Фредерик Дар - Любовник на двоих
Она остановилась перед воротами, и я сразу убедился, что вид у нее довольно настороженный. Ее маленькие змеиные глазки так и сверлили меня:
— Что вам угодно?
Если бы она сама могла мне это объяснить, то оказала бы мне достойную услугу.
— Я хотел бы видеть мсье Лекэна… Возле ее губ незамедлительно обозначились две складки.
— Здесь нет мсье Лекэна…
— В таком случае, мадам Лекэн.
— Здесь только две их дочери, — не совсем уверенно ответила она, но было видно, что нечто в облике моем и поведении расположило ее ко мне.
— Чудесно!… Будьте столь любезны, дайте им знать обо мне.
— По какому поводу?
— По личному!
А что я еще мог сказать? В этот дом просто так не проникнешь. Служанка колебалась.
— Позвольте, я представлюсь немногим позже? — не растерялся я.
Ни слова не сказав в ответ, она открыла мне дверь. Я вошел.
Закрыв за мной ворота, служанка вновь осмотрела меня. Мой голубой костюм, белая сорочка, однотонный галстук внушали ей доверие. Серьезный вид, несомненно, также. Вместе с ней мы стали взбираться по аллее, ведущей к крыльцу парадного входа. Поднялись наконец по нескольким ослепительно белым ступенькам. Затем вошли в прохладный тенистый холл, украшенный разнообразными зелеными растениями.
— Так как ваше имя? — проворчала служанка.
— Виктор Менда…
Я прочитал на ее сером лице запоздалое сомнение. Она дала мне знак обождать и мы вошли в огромную, залитую солнцем комнату. Послышалось шушукание… Немного погодя, я прошел в глубь холла, к патио. Чудесный был этот внутренний дворик… Возле бассейна, обложенного зеленой мозаичной плитой, сидела в инвалидной коляске великолепная блондинка, красавица, на вид не старше двадцати. На ногах у нее лежала шикарная шкура белого медведя. Лицо у нее было очень бледное, но его сильно оживляли глаза — еще более зеленые, чем вода в бассейне — уж поверьте мне! Длинные, почти белые волосы создавали вокруг ее головы нечто вроде ореола. Она взяла в руку ветку лимонного дерева, на которой прыгали, щебеча, птички — их разноголосым пением наполнялись весь сад и дом. — Извольте войти! — Грубоватый голос служанки заставил меня подскочить. Наблюдая за девушкой, я обо всем забыл. Я прошел вслед за старухой в огромную комнату, заставленную креслами самых ярких цветов. Одна стена была застеклена и выходила в патио.
За зеленым столом сидела молодая женщина. Она писала. На вид ей было лет тридцать, но она казалась несколько старше из-за слишком серьезного и строгого выражения лица, кстати ненакрашенного. Платье на ней было сиреневого цвета: такие носят зрелые женщины, заканчивая траурный период.
Нет, эта не могла быть той девицей, что «сняла» меня сегодня ночью.
От ее серого пронизывающего взгляда я растерялся.
— Мадемуазель…
Я надеялся, что она о чем-нибудь спросит меня, но она по-прежнему оставалась безмолвной, даже неподвижной и смотрела на меня с недовольным любопытством, не предвещавшим ничего хорошего.
— Мой визит, должно быть, удивил вас? — спросил я.
Ни слова в ответ. Ну и терпение! Боже милостивый, да она что, немая?…
— Я пришел, чтобы.., чтобы навести.., одну справку. Есть ли у вас автомобиль под номером 98 TU 6?
— Кто вы, мсье? — услышал я наконец-то ее голос — теплый и глубокий, немного грустный.
— Простите меня… Виктор Менда, — представился я.
Конечно, имя мое ничего не сказало ей. Было бы крайне удивительно, если бы она хоть что-нибудь обо мне слышала.
— На каком основании вы занимаетесь моей машиной, господин Менда?
Невольно она уже дала утвердительный ответ на заданный мной вопрос.
Я посмотрел на неподвижную девушку в патио…
Эта тем более не могла быть ночной искусительницей. Мой взгляд снова остановился на собеседнице.
— Этой ночью я был сбит.., вашей машиной, мадам…
— Мадемуазель!
Я увидел, что она заметно оскорблена. Губы ее скривились в недовольной, презрительной гримасе. Я понял, о чем она думала. Она приняла меня за вымогателя, пришедшего вытянуть из нее тем или иным образом немного денег, и стала защищаться:
— Этой ночью? Неужели?
— Да.
— Это сильно меня удивляет. Вот уже три дня машина не выезжала из гаража.
— У вас ведь американская машина, не так ли? — спросил я, почувствовав вдруг сомнение.
В конце концов, вполне возможно, что я плохо разглядел одну из цифр. Из-за комка грязи восьмерка могла легко показаться шестеркой, особенно ночью.
— Американская, — сразу же развеяла она мои сомнения.
— В таком случае, я не ошибся. Конечно же, речь идет о вашей машине. Она сбила меня по дороге, выходящей на пляж… Но, к счастью, как вы видите, я не пострадал…
— Замечательно, — с иронией произнесла она. — Но вы, конечно же, скажете мне, что ваш костюм безнадежно испорчен?
На какое-то мгновение мне показалось, что я узнал ее резкий голос. Но нет, этого не может быть. Передо мной была уравновешенная женщина, которая, конечно же, не могла заниматься подобного рода ночными эскападами.
— Нет, мадемуазель… Мой костюм также не поврежден… Я просто хотел бы увидеть женщину, которая вела эту машину.., и не думаю, что это были вы… Простите меня за навязчивость.
Я слегка поклонился и повернулся, чтобы уйти.
Но только лишь ноги мои коснулись первых ступенек крыльца, как меня остановил ее голос:
— Господин Менда! Я снова повернулся.
Она стояла, неподвижная, в середине холла, руки ее были скрещены.
— Что, мадемуазель?
— Вы не могли бы задержаться на минутку? Я не возражал. Она ввела меня в ту же самую комнату и предложила сесть в пушистое кресло:
— Садитесь!
Сама она села в кресло напротив, и ей удалось так скрестить ноги, чтобы не были видны колени.
— Я ничего не понимаю в этой истории, — прошептала она. — Я живу здесь одна с сестрой-инвалидом.., и старухой-служанкой, которую вы видели. Ни одна, ни другая не могут водить машину, вы сами понимаете… Что же касается меня, то я с абсолютной уверенностью могу вам сказать, что не садилась за руль этой ночью. Да и вообще, я никогда не выезжаю ночью.
Было видно, что она сильно взволнована. Я сочувственно покачал головой.
— Быть может, кто-то одолжил у вас машину?
— Я бы знала об этом.
— Не обязательно. Я заметил, что ваш гараж выходит на дорогу, к тому же у вас почти бесшумный мотор…
Она слегка пожала плечами:
— Но…
— Что?
— Ключ от гаража?
— На гараже железная решетка. Иногда мелкие камни могут помешать ей опуститься до конца, и замок не срабатывает. Готов поспорить, что вы никогда ее не проверяете.
— Да, действительно.
— И вы оставляете ключ от зажигания на приборной панели?
— Да…
— Тогда не ищите, мадемуазель… Кто-нибудь из соседей катается по ночам на вашем автомобиле, наслаждается лунным светом.
— Не может быть.
А я в таком положении не находил ничего удивительного. Поведение встреченной мною ночной мышки оставляло богатое поле для всяких фантазий.
— Вы думаете, мне следует обратиться в полицию?
— Вы уверены, что ваша машина стоит сейчас в гараже?
— Она была там совсем недавно… Я ходила туда взять одну нужную мне вещь.
Я встал. В холле раздался скрип. Я повернул голову в ту сторону и увидел девушку из патио, которая подъезжала к нам в своей инвалидной коляске. Вблизи она была еще красивее!
Она посмотрела мне прямо в глаза. Я покраснел. Девушка была похожа на оживший персонаж из скандинавской легенды. В белизне ее волос, бледности было что-то сказочное.
Старшая сестра представила нас друг другу:
— Это господин Менда, Ева… Ева — моя сестра. Девушка ждала объяснений о поводе моего визита. Сестра объяснила ей ситуацию. Мне показалось, эта странная история совсем не вызвала интереса у несчастной красавицы. Быстрым и ловким движением она подтолкнула коляску ко мне.
— Менда? — спросила она. — Вы — Виктор Менда?
Мне показалось, ее сестра удивилась еще больше, чем я.
— Как, Ева, ты знаешь господина?
— По имени — да… Это вы вели передачу по радио в прошлом году?
— В самом деле… Вы ее слушали?
— Да, регулярно. Ты помнишь, Элен, милая вечерняя болтовня «Добрый вечер всем!»?
— Так это вы?! — удивилась Элен.
Она улыбнулась в первый раз, и я был поражен, насколько же она похорошела. Понимаете, вот вы, скажем, гуляете в угрюмых окрестностях деревни, не обращая внимания на пейзаж. И вдруг — выглядывает солнце, и все начинает жить, волноваться, петь…
То же произошло и с этой женщиной. Она сразу же показалась мне молодой, красивой и страстной.
— Это я… Однако я не думал оставить в памяти моих слушателей хоть какой-нибудь след.
— У вас потрясающий голос, — сказала Ева. — Его невозможно забыть. Почему вы больше не выступаете по радио? У вас была замечательная передача!
— Этот вопрос нужно адресовать в комитет. Им не очень понравилась.., интимная сторона моих передач, и они их сняли.
