Дей Кийн - Красная звезда юга
Бишоп глубоко затянулся.
— Понятно. Я покладистый парень. Ну, так в чем же состоит неотложный и важный вопрос, который привел вас сюда?
— Тише! — шепотом проговорила Кончита. — Я прошу вас — не так громко! Вы должны мне поверить. Приняты все необходимые меры… Вы не умрете завтра утром…
Бишоп повернул голову.
— Если это правда, становится интересно! Но кто же, конкретно, принял все необходимые меры?
— Я не имею права сказать вам об этом.
— А с кем они договорились?
— С капитаном Рейсом.
Становясь ногами на кровать и подтягиваясь за решетку, Бишоп имел возможность наблюдать многие экзекуции, которыми командовал Рейс. У него была репутация человека, который заставлял каждого новичка пройти через все мучения. Рассказывали также, что если ему нравилась жена какого-нибудь заключенного, она должна была сперва пройти небольшое испытание, прежде чем получала разрешение на свидание с мужем…
Может быть, то, что говорила эта девушка, и было правдой. Вне всякого сомнения, продажность Рейса равнялась его свирепости.
— Дальше! Начните ваши объяснения!
Кончита стала шептать.
— Завтра, как раз перед зарей, вы должны, согласно приговору, быть выведены из камеры и поставлены к стене внутреннего двора тюрьмы. Но вас поставят у наружной стены тюрьмы. Капитан Рейс отдаст приказ стрелять. Когда солдаты выстрелят, вы упадете на землю. Капитан Рейс подойдет, чтобы добить вас, но вам это не причинит ни малейшего вреда… Словом, ружья солдат, как и пистолет капитана, будут заряжены холостыми патронами. Вот о чем было договорено.
У Бишопа возродилась надежда. Он взял себя в руки.
— Вы, очевидно, смотрели слишком много американских фильмов. Я не говорю, что такие вещи невозможны. Это уже делалось и не раз. Но это стоит немалых денег!
— Деньги уже заплачены.
Бишоп сделал вид, что поверил всей этой истории.
— Отлично. Что я должен сделать взамен?
— Вы узнаете об этом, когда наступит время.
У девушки был убежденный вид, но это не могло быть ничем, кроме шутки и еще такой смертельной, которую хотели сыграть с ним. Во всей Центральной Америке никому не было дела до того, останется ли он жить или умрет. И к тому же, он не смог бы предложить никому целого состояния, которое стоило его освобождение, или оказать какую-то равноценную услугу…
Бишоп выпустил струю дыма в потолок.
— Вы мне не верите? — спросила Кончита.
— Нет.
Она положила руку на сердце.
— Я вам клянусь именем Пречистой девы Марии!
— Да, тогда это аргумент.
— Правда?
Бишоп стал внимательно рассматривать ее. Теперь, когда он отказался от наступательных действий, произошла странная метаморфоза. Ситуация переменилась… Теперь Кончита желала его. Он чувствовал, как под его рукой трепещет молодое тело, ее губы были приоткрыты. В своем воображении она представляла его бритым и причесанным. Ей очень нравился нарисованный ею образ.
— Противный, злой! — закричала она по-испански.
— Почему злой?
— Мне говорили, что вы человек совсем не страшный.
Бишоп притянул ее к себе. Она протянула ему губы и обхватила его лицо обеими руками. Но тут на дворе зазвучал колокол и оба резко отодвинулись друг от друга. Они услышали, как в двери заскрипел ключ и на пороге появился сторож, который рассыпался в извинениях:
— Сеньор, сеньорита… Я сожалею, но должен просить сеньориту уйти.
Голосом полным печали, Кончита спросила:
— Почему?
Сторож поставил свое ружье на каменный пол.
— Потому что, как значится в законе, комендант военного гарнизона приехал, чтобы прочитать сеньору Бишопу текст смертного приговора. Пришлось сократить время, предоставляемое «любви».
Кончита сердитым голосом что-то произнесла, затем нервным жестом поправила свою юбку, одела туфельки и вышла, не оборачиваясь, из камеры.
Прижавшись к решетке двери, Бишоп смотрел, как она присоединилась к остальным женщинам во дворе тюрьмы. Один из сторожей выкрикивал:
— Сатанья, Экскалента… Сеньора Веласкес де Леон, Мария де Сандоваль и Олмеда…
После того, как было выкрикнуто ее имя, женщина подходила к столу, протягивала ему пропуск, потом проходила через ворота и исчезала на пыльной улице, ведущей к Коралио.
Когда сторож выкрикнул имя Кончиты Гарсиа, девушка с черными волосами, в свою очередь, предъявила пропуск. Бишоп провожал ее взглядом, пока она не исчезла из вида. У него хватило сил только на то, чтобы дойти до своей койки и упасть на нее.
Кончита оставила сигареты. Он хотел зажечь спичку, но руки его слишком дрожали.
Вся эта история, он был уверен, чудовищный фарс, устроенный из мести кем-то из родных или знакомых человека, которого он убил… Молодая женщина была его вдовой или, может быть, любовницей. Никаких мер не было принято для облегчения его участи… Никто не был подкуплен… А между тем… Кончита клялась Божьей матерью… Она не могла знать, что зазвонит колокол.
Он встал на койку и подтянулся на руках, держась за прутья решетки. Вот стена, перед которой он должен будет стоять завтра утром. Потом медленно поднял глаза к небу, в котором кондор описывал широкие круги. Он ожесточил свое сердце, чтобы спокойно встретить смерть. Но теперь он хотел жить. Перед ним была целая ночь, чтобы теряться в догадках о том, что с ним произойдет…
2. Почему укоротили тюремный час «любви»
Командующий гарнизоном, генерал со звездой, читал приговор с театральным пафосом. Из уважения к чину Бишопа, его поставили напротив генерала, но он думал о другом. Ему хотелось сохранить слабую надежду, которую ему дала Кончита.
Генерал читал:
— Завтра, точно перед наступлением зари, вас приведут и, согласно приговору, поставят около наружной стены. Капитан Рейс отдаст приказ стрелять в вас. Когда солдаты выстрелят, вы упадете. Капитан Рейс подойдет к вам, чтобы оказать последнюю милость. Но с вами ничего не случится…
Все это слышалось Бишопу, вместо того, что читал генерал… Да, а потом? Какие другие инструкции ему будут даны?
Когда, наконец, комендант исчез, Бишоп разорвал оставшиеся сигареты в надежде найти в какой-нибудь из них записку… Но он получил лишь кучку табака.
Чем больше он думал о Кончите, тем этот короткий эпизод казался все фантастичнее.
Он выкурил все, что можно было выкурить, потом стал стучать своей кружкой из белой жести по стене, чтобы вызвать сторожа и истратить свои последние 30 центов на покупку двух пачек сигарет, которые в городе продавались за несколько сентаво. Потом сел на койку и стал ждать.
Его спросили, что он хочет получить на свой последний ужин. Это было обычное меню: фриголес, тортилас и черный кофе.
В эту ночь в тюрьме было неспокойно. Час «любви» укоротили: не успел он начаться, как его закончили. Один человек должен был умереть завтра утром. Потом игла часовни начнет выделяться из утреннего тумана… Люди шептались и передавали новость из камеры в камеру. По другую сторону двора какой-то заключенный пел, аккомпанируя себе на гитаре: «Как Бог захочет…». Беспрерывный поток ног, обутых в сапоги со шпорами, и треск кожаных перевязей сопровождали дозор сторожей по коридорам.
В 8 часов сменился караул. Прежде, чем покинуть свой пост, сторож, охраняющий коридор, в котором была камера Бишопа, остановился перед его камерой, чтобы попрощаться с ним и поживиться несколькими сигаретами.
— Слава Божьей матери, — плаксиво проговорил он, — молитесь за нас, бедных, теперь, когда вы готовитесь предстать перед Господом…
Потеряв нить своей мысли, он ударил кулаком по стене.
— Та малютка действительно очень хороша, — сказал он и глаза его загорелись при воспоминании о девушке с черными волосами: — Пути Господни неисповедимы, но когда человек должен умереть, для него большим утешением служат такие приятные воспоминания…
Кончита Гарсиа — это испанский эквивалент Марии Грант. Бишоп подумал, что это, вероятно, вымышленное имя. Он даже рискнул спросить у сторожа, не знает ли тот настоящего имени сеньориты Кончиты и ее адрес в Коралио. Удивление толстого сторожа было искренним.
— Но, я думал, что вы ее знаете, сеньор. Я думал, что вы с ней очень хорошо знакомы. Когда она просила пропуск, то сказала начальнику, что арест помешал вашей женитьбе.
Бишоп почувствовал, как пот снова выступил у него на лице и постарался принять непринужденный вид.
— Ну, конечно… Но из-за этого колокола она вынуждена была покинуть меня, не успев сообщить свой новый адрес…
Сторож пожал плечами.
— Сожалею, сеньор, но сегодня я в первый раз имел счастье видеть сеньориту. Она не принадлежит к тем «мучача», которые регулярно посещают тюрьму и обращаются за содействием к сторожам.
— Нет, разумеется, — согласился Бишоп.
