Анатолий Безуглов - Ошибка в объекте
— Ясно, — кивнул я и снова обратился к судмедэксперту: — Причина смерти?
— Типичное отравление, — сказал Леониди.
— Как вы думаете, чем?
— Возможно, пищевыми продуктами…
— Недоброкачественная пища в столовой?
— Почему обязательно в столовой, — пожал плечами судмедэксперт. Пострадавшие ели и домашнюю стряпню… Индейка, котлеты, пирожки, хачапури…
— Хачапури — это те слоеные лепешки? — спросил я.
— Да. Их делают с сыром или творогом, — ответил Леониди. — Представляете, когда все это было приготовлено? Потом находилось в дороге, да еще, наверное, в целлофановом пакете. И у нас жара… Мы изъяли всю еду для исследования. И водку.
— Горилку, — поправил Агеев.
— Ну да, горилку, — кивнул Леониди. — Так что подождем результатов анализов. А также продуктов и пищи с кухни и со склада. Мы уже там побывали…
Трупы были отправлены в морг, комната опечатана. Я, Агеев и старший лейтенант угрозыска Карапетян спустились к Воропаеву.
— Кто занимал тринадцатую палату? — спросил у него Агеев. — Ведь она одноместная, не так ли?
— Одноместная, — подтвердил врач. — Но занимал её совсем другой человек… Лещенко.
— Как? — невольно вырвалось у следователя. — А где же был он сам?
Воропаев не знал. Во всей этой суматохе он не успел это выяснить.
— А где находится Лещенко сейчас? — задал вопрос Агеев.
— Мне что-то говорили, — потер лоб врач. — Кажется, у него нервный срыв. Я могу узнать…
— Будьте так любезны, — попросил Виктор Сергеевич.
Воропаев быстро вышел из комнаты.
— Вот так, значит, работаете, Кармия Тиграновна? — пустил шутливую шпильку следователь в сторону Карапетян. — Оказывается, существует четвертый… Где же вы были, угрозыск?
— Писала вам протокол и, по-моему, очень разборчиво и толково, парировала старший лейтенант, потом серьезно добавила: — А можно ли сейчас допрашивать этого Лещенко? Нервы…
— Насколько я понял, это у него хроническое, — сказал Агеев. — Сюда со здоровыми нервами не едут. Но мне очень любопытно, почему в отсутствие хозяина в его палате пировали посторонние…
Вернулся Воропаев и сообщил, что у Лещенко действительно был нервный срыв. Ему дал и успокоительное.
— Как вы считаете, можем мы его допросить? — спросил я.
— Думаю, можете, — осторожно ответил Воропаев. — Только прошу как-нибудь помягче с ним… Понимаете?
— Конечно, понимаем, — сказал Агеев. — И учтем.
Пригласили Лещенко. Он был среднего роста, лет тридцати. Высокий бледный лоб, мягкие светло-русые волосы, круглый безвольный подбородок.
Самым примечательным на его лице были глаза. Глубоко посаженные, серые, они таили в себе какую-то боль и печаль.
Звали его Лев Митрофанович. И когда он назвал свое имя, я невольно переглянулся со следователем и инспектором.
В Южноморске как раз начались гастроли его тезки, известного эстрадного певца, солиста Центрального телевидения. Об этом кричали афиши по всему городу. Но этот Лещенко даже отдаленно не походил на своего знаменитого однофамильца.
— Лев Митрофанович, — обратился к отдыхающему Агеев, — когда вы приехали в санаторий?
— Как все, вчера, — спокойно ответил Лещенко. — Началась новая смена…
— Ну приехали, а дальше?
— Меня поселили в очень хороший номер, то есть палату… Сегодня проснулся, посмотрел в окно — вид божественно красивый. Я много слышал об этом санатории… Новая методика лечения, грязевые ванны. Радон…
— Понравилось, значит? — спросил Виктор Сергеевич.
— Не то слово! Думал, вот здесь отдохну, подлечусь… И вдруг такое жуткое событие…
— О том, что произошло, — осторожно начал следователь, — вы можете рассказать?
— Пожалуйста, спрашивайте.
— Почему собрались те люди у вас, где вы были в это время?
— Понимаете, у меня с Вахтангом Багратионовичем утром произошла небольшая ссора…
— Как фамилия Вахтанга Багратионовича?
— Он называл, но я не запомнил…
— Не Вачнадзе?
— Да-да, Вачнадзе!
— Из-за чего произошла ссора? — продолжал Агеев.
— Так, пустяк. Недоразумение. Все быстро выяснилось. Он оказался милым, добрым человеком. Работал в торговле, вроде директором комиссионки. Познакомились, разговорились. Он предложил посидеть. Как это принято у грузин. После обеда Вахтанг Багратионович зашел ко мне с соседом по палате Николаем. Фамилии не знаю. Почему-то все звали его капитаном… А я Олю пригласил. Ватутину. Каждый принес с собой домашней еды, что брали в дорогу. А у меня была горилка с перцем. Решили отметить знакомство, выпить напоследок перед «сухим законом».
— В каком смысле? — не понял Агеев.
— Так здесь же запрещается. Особенно когда начнешь проходить курс лечения. И вообще… Только сели — стук в дверь. Открываю — медсестра. Вас, говорит, Лещенко, срочно вызывает врач. Я сказал гостям, что они могут начинать без меня. А сам иду к врачу и радуюсь, что не успел выпить. Почует спиртное неприятностей не оберешься. Выгонят — ещё полбеды. Не дай Бог, сообщат на работу…
— Когда вас вызвали?
— Приблизительно в час.
— Дальше.
— Воропаев посмотрел мою санаторную карту, стал расспрашивать, а я все невпопад отвечаю. Мыслями там, в палате, где гости сидят… Врач назначил мне процедуры, и я бегом к себе…
— Долго вы были у врача?
— Да нет, минут пятнадцать… Так… Возвращаюсь, дергаю — дверь закрыта. Странно, думаю, может, шутят? Стучу — никакого ответа. Я сильнее. Ни звука. Знаете, даже нехорошее подумал…
— А что именно? — спросил Агеев.
— Ну, мужчины приехали без жен… Выпили… Симпатичная женщина, разведенка… — Лещенко смущенно кашлянул. — Короче, сами понимаете… Но о все-таки я опять постучал. Затем спустился вниз, позвонил в свою палату по телефону. Молчок. Думаю: что-то не то… И мужики вроде приличные. Вахтанг Багратионович и этот капитан… Тут уж я не на шутку забеспокоился. Побежал к дежурной, попросил запасной ключ. Открываю…
Господи, никогда такого кошмара не видел. Оля на полу. Капитан тоже… Я выскочил, закричал… А сам как в тумане: все поплыло… Смутно помню: меня куда-то отвели, дали лекарство, положили на кровать…
Лещенко замолчал. На протяжении всего разговора он вертел в руках сверкающий золотистый камень, величиной и формой с голубиное яйцо. Камень был отполирован и казался прозрачным. В его глубине мерцали, переливались золотые блестки. Словно все звездное небо сжали до таких малых размеров, и оно хотело отдать миру свое сияние…
— Вы раньше были знакомы с кем-нибудь из тех троих? — спросил следователь.
— Я же говорю: с Вахтангом Багратионовичем и Николаем познакомился только сегодня.
— А с Ольгой Ватутиной до санатория были знакомы?
Лещенко не то растерялся, не то смутился. И тихо ответил:
— Был. Ехал с ней в одном поезде в Южноморск…
Неожиданно резко зазвонил телефон. Трубку взяла Карапетян.
— Захар Петрович, вас, — сказала она.
Звонили из прокуратуры, просили срочно связаться с первым секретарем горкома. До него дошли сведения о происшествии в санатории.
Я сказал секретарю, что сейчас выезжаю. Допрос Лещенко заканчивали без меня.
На следующий день с утра у меня уже были следователь Агеев и старший инспектор угрозыска Карапетян. Первая новость была утешительной: Ольга Ватутина, как уверяли врачи, находилась уже вне опасности. Правда, состояние её было ещё тяжелое, но прямая угроза жизни миновала.
Решено было (о чем следователь предупредил лечащих врачей) не говорить пока Ватутиной, что Иванов и Вачнадзе погибли. Чтобы не травмировать психику больной женщины. Затем мы переключились на погибших.
— Какое заключение дал судмедэксперт после вскрытия? — спросил я Виктора Сергеевича.
— Леониди подтвердил свое предварительное мнение. Отравление ядом.
— Каким?
— Это станет известно после анализов. Сейчас в лаборатории проводят исследование.
— Как попал яд в организм погибших?
— Леониди считает, что вместе с пищей. Ее тоже исследуют. Ту, которая была на столе у компании, и ту, которую взяли в столовой. Но уже можно строить кое-какие предположения. Обратите внимание, Захар Петрович, кроме этой троицы, в санатории никто от отравления не пострадал. Так что скорее всего причиной послужила еда, принятая в номере Лещенко. Резонно?
— Не совсем, — сказала Кармия Тиграновна. — Приведу пример из личного опыта. Как-то отравилась моя сестра Асмик. Врачи выяснили — сливочным маслом. Дома за завтраком его ели все. И я, и родители, и дедушка… Просто был испорчен край масла, который и съела Асмик. Остальное было съедобно.
Инспектор говорила с чуть заметным акцентом. И это ей шло.
— Личный опыт — серьезная штука, — улыбнулся Агеев. — И все же, дорогой товарищ инспектор, я настаиваю на своей версии.
