Леонид Словин - Дело без свидетелей
– Дежурный мог быть в глубине отсеков. Здесь все решали секунды.
Они помолчали.
– Не так давно прочитал я книгу Штрома, – сказал Кристинин, щегольски расправляя перчатки, – исследователь устанавливает факты двухсотлетней давности. Он использовал документы, о которых не всякий следователь вспомнит. Чем, например, он доказывает присутствие Радищева в Москве на казни Пугачева? Требованиями Радищева на выдачу подвод и лошадей! Представляете? Оказывается, все это можно найти, было бы желание… Описания личных библиотек, семейная переписка…
Нужно искать документы, Денис! Не знаю, правда, есть ли архивы у этих ящиков. Ну что-то должно же быть!
Начни с работников камеры хранения, там сидят очень симпатичные люди. А главное, необычайно расположенные к сотрудникам транспортной милиции.
Особой расположенности к себе со стороны работников камеры хранения Денисов не почувствовал, тем не менее ему вежливо ответили на все его вопросы. Потом, запахнув на себе широкое пальто, заведующая камерой хранения повела Денисова на склад, где лежали невостребованные, вещи. У заведующей были пышные волосы, делавшие ее веснушчатое, без бровей лицо почти квадратным. С Денисовым она почти не разговаривала.
– Можете проверять.
На длинных деревянных стеллажах лежали вещи, сбоку, прямо на полу, – документация. Денисову и в голову не приходило, что на вокзале скапливается такое количество утерянных вещей. Кроме сумочек, часов, фотоаппаратов здесь были предметы, которые, казалось бы, невозможно потерять, – велосипеды, аккордеоны и даже стол новый, полированный, с густой сеткой черных прожилок.
– Неужели это все забытые?
– Других здесь не бывает, – заведующая видела в Денисове дотошного несимпатичного ревизора.
В окончательном виде версия Денисова выглядела весьма логично: обложенный со всех сторон, преступник забежал в автоматическую камеру хранения и, положив чемодан в одну из свободных ячеек, скрылся. Через несколько дней, когда все успокоилось, он спокойно унес чемодан домой.
В этом случае его должны были видеть.
В камере хранения всегда стоят несколько пассажиров, которые забыли номер своей ячейки, рассуждал Денисов, или набранный шифр. Они пишут заявления и ждут, пока дежурные откроют им ячейки. Эти люди могли обратить внимание на запыхавшегося человека с красным чемоданом, может, даже запомнить его. Оставалось установить, кто обращался в жаркий июльский день к дежурным по автокамере.
Такова была первая версия.
Теперь, глядя на все это оставленное владельцами – богатство, Денисов неожиданно подумал, что и преступник мог тоже забыть в спешке шифр, а потом не рискнуть прийти с заявлением. Тогда вещи потерпевшей должны быть здесь же, на стеллажах.
Обрисовав приметы чемодана, Денисов с надеждой шагнул к полкам.
Заведующая предупредила:
– Майор Блохин уже искал. Между прочим, он оставил нам приметы. Вот, под стеклом…
Денисов смутился:
– Тогда я посмотрю заявления о – затребовании вещей за девятое июля прошлого года.
– Пожалуйста.
Заявлений было восемнадцать, все они начинались с отпечатанной жирно стандартной фразы: «Прошу выдать вещи». В конце шла трафаретная типографская приписка: «Вещи получил сполна». Денисов аккуратно переписал фамилии заявителей, подумал, на всякий случай записал номера и серии паспортов, поблагодарил.
Потом вышел на платформу.
В привычной вокзальной суете Денисов чувствовал себя свободнее, и она уже не казалась ему беспорядочной и бессмысленной, как в первые месяцы работы.
Морозный день тихо клонился к вечеру. На восьмой путь подавали фирменный скорый, с другого конца станции к нему уже тащился электрокар с длинным хвостом почтовых контейнеров. За ним должны были подать другой, поновее, с тремя гружеными тележками – для вагона-ресторана.
К отправляющейся электричке по морозцу спешили женщины с обувной фабрики. Бойко перекликались мороженщицы.
Майор Блохин у себя в кабинете что-то писал мелким неровным почерком, часто царапая бумагу. Увидев Денисова, он поднял авторучку.
– Ну как дела? – спросил старший инспектор. – Садись. Рассказывай…
– Надо написать запросы пассажирам, которые обращались к дежурным по камере хранения, – Денисов сел за приставной столик. – Может, кто-нибудь видел – Не уловид, – майор Блохин протер пальцами стекла очков и пристально посмотрел Денисову в глаза Денисов стал излагать свою версию как можно короче и объективнее, чтобы старший инспектор не подумал, что Денисов сам не замечает ее слабые стороны Блохин все понял сразу, но перебивать не стал.
– Я выписал всех, кто по тем или другим причинам обращался к дежурным по камере хранения… – Денисов замолчал.
– Дальше не надо, – сказал Блохин.
Оставленный им листок с маленькими угловатыми буковками ежеминутно напоминал о себе Бумагу требовалось к утру отпечатать, подписать у руководства и направить по инстанциям.
– Теперь ты убедился, Денисов, что раскрыть преступление во много раз труднее, чем не допустить? Согласен:" Если каждый милиционер будет всегда об этом помнить, знаешь, как будет?
– А запросы?
Блохин усмехнулся:
– Клал ли преступник вещи в автокамеру? Заходил ли он туда? Это только догадки! А если клал? Ты думаешь, кто-нибудь через полгода вспомнит, кого он видел в этой толчее?
– Но попытаться…
– С такими запросами я к начальству не пойду От своего имени берись, пожалуйста. А теперь извини, – он придвинул исписанный листок, – мне спецсообщение надо писать. Да еще отпечатать!
После ужина Денисов промыл в теплой воде авторучку, заправил, аккуратно расшил общую тетрадь, припасенную для конспектов, и взялся за запросы.
Писал он долго, пока не приехала из техникума жена, и потом, когда она легла спать, поставив будильник на полшестого, Денисов написал всем восемнадцати пассажирам, которые девятого июля прошлого года обращались к дежурным по автоматической камере хранения.
«Уважаемый товарищ! – писал Денисов. – Пусть Вас не удивит это письмо.
Я работаю над нераскрытой кражей, совершенной на вокзале днем 9 июля прошлого года. Согласно нашей версии преступник с краденым чемоданом красного цвета непосредственно после кражи вбежал в помещение автоматической камеры хранения.
Возможно, Вы видели его, поскольку в этот день по заявлению получали там свои вещи. Мы будем благодарны Вам за любую подробность, которая будет содействовать раскрытию преступления…»
С первыми запросами вначале получалось не очень складно, однако от письма к письму стиль изложения улучшался сам собой, и два последних он сочинил так здорово, что несколько первых пришлось переписать заново. Подписывал свои запросы Денисов одной фамилией, без должности и звания, и просил ответить на отдел милиции.
Рано утром, опуская письма в почтовый ящик на вокзале, он чувствовал себя легко и празднично, будто с этой минуты всем мучившим его заботам мгновенно наступил конец.
Первый ответ пришел уже через неделю.
«Уважаемый товарищ, – писал из Тореза незнакомый корреспондент прямо-таки по Блохину, – как следует из полученного мною письма, Вы считаете, что для человека, прибывшего на столичный вокзал, нет там ничего более важного, как примечать все за другими пассажирами! В этом Ваша ошибка. К тому же через полгода я все равно бы ничего не вспомнил. Свои вещи я клал Днем, какого числа, не помню, а получал вечером. Все.
С уважением».
Денисов сам удивился: тон письма его не задел. Тем более жаждал он теперь получить ответы на остальные свои запросы.
Несколько дней письма не приходили, и Денисову все труднее было находить повод для посещения канцелярии. Потом пришло еще письмо, а вслед за ним сразу три. В течение недели Денисов получил девять писем, на – остальные запросы ответа так и не дождался и решил написать еще раз.
Все корреспонденты сообщили, что никого из находившихся вместе с ними в помещении автоматической камеры хранения людей они не запомнили и желали Денисову успехов в его трудной, но благородной работе.
Студент-рижанин прислал адрес своей подруги со станции Верхний Баскунчак, которая вместе с ним приходила получать вещи и могла чем-то помочь, – этой подруге Денисов послал запрос в тот же вечер. А пожилая женщина, ездившая к внучке в Старый Оскол, сочувствуя Денисову, просила одновременно узнать, можно ли в Москве купить для внука готовальню У15-Л из латуни.
Эти дни, пока он ждал писем и пока они приходили, написанные незнакомыми почерками со штемпелями далеких городов, были для Денисова особенно радостными, и он терялся, пытаясь объяснить жене причину этой радости.
– Дело в том, – по-женски ставила все на свои полочки Лина, – что ты в настоящее время участвуешь в противоборстве с преступником. Между вами происходит борьба, поединок…
![Леонид Словин - Дело без свидетелей [журнальный вариант]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)