Спасибо вам, Василий Иванович, — пожал ему руку майор и проводил до дверей. — Этим Семеновым мы поинтересуемся. А вас непременно будем держать в курсе дела. Вы же, в случае чего, звоните…
До обеда оставалось ещё около полутора часов. Идти на пляж не хотелось. Герасимов зашел в библиотеку, развернул свежую газету. Однако сосредоточиться всё ещё не мог.
«А ведь тот листок с вариантом вроде бы цел, — вдруг подумал Василий Иванович, — кажется, он лежит в ящике, где хранятся военные документы. Что, если позвонить Алёнке…»
Москву дали в пять часов вечера.
— Алло, алло, папка! — то тише, то громче доносился до Герасимова голос дочери. — Плохо слышно… Что? Какой листок? Да зачем он тебе? Увлекся шахматами? Ладно, сейчас… Нет, слова я не нарушаю, пишу каждые три дня. Просто в последний раз забыла отправить авиапочтой… Алло! Нашла, слушай. — Дочь продиктовала позицию. На прощание заверила: — Не волнуйся, у меня всё хорошо. Сижу над курсовой. Да, да… Ну, целую…
