Лев Гурский - Никто, кроме президента
– Значит, красное вино. Тоже пустяки.
– Нет, не вино.
– Клюквенный морс?
– Нет.
– Вишневый сироп?
– Нет.
– Масляная краска?
– Нет.
– Все, сдаюсь, – сказал парень, как будто он находился не на службе, а участвовал в телевизионной «Угадайке». – И что это такое? Мне уже самому любопытно.
Ему, видите ли, лю-бо-пыт-но! Ладно, приятель. Пеняй на себя.
– Есть у вас тут какой-нибудь железный предмет? – спросил я этого наглеца самым беспечным тоном, чтоб раньше времени не напугать. – Потоньше.
– А зачем вам?
– Фокус покажу.
Парень пошарил на полках и извлек из какой-то коробки большой гвоздь – очень ржавый и довольно острый. Прекрасно. То, что доктор прописал.
– Такой сгодится?
– Более чем. – Я взял гвоздь правой рукой, а левой внезапно перехватил ладонь этого типа и с силой прижал к крышке стола.
– Эй, вы чего? – занервничал парень и попытался вырваться.
Хо-хо, парниша: я этот захват проводил в своей жизни раз пятьсот. Практики воз и маленькая тележка.
– Хочу обогатить вас полезным опытом, – мягко объяснил я. – Человеку вашей профессии не помешает знать, откуда берутся такие пятна… Рукой не дергайте, я ведь могу и промахнуться. Тогда будет хуже.
– Не надо, – зашептал парень. Его лицо сделалось белее модной рубашки. – Я… я уже понял…
– А по-моему, нет. Глядите сюда. Это будет быстро. Раз!
– Ох! – выдохнул парень. – Ух! – Теперь на его белоснежной манжете образовалось такое же пятно. Только большое и свежее.
У меня в кармане телефон сыграл мелодию из «Генералов песчаных карьеров».
– Ты где? – спросил Голубев. – Опять дрессируешь экспертов из техотдела?
– Никак нет, товарищ генерал, – доложил я шефу. – Я на первом этаже, в нашей новой химчистке. Бьюсь за права потребителя. Неделю назад отнес им куртку, а они сегодня возвращают ее мне с моим же пятном от ржавчины, которое я посадил, когда перебирал лодочный мотор. Вычистили, называется…
Перед тем как открыть у нас внизу ведомственную химчистку, штатным сотрудникам Управления клятвенно наобещали, что возьмут туда одних асов из химвойск, способных вернуть любой ветоши кондицию свадебной фаты. Экспресс-методом, всего за сутки. По новой супертехнологии, украденной у японцев орлами из Службы внешней разведки. Под это великое дело из наших зарплат автоматом удержали по пять процентов. А грязь и ныне там. Полагаю, хваленый метод был украден у японцев еще Рихардом Зорге. Просто рассекретили его только сейчас.
– Так, может, они пока не умеют отчищать эти пятна? – заинтересовался генерал. – Ну, типа, квалификацию еще не набрали?
– Может, – согласился я, поглядывая на парня в белой рубашке, сердито колдующего над своей испачканной манжетой. На столике перед ним сразу выросла разноцветная гора склянок. В воздухе уже пованивало чем-то едким. – Думаю, теперь у них появится стимул. Так что, товарищ генерал, если у вас в гардеробе найдется что-нибудь ржавое…
– Этого добра, Макс, навалом, – завздыхал в трубке Голубев. – Думаешь, у одного тебя есть старый лодочный мотор? Я когда свой первый «Вихрь» брал, в шестьдесят четвертом… Тьфу ты, Лаптев, совсем задурил мне башку своей химчисткой! – спохватился вдруг шеф. – Бросай все и чтобы через десять минут был у меня в кабинете! Мухой! И разработку по Нагелю с собою бери!
«Десять минут» – это уж старик загнул. Даже если бы наши лифты работали не в аварийном, как всегда, а в редчайшем штатном режиме, я все равно никак не успевал за такое короткое время обежать половину здания, взять из своего сейфа дело Нагеля, вернуться в главное крыло, взвиться на генеральский этаж, пройти там на входе радиометрический контроль и муторную процедуру сканирования радужки (вдруг под маской Лаптева скрыт Усама Бен Ладен с атомной бомбой в жилетном кармане?) и лишь после этого попасть в приемную, где секретарша генерала Сонечка Владимировна еще трижды подумает, пускать тебя сразу к шефу или помариновать для порядка. Я давно смекнул, что Голубев нарочно назначает нереальные сроки: пусть, мол, подчиненный, опаздывая на доклад, заранее чувствует себя виноватым. А раз так, зачем мне гнаться за олимпийским рекордом? Семь бед – один ответ.
– Почему так долго, капитан Лаптев? – исподлобья буркнул шеф, завидев меня в дверях. – Спишь на ходу, что ли?
– Так точно, – бодрым тоном отрапортовал я. – Синдром хронической усталости, товарищ генерал. Чума ХХI века. Лечится отдыхом. Американский госдеп, я слышал, своим сотрудникам отпуска уже увеличил.
– С чего бы это ты устал? – Мой тонкий намек насчет отпуска Голубев, разумеется, пропустил мимо ушей. – Уж с делом Нагеля ты не перетрудился, не ври.
Генерал был прав, как никогда. Многолетнюю головную боль ЦРУ, МИ-5, Сепо и нашей Конторы, международного террориста Карла Нагеля в последний раз сцапали в России, но без моего участия. Я курировал операцию лишь на первом этапе, а потом инициатива плавно перетекла к Владику Хазанову из санкт-петербургского Управления. Ребята у него грамотные, ничего не скажешь. С некоторых пор они взяли на баланс хиреющее издательство «Пигмалион» и сделали из него отменную ловушку-липучку.
Впервые «Пигмалион» провел эффектную акцию года три назад, когда какие-то безголовые идиоты выбросили на рынок «Кулинарную книгу диверсанта» – толстый том с полусотней нешуточных рецептов изготовления бомбочек в домашних условиях. На наше счастье, книга вышла маленьким тиражом, стоила дорого и расходилась так себе. Тупо изымать том из продажи означало бы немедленно подогреть к нему интерес. Хазанов поступил умнее. «Пигмалион» быстро наводнил рынок своей «Записной книжкой диверсанта», которая стоила в три раза дешевле и содержала целых сто опасных рецептов с красочными иллюстрациями. Вот только читатели, пожелавшие всерьез изготовить взрывчатку способом Владика Хазанова, могли бы с таким же успехом пытаться сделать нитроглицерин по описанию Жюля Верна.
Другое крупное достижение Хазанова было, по сути, отдано американцам – ума не приложу, в обмен на что. До сих пор мало кто в курсе, что «пигмалионы» приложили руку к пленению Саддама Хусейна. Под конец второй войны в заливе они выпустили роскошное издание лирических стихов иракского диктатора и перечислили ему довольно приличный гонорар. Саддам купился, как мальчик. И дело было вовсе не в сумме: просто от денег, заработанных – возможно, впервые в жизни! – порядочным путем, диктатор физически не смог отказаться. Ну а дальше оставалось только проследить извилистый путь платежа и спокойно брать поэта в его землянке вместе с роковым банковским чеком, прижатым к груди.
Карла Нагеля тоже подловили на мелком авторском тщеславии. Люди Хазанова тиснули его хвастливые «Мемуары» и посулили ударную раскрутку книги во всей Европе. Требовался пустяк: приезд самого мемуариста, всего на один день, – для раздачи автографов и поедания икры. В Москве светиться лишний раз осторожный сукин сын, наверное, не решился бы. Но к презентации в северной столице, родном городе российского президента Волина, он отнесся трепетно. Там, на берегах Невы, его и повязали. Даже не дали сфотографироваться на фоне Александрийского Столпа…
– Так точно, – пришлось мне сознаться. – С Нагелем я не переработал, товарищ генерал. Это чистая победа Хазанова, ему и закрывать дело. Разрешите доложить о последней фазе?
Последняя, самая приятная фаза состояла во вторичной экстрадиции Нагеля обратно к шведам, чья Секретная полиция вновь доблестно лопухнулась полгода назад, когда средь бела дня потеряла голубчика в шхерах. Гуннар Ларсен, толстый хитрюга из Сепо, сделал много мелких подлянок нашим ребятам с Северо-Запада. Умыть его было давней мечтой всего петербургского Управления.
– Питерцам, ты говоришь, закрывать… – будто бы в раздумье протянул шеф, взяв у меня папку с делом. И по той небрежности, с какой он пролистывал бумаги, я понял, что вызвал он меня совсем не ради террориста Карла Нагеля. Чихать он уже хотел на Карла Нагеля. Справились, и ладно.
Я браво выпятил грудь и щелкнул каблуками, всем своим видом показывая, что готов к новому заданию Родины. Генерал догадался, что я догадался, и не стал тянуть ведомственного кота за хвост.
– Займешься другой работенкой, – приказал он. – Тебе, конечно, известен Звягинцев… Ну этот, резиновый олигарх.
– Известен, товарищ генерал, – кивнул я.
Олигархи сегодня измельчали – как земная фауна после ледникового периода. Прошли времена, когда по Руси бродили, важно переступая огромными лапами-тумбами, нефтяные динозавры, алюминиевые бронтозавры и прочая непуганая тварь юрского периода нашей демократии. Последнего такого былинного великана, хозяина контрольного пакета «Пластикса», наш самый гуманный в мире суд окончательно выпотрошил месяцев восемь назад. Гиганты пали – и теперь до звания олигархов приходится подтягивать всякую живность крупнее циркового пони. Тех, кто лишь мечтать мог о звездных рейтингах «Форбса» и довольствовался скромными сотнями или даже десятками миллионов вместо миллиардов. Звягинцев был именно из таких. Он ковал свои главные бабки на выпуске презервативов. Реклама хвастливо уверяла, что они втрое прочней индийских аналогов. Если так, то делали их, наверное, из той же резины, что и покрышки для КамАЗов.
