Роберт Синклер - Идеальное убийство
Поужинав в ближайшем ресторане, он решил проверить, насколько достоверен придуманный им сюжет. Конвею хотелось написать рассказ об «идеальном» убийстве, когда алиби преступнику обеспечивала сама полиция. Значит, необходимы очень точный расчет времени и полная непредсказуемость злодеяния.
Часа два он колесил на машине, сверяя время и расстояния, даже отметил места на улицах и высчитал маршруты, чтобы доказать себе, что задумка была вполне осуществимой. Но оказалось, что она не просто осуществима, а безупречна.
Конвей вернулся домой в прекрасном расположении духа. Следующие два дня он работал много и с удовольствием. С Хелен виделся только за обедом. Ссор не возникало, потому что оба молчали. Вера Артура в возможность написать хороший рассказ все крепла. Быть может, его даже экранизируют, и тогда они разом разрешат все свои затруднения. На третий день к полуночи рассказ был наполовину готов.
Утром за завтраком Хелен заметила:
— Машинка стучала без умолку.
— Да, работа спорится! — Артур вдруг понял, что это были первые слова, произнесенные им за трое суток.
— Если тебе нужны бумага, копирка или карандаши, скажи мне. Стук машинки для меня — что симфония. Не хочу, чтобы она прерывалась. Если вдохновение пройдет, неизвестно, когда оно вернется.
Хелен радовалась, когда муж работал. Видимо, это чувство в ее душе еще не угасло.
— Пожалуй, нынче утром или вечером никакой симфонии не будет.
— Что ж, этого и следовало ожидать.
— Мне надо придумать развязку, а уж потом строчить.
В глазах Хелен мелькнуло легкое презрение, но она смолчала. Конвей поспешно проглотил завтрак и закрылся в кабинете. Перечитав написанное, он сделал несколько поправок и начал обдумывать развитие сюжета. Он описал преступника, который совершил так называемое «невозможное, идеальное» убийство. Теперь надо было создать героя, который оказался бы чуть-чуть умнее убийцы и доказал, что «идеальное» мокрое дело провернуть нельзя. Легкие решения — неожиданные догадки, случайные совпадения, забытые улики — он отверг сразу же. У Конвея убийца умел оценивать свои возможности и потому совершил тщательно продуманное и подготовленное преступление. И поймать его должны были не благодаря ошибке, а потому, что он все сделал правильно.
Два дня и две ночи искал Конвей решение, но так ничего и не изобрел. Под вечер третьего дня он пришел к убеждению, что действительно придумал «идеальное» убийство, и раскрыть его невозможно.
Все это время он сторонился Хелен, чутко прислушиваясь к звукам в доме и сверяясь с ее распорядком дня. Новая неудача повергла его в смятение. Надо было уйти из дома, прогуляться на воздухе, сменить обстановку.
Хелен поджидала его в гостиной, будто кошка, караулящая у норки мышь.
— Не удивляйся, я здесь живу. Или ты уже забыл об этом? Сколько еще ты будешь прятаться от меня?
— Я не прятался, а работал.
— Над чем? Делал себе маникюр? Машинки я не слышала.
Конвей напомнил себе, что должен сохранять спокойствие и не позволять Хелен выбить себя из колеи.
— Я работал над концовкой. Очень трудно было найти решение.
— Нашел?
— Не совсем, но я…
— И никогда не найдешь.
Теперь она должна была взбеситься, завизжать, как это обычно бывало, но ничего подобного не происходило. В ее душе кипела злость, но Хелен остужала ее холодным презрением.
— Очередной неудавшийся «шедевр»?
— Да ладно тебе. — Конвей развернулся и направился к спасительной двери, в надежде, что удастся увильнуть от разговора.
— Стой. Я тут весь день просидела не затем, чтобы полюбоваться твоей бледной рожей.
Конвей вздохнул с некоторым облегчением. Значит, скандала не будет. Хелен хочет что-то сказать ему.
— Ну, что ж, миссис Конвей, я вас слушаю.
— Не зови меня миссис Конвей, это напоминает о связи с тобой. Ты мне противен. Я тебя презираю. Если бы ты заслуживал моей ненависти, я бы тебя ненавидела.
— Отлично сказано. Прямо как в моем незаконченном рассказе.
— Прибереги свои остроты для других.
— Я только поддерживаю беседу и жду, когда ты скажешь главное.
Хелен помолчала несколько секунд.
— Я хочу развода. И, если ты не тупее, чем мне кажется, то наши желания совпадают. Значит, надо действовать.
Впервые слово «развод» было произнесено вслух. Конвею показалось, что воздух вдруг сделался чище.
— Что ж, полагаю, нам и впрямь надо развестись.
— Отлично, — сказала она. — Тогда давай подумаем о деньгах.
— Ты же знаешь, сколько у нас на счете. Этого должно хватить на судебные издержки.
— Да. А мне что делать?
— То есть?
— Думаешь, можно развестись и вышвырнуть меня без цента в кармане?
— Во-первых, это не я с тобой развожусь, а ты со мной. Во-вторых, можешь забрать все, что у меня есть, до последнего цента. Больше ничего предложить не могу.
— Замечательно. Просто прекрасно! Отдашь мне все, что останется после оплаты развода. Да этого не хватит и на проезд в автобусе. Тебе-то хорошо, а как быть мне?
— Ну, ты могла бы вернуться в Топику. Помирись с сестрой и живи с ней в доме вашей матери.
— Ну уж нет. Я не стала бы разговаривать с Бетти, даже если бы в мире никого, кроме нее, не осталось. И эта селедка — всего лишь моя сводная сестра.
— Хорошо. Чем ты занималась до нашей свадьбы?
— Какая разница?
— Насколько я помню, у тебя была работа, ты получала тридцать семь долларов в неделю, и тебе хватало. После заключения брака твои денежные дела несколько поправились. К сожалению, я не смогу держаться на том же уровне. Но ты вольна вернуться на службу. Я буду платить тебе алименты, пока ты не найдешь другого мужа. Жить можно. Только больше не выходи за писателя.
— Не морочь мне голову. Я не собираюсь всю жизнь выколачивать из тебя центы. Мне нужны наличные. Не очень много, но немедленно.
— Что, по твоим меркам, «не очень много»?
— Пять тысяч долларов.
Еще в начале разговора Конвея удивило ее спокойствие, а теперь он совсем растерялся. Хелен явно что-то задумала, но вот что именно? Этого он не мог себе представить.
— И где же, по-твоему, я возьму эти пять тысяч?
— Разумеется, я знаю, где. Я составила список некоторых твоих друзей, они неплохо зарабатывают, — Хелен извлекла из сумки листок бумаги. — И любят тебя, уважают, потому что ты напишешь великий американский роман. Вы не виделись уже два года, и им неведомо, что ты неудачник. Вот и собери с них понемногу. Они же дельцы, не писатели.
— Ты спятила!
— Отнюдь. Это — лучшая идея, которая пришла мне в голову с тех пор, как я отвергла твое первое предложение руки и сердца. Пошевели немного мозгами, и тебе заплатят. Напиши им, что ты болен, что я больна, что ты ваяешь роман, что у нас родился ребенок — все, что угодно. Вот тебе пять человек, — она сунула ему список. — У Аллена и Тайлера можно выклянчить по две тысячи, а то и по две с половиной. Во всяком случае, столько надо просить. У остальных — по тысяче. Кто-то из них сможет наскрести только полсотни. А если тебе удастся получить больше пяти тысяч, оставишь себе все, что сверху.
Ход мыслей Конвея напоминал размышления литературного героя. Он-то думал, что Хелен предложит ограбить банк или выкрасть наркотики, но ее план оказался куда проще и приземленнее и был совершенно неприемлем для него.
Он взглянул на листок. Это были самые близкие его друзья. Те, с кем он прошел войну. Пережил все ужасы, боль и страх. Все они служили в одной роте, и все они уцелели. Судьба разбросала их, но дружба только окрепла. Эти люди придут на помощь во что бы то ни стало.
Да, письма могли сделать свое дело. Хелен хотела, чтобы он отнял деньги у жен и детей лучших друзей и отдал их ей.
Видимо, мысли Конвея отразились на его лице, и это доставило Хелен удовольствие.
— Что, не нравится моя затея? Ну, если ты не придумаешь ничего лучшего, исполняй мой замысел, иначе…
Конвея все больше тревожили ее спокойствие и веселье.
— Иначе что?
— Иначе вот что. Если ты к завтрашнему полудню не составишь эти письма, я возьмусь за тебя по-настоящему. Выживу из дома или сведу с ума. Либо и то, и другое. Начну закатывать такие сцены, что соседи будут вызывать полицию. Но я не позволю им арестовать тебя. Я, как любящая жена, попрошу поместить тебя в дурдом. И объясню, почему. — Хелен била точно в цель. — А потом напишу твоим друзьям. О, это будут душещипательные письма. И не вздумай предупредить их, поскольку все, что ты сделаешь и скажешь, тебе же и выйдет боком.
Конвей сел. У него перехватило дыхание, в голове шумело. Хелен выбрала самый верный и болезненный способ уничтожить его.
— Все это я говорю тебе в качестве предостережения. Можешь не сомневаться, на деле будет куда хуже, чем ты себе представляешь.
Шум в голове немного унялся. Конвей заговорил, но не решился подняться со стула.
