Анна Данилова - Вспомни обо мне
Пожалуй, он был прав, Леня. Действительно, он волновался.
– Что случилось? Деньги забыл или опять язва открылась?
– Дурак ты, Концевич… Вечно тебе в голову всякая ерунда лезет… И какого ты обо мне вообще мнения? Считаешь меня алкоголиком?
– Леня, да что с тобой? Все нормально… Ты такой же алкоголик, как и я… Что случилось-то?
– Понимаешь, брат, сижу я сейчас за нашим с тобой столиком, возле окна, ну, ты знаешь, да? И вот. Напротив меня за столиком сидит один молодой хлыст… Вернее, нет, нормальный парень, хорошо одет, между прочим, не пьяный в отличие от меня…
– Ну? – Концевич подумал, что Ларисе он уже не станет звонить. Поздно, да и настроение не очень-то… Все желания, какие были еще четверть часа назад, исчезли. Хотелось только спать…
– А рядом с ним сидит, угадай, кто?
– Леня, ну откуда мне знать, кто… – И вдруг его словно прострелило: – Лара? – И сон сразу исчез. Он зажмурился и распахнул глаза, словно впуская сумерки спальни вместе с источающей беду телефонной трубкой. – Лариса?
– Нет. Я не стал бы тебе звонить, если бы увидел Ларку… Я не такой, ты знаешь. Но это Вера.
– Какая еще Вера? – Не успел еще ни о чем подумать Концевич. Имя его жены после ее смерти как-то стерлось из памяти, во всяком случае, оно уже почти ни с кем не ассоциировалось (любопытная и любящая поворошить раны Ларка сказала, что он никогда не любил свою жену, вот дурища!) – имя, как имя.
– Толь, ты что? Вера – твоя жена.
– Леня… Может, ты забыл…
– Да нет, ничего я не забыл. Я знаю, брат, что она умерла, я сам был на похоронах… Она лежала в гробу – мертвее не бывает… Но говорю же – я сейчас вижу ее.
– Что, так сильно похожа? – Концевич почувствовал, как кровь прилила к лицу. Что-то нехорошо стало…
– Говорю же – Вера. Точная ее копия.
– Может, у Веры была сестра-близнец?
– Не знаю. Но я не мог тебе не позвонить, сам понимаешь… Ладно, старик, извини, что потревожил… Жаль, что тебя здесь нет, сам увидел бы, оценил… ну просто твоя жена. И одета так же, я хочу сказать, в ее стиле… Такое платье… вырез.. грудь… красотка, как Вера. И губы… Ты вот говорил, что она слишком ярко красит губы, но ты не понимаешь, это красиво, это очень красиво… Губы, как вишни… У тебя была красивая жена. А эта… Если хочешь, приезжай…
Но он знал, что не поедет. Да и глупости все это. Просто Леня выпил…
Они попрощались, Анатолий отключил телефон, вымыл посуду, принял душ и лег спать. Но сна не было. Он лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к шуму дождя за окном (была ранняя весна, холодная, с ветрами, мокрым снегом и дождями), и представлял себе уютный, погруженный в красновато-оранжевый свет, зал ресторана, Леню за столиком, нахально разглядывающего похожую на Веру женщину… Вот черт, надо было спросить про возраст…
3
Из дневника Анатолия Концевича
«И все-таки мне кажется, что я уснул… Этого не могло быть в реальности, просто не могло и все… Этот человек… во всем черном. Он каким-то образом оказался в спальне, сначала присел на кровать, а потом вдруг как накинется на меня, и сцепил свои сильные пальцы на моем горле… Господи, кому рассказать – скажут, что у меня крыша поехала… Но я же видел его. У него и лицо было закрыто маской. Все черное, только глаза блестят… Я даже и отбиваться поначалу не мог, находился в шоке, меня словно парализовало от ужаса… да и не сказать, чтобы я так прямо и задыхался, вот только знал, что на меня напали и хотят убить. Кто? За что? Хотя какая разница, раз все это мне приснилось…
Да, именно так я и думал, пока не наступил рассвет, и я, измученный бессонницей и болями в горле, не встал и не зажег свет… Не сказать чтобы в спальне был беспорядок, но знал, что здесь кто-то побывал. Нарушен порядок расположения вещей. Как-то все словно сдвинуто, потревожено. И горло. Оно болело по-настоящему. Хотя и эту боль можно было объяснить. Предположим, ночью, во сне, у меня заболело горло, вот мне и приснилось, что на меня кто-то набросился и начал душить… Но тогда бы у меня болело горло внутри, а не снаружи…
Я сел на постели. Кожа на голове словно наэлектризовалась. Волосы встали дыбом. А страх залепил рот… Я хотел что-то сказать и не мог. Подумалось еще тогда, что, может, у меня инсульт, и язык не повинуется мне… Может, я бы еще какое-то время находился в таком вот подвешенном состоянии и не знал, что со мной происходит, если бы не спасительный звонок Ларисы. Моя дура позвонила мне и сказала, что в каком-то там меховом магазине распродажа, и что ей хочется поспеть к открытию, и не мог бы я ей ссудить такую-то сумму (звонок раздался почти в шесть утра, и это звонила любительница поспать Ларка!)… Да я тогда отдал бы ей все, лишь бы она приехала и своей жизнерадостностью, здоровой женской суетой и громким голосом разрушила гнетущую тишину моей квартиры, моей неудавшейся жизни…»
4
– Девушка, я же вас спросила: чернослив с косточкой или без косточки? Вы что, не русская? Пыхтите сигаретой, думаете неизвестно о чем, когда перед вами покупательница стоит…
Таня Маева любила саратовский рынок. Огромный, с высоким прозрачным куполом, как в цирке, крепко пахнущий зеленью, копченым мясом, овощами и фруктами и еще чем-то свежим молочным, приятным, аппетитным. И поговорить с продавцами любила, и поспорить, и поскандалить. Она находила в этом особое удовольствие. Ведь это она пришла сюда с денежками, чтобы их потратить, вот и пусть подсуетится эта ленивая и плутоватая братия торгашей, готовая обсчитать и обвесить тебя профессионально, с удовольствием, со знанием своего дела, можно сказать, талантливо…
– Женщина, я сказала вам, что они без косточек… – произнесла, пыхтя сигаретой, одетая в теплую розовую кофту продавщица. – Чего вам еще нужно?
– С косточками… – произнесла, выплевывая коричневую блестящую жирную косточку на ладонь, Таня Маева. – А цена, как у чернослива без косточек…
Она разговаривала лениво, жуя вкусный сладкий чернослив и представляя себе, как вернется домой и приготовит говядину с этим самым черносливом…
И вдруг горло ее сжалось, она чуть не задохнулась, поперхнулась, и продавщица вперила в нее насмешливый, злобный взгляд, мол, так тебе и надо…
Рядом с Таней стояла Вера Концевич. Живая и здоровая. И покупала у соседнего прилавка виноград. Красивая, как всегда, молодая, с румяными щечками… Прямо призрак какой-то! А рядом стоит молодой человек, одетый с иголочки, и помогает ей уложить перламутрово-розоватый виноград в пакет.
У Тани голова закружилась, как всегда, когда с ней происходило что-то необычное, когда она сталкивалась с чем-то необъяснимым, когда ей казалось, что она сходит с ума. К примеру, когда две машины одновременно на ее глазах стали пятиться назад, у нее, глядя на эту случайную картину, закружилась голова так, что ей пришлось остановиться и некоторое время стоять, прислонившись к стене дома, чтобы понять, что с ней-то все в порядке… Или однажды она увидела, как ее муж в парке целуется с другой женщиной… Удивительно похожий на мужа мужчина. Когда она, ловя ртом воздух, судорожно схватила телефон и принялась набирать номер супруга, он, находясь на работе, спокойно ответил, что у него совещание… В то время как мужчина, похожий на Олега, продолжал целоваться с девушкой, сидя на тенистой скамейке парка всего в нескольких шагах от нее…
Вера Концевич не могла находиться сейчас в Крытом рынке и спокойно покупать виноград. Она умерла три года тому назад. Молодая, красивая женщина настолько тяжело переносила свою беременность, что стала нервной, чрезмерно эмоциональной, впечатлительной, ей повсюду мерещились маньяки и убийцы, она была охвачена каким-то непонятным страхом перед родами, и организм ее в итоге не выдержал такой нагрузки, к тому же, по словам ее мужа Толи Концевича, она подхватила какой-то вирус, кажется даже гепатита… По словам Анатолия, Вера скончалась в больнице от потери крови… Какая-то невероятно жуткая, трагическая история. Все знакомые пришли хоронить Веру, и хотя она лежала в гробу, прикрытая белым газом, все равно это была Вера, точно… А Анатолий так и вовсе поцеловал ее, наплевав на предостережения доктора и нисколько не боясь заразиться этим самым вирусом…
И вот теперь она, улыбаясь своему спутнику, продолжает спокойно идти дальше, вдоль фруктовых рядов, как ни в чем не бывало…
Чтоб убедиться, что эта женщина на самом деле как две капли воды похожа на Веру, Таня обошла ряд и двинулась ей навстречу… Когда она приблизилась к ней настолько, что могла рассмотреть даже маленькую родинку на щеке (эта родинка украшала Веру и делала ее невероятно обаятельней и даже какой-то загадочной), у Тани снова закружилась голова и она почувствовала прилив дурноты…
– Извините, не скажете, который час? – проговорила онемевшими губами Таня, испытывая странное чувство невесомости, шока.
«Вера», слегка отодвинув манжету жакета, взглянула на маленькие часики и ответила. И вот тогда Таня облегченно вздохнула: Женщина не узнала ее. А ведь если бы это была действительно Вера, она не смогла бы не узнать свою приятельницу, и не только поздоровалась бы, но и остановилась, чтобы поговорить… Но эта была чужой.
