Анатолий Манаков - На грани фола (Крутые аргументы)
Не ведаю точно, в какой момент этих размышлений под немецкий пенистый "бекс", но ровно в два часа дня к столику, за которым сидел едва знакомый нам постоялец из "Красного петуха", подошел высокий, стройный господин тех же примерно лет, пожал ему руку, разместился рядом, вынул из кармана рубашки курительную трубку и положил её перед собой.
- Привет, Алекс! Вот жарища, черт бы её побрал. Вспотел так, что из-за ушей каплет, - сказал он и тут же позвал официанта. - Холодненького пива и я отведаю с удовольствием.
- У меня в стране, Джордж, офицеры говорят, будто они не потеют, а покрываются испариной, - заметил Алекс.
- Их можно понять, хотя, честно признаюсь, разницы не чувствую на английском. В любом случае, мы сейчас с тобой напоминаем шпионов, что "вышли из холода", но ещё не остыли к острым ощущениям и авантюрам.
- Похоже, если воспринимать нас метафорично и чуть снисходительно.
Проведя по шее платком, Джордж оглядел сидевших за столиками кафе, раскрыл кожаный кисет и принялся щепотками заполнять трубку табаком, уплотняя специальным приспособлением в форме женского каблучка. Закуривать, однако, не стал, положил трубку на стол и припал к кружке пива, покрытого толстым пенистым слоем.
- Хотелось бы, пока мы вдвоем, сделать одно заявление, текст которого не нуждается в редактуре, - сказал он, слизнув пену с усов. - Я тоже офицер и тоже присягал, как и ты, на верность. Нередко, правда, испытывал чувство, будто мое начальство относится ко мне, как к полотенцу, которое после использования можно поменять на более свежее. Закрадывались во мне и сомнения относительно моральности многих наших тайных операций. Но все же лаять на Луну я не собираюсь. К счастью, нет у меня такого хобби.
- У каждого из нас свои резоны, - отозвался Алекс, закуривая сигарету. - Разумеется, разведка - дело этически весьма неприглядное, тут нечего и спорить. Но ведь не в раю живем, и люди не святые. Таков мир в натуре, и самое глупое занятие здесь становится в позу грешного праведника. Признаюсь, в своей работе по тайной казенной надобности я старался думать о себе, как о следователе, который обязан сообщать суду и прокуратуре одни только факты. Всегда ли у меня получалось? Далеко нет, слишком велик был соблазн принять желаемое за действительное. А разве наши государственные лидеры всегда поступают иначе? Они требуют высокой нравственности от своих граждан, однако у самих с нею плоховато. И редко кто решится отвечать на прямые вопросы честно по отношению к себе и другим.
- Поверь, я тоже частенько задумывался, куда уносило мою и их грешные души. Мне и сейчас обидно, когда вижу, как правителям многое прощается из уважения к их высоким титулам. Что ждать тогда от рядовых чиновников правительства или офицеров армии? Наивно полагать, будто они сделаны из другого теста и поведут себя честнее тех, кто оказался на самом верху.
Неожиданно прямо перед верандой кафе какое-то семейство из гулявших по парку решило устроить между собой шумную разборку. Тарахтя во весь голос на неместном языке, мать с отцом пытались унять своего далеко не грудного младенца. Он вырывался и кричал так, что впору было затыкать уши.
Наблюдая за сценой, Джордж откинулся на спинку кресла, раскурил трубку и стал пускать из неё клубы дыма, словно паровоз перед красным сигналом, спускающий на рельсы накопившийся пар. Почувствовав неловкость положения, парочка подхватила своего разбушевавшегося отпрыска под руки и удалилась в глубину парка.
- Это все кажется забавой по сравнению с тем, как чудит мой президент, - начал заполнять образовавшуюся в разговоре паузе Алекс. - Ни в чем не разбираясь глубоко, претендует по меньшей мере на титул "отца российской демократии". Ну тогда, говорю я себе, позвольте и мне выбраться "из-под коряги". И ведь посмотри, какие неожиданные повороты судьбы: совсем недавно мы с тобою представляли две силы в непримиримой схватке друг с другом.
- Верно, - согласился Джордж и оставил в покое трубку. - Однако даже из отставников немногие позволяют себе такие вещи как мы позволяем. Я сам себе иногда напоминаю человека, который отправился в дальнее странствие, не оставив дома записки куда именно и зачем. Вообще говоря, поведение ушедших добровольно или уволенных со службы военных мне представляется ещё одним совсем не познанным явлением. У меня есть приятель, полковник стратегической авиации. По всем показателям высоких наград и профессиональных заслуг он должен быть генералом, но не стал им. Таких обычно обходят по службе те, кто предпочитает "не высовываться" и не рисковать, умеет оказаться в нужный момент перед глазами начальства, обладает гладким характером и может быстро отказаться от собственного мнения. Мой друг не составлял лакированных отчетов и не боялся критически высказываться по поводу приукрашенных докладов руководству. В итоге, ведет сейчас своё коневодческое хозяйство в Северной Каролине.
- Счастлив?
- Абсолютно однозначно, ему можно только завидовать. Кстати, один бывший генерал вашего КГБ опубликовал недавно в Штатах, куда он перебрался на житье, свои мемуары. Я их прочитал и хотел бы знать твое мнение.
- О мемуарах или о нем?
- Ты сам решаешь.
- Лично с ним никогда не соприкасался, хотя слышал о нем достаточно, в том числе и от его знакомых американцев. Так вот, я не верю ему. Почему? В своей книге он подставляет всех, выгораживая себя самого. У вас таких называют "я, моя задница и моя карьера".
- Лучшего ответа я и не ждал, Алекс.
Джордж опрокинулся на спинку кресла и, выпустив пару клубов дыма из трубки, продолжал:
- Между нами говоря, в этом странном бизнесе мне тоже приходилось заниматься вербовкой иностранных агентов. Говорить о деталях сейчас неуместно, но суть весьма интересна. Как правило, мы помогали им открывать тайные банковские счета за рубежом в ответ на их просьбу предоставить гарантии в случае, если им срочно придется смываться из собственной страны. Играли мы и от обратного, когда кто-то из интересовавших нас лиц открывал такие счета сам. Узнав, что в банке у них собралась довольно солидная сумма, превышавшая их законные возможности накопления, наши ребята подходили к ним и просто интересовались, откуда и зачем им понадобились деньжата. Поверь, это производило на них сильное впечатление. Думаю, даже до сих пор производит.
- Охотно верю, ибо прекрасно знаю, о чем идет речь. У нас в этом плане возможности были гораздо скромнее, насколько мне помнится. Имею в виду чисто финансовые, - усмехнулся Алекс и глубоко затянулся сигаретным дымом.
Они оба развернулись поудобнее и стали наблюдать за гулявшей по парку публикой. Прямо перед ними вращалось колесо обозрения с разноцветными кабинками, оставившее след в памяти всемирно известного романиста. И лучше всех, видимо, чувствовали себя те, кто время от времени оказывался на самом верху в объятиях пусть слабеньких, но все же воздушных потоков.
- Вчера на нашем собрании, - неторопливо начал Джордж, смотря в сторону, словно разговаривая сам с собой, - японские дипломаты прервали нас, если не ошибаюсь, на "синдроме ошалелого генерала".
- Мы только-только подошли к этому, как появились они и синдром завис в воздухе.
- На этом проклятом синдроме мне лично пришлось схлопотать больше всего неприятностей на службе, - заметил Джордж и повернулся лицом к Алексу. - Не знаю, но в мою бытность пентагоновскую наша система стратегического командования и контроля полностью исключала всякую возможность любому генералу, тем более террористу, произвести несанкционированный пуск ракеты с ядерной боеголовкой. Даже если бы генерал захотел, или под дулом направленного на него пистолета, сделать такое было бы невозможно без специального кодированного сообщения из Вашингтона начальнику Штаба Стратегического Воздушного Командования, поступающего по каналу полностью защищенной криптографической системы связи. Лишь получив такое сообщение, этот генерал мог и должен был направить кодовую команду пусковым ракетным пунктам и базам стратегических ядерных бомбардировщиков. Только после данной команды два офицера-ракетчика были в состоянии повернуть ключи электронного пуска и сделать это для такого случая одновременно, находясь в изолированных друг от друга помещениях. Но даже после этого система предстартового отсчета времени начинала работать, только если из Штаба Стратегического Воздушного Командования поступал дополнительный, дублирующий сигнал.
- Дело с подводными лодками, насколько я представляю себе, обстояло сложнее и проще одновременно, - ненавязчиво поинтересовался Алекс.
- Контроль за пуском бортовых ракет строился на разного рода комбинациях принципа единоначалия. Капитанский пусковой ключ обычно хранился в сейфе внутри большого сейфа. Последний мог быть открыт только двумя дежурными офицерами специального назначения. Чтобы произвести запуск, один офицер должен был открыть замок, два других одновременно повернуть свои ключи и ракетчик - произвести пуск. Те, что с ключами, разделены пуленепробиваемой перегородкой, дабы капитан не смог заставить их сделать это под дулом пистолета.
