Владимир Рыбин - Золотой капкан
Он достал зажигалку, полупустую пачку сигарет, закурил и тем малость заглушил чувство голода. И мошкара под дымом стала не так донимать. Обычно курил Красюк мало, а сейчас смолил непрерывно.
На третьей сигарете его затошнило, и он снова лег. Но тут же вскочил: с той стороны, где был вертолет, доносились какие-то звуки. Кто-то явно ходил там, что-то искал. Первой пришла нелепая мысль: воруют золото. Но кому тут воровать? Значит, какой-то зверь?
Красюк поднял автомат и дал очередь в ту сторону. Прислушался. Тишина стояла такая, что показалось — оглох. Он долго слушал тишину, все более успокаиваясь, засыпая.
Было уже совсем светло, когда снова очнулся. Полежал, прислушиваясь к шорохам леса, и заставил себя встать. Ноги подкашивались. Но он все же пошел. И чуть не упал, запнувшись обо что-то в траве. Это был знакомый ящичек, совсем не обгоревший, только перекошенный, разбитый. Упав на колени, Красюк перевернул его, увидел золотую россыпь рядом с порванным мешочком. Песок поблескивал на примятых листьях травы и прямо на земле между стеблей. И небольшая канавка, промытая дождем, вся была выстлана золотыми крупинками.
Он с трудом поднялся с колен, осмотрелся. Значит, не все ящики там, в сгоревшем вертолете? Некоторые, выходит, разбросало, и их надо искать! А можно ли это делать до приезда комиссии?
Небо над сопками прояснялось, но вертолетов, которые должны были бы торопиться сюда, все не наблюдалось. И тогда, именно тогда, его впервые посетила мысль припрятать в тайге немного золота, чтобы потом, в подходящее время, найти его…
Мысль эта пришла и ушла. Но тут же вернулась и уже не отпускала. Не оглядываясь на мертвого охранника, Красюк вынул из ящика, валявшегося в траве, мешочек с золотым песком, понес его, сам не зная куда. Пот лил с него градом, но он, не замечая этого, шел и озирался испуганно, будто кто-то мог увидеть его в эту минуту.
Остановился. Все казалось, что чего-то не додумал, не учел. И побежал назад. Среди разбросанных обгоревших вещей нашел вещмешок, сшитый из прочной камуфляжки, вытряхнул на землю все, что в нем было, и положил в него два тяжеленных мешочка. Поднял, прикинул на вес — не мало ли? И решительно затянул лямки: зарываться не следовало. Потом, когда придется тащить этот сидор через тайгу, надо, чтобы он был подъемным.
Красюк кинул мешок за плечо и чуть не заорал от острой боли в груди, в боку и еще где-то. Отдышавшись, принялся оглядываться. Прятать золото вблизи от места аварии не следовало: прилетит комиссия, устроит шмон по всему лесу. И далеко тащить не было сил. Да и нельзя было уходить далеко: прилетят, а его нет, замордуют вопросами — куда да зачем отлучался? К тому же ведь потом самому искать придется: спрячешь так, что и не найдешь.
Сначала решил закопать золото под обрывом, потом подумал, что лучше податься за речку. Там была болотистая луговина с редкими березками, метров на двести все просматривалось. Значит, никто туда не пойдет, решил Красюк. Чего идти, когда и так все видно?
Но через речку надо где-то перебраться. Он спустился с невысокого обрывчика, заваленного хворостом, нашел длинную сухотину, сунул в мутный поток. Дна не нащупал: берег круто уходил в глубину. Быстрое течение выхватило палку из руки, унесло.
До другого берега недалеко — доплюнуть можно, но Красюк не решился лезть наобум в воду и побрел по берегу, рассчитывая найти место, где помельче. Шел долго: показалось, не меньше получаса. Отмели не было. Речка, взбухшая после дождя, металась меж затянутых илом кустарниковых завалов, крутила водовороты.
Сил идти дальше не оставалось, требовалось отдохнуть хоть немного. Он совсем уж собрался завалиться прямо тут, на отмели, как вдруг услышал далекий рокот, слишком знакомый, чтобы спутать его с чем-либо.
Вертолета еще не было видно, но Красюк очень хорошо знал: выскочит неожиданно. И оттуда, сверху, сразу увидят его.
Торопливо отойдя от берега шагов на двадцать, он сунул вещмешок под первое попавшееся на глаза корневище опрокинутого ветром дерева, присыпал землей и заспешил обратно.
Вертолет не кружил над тайгой. Низко пройдя меж сопками, он прямиком направился к месту катастрофы. Повисел минуту над сгоревшим летаком и опустился рядом с ним на какую-то крохотную площадку.
— Я здесь! — радостно заорал Красюк.
И согнулся от боли. Отдышавшись, подумал, что зря заорал: этак можно обнаружиться раньше времени, показать направление, куда унес золото.
Вертолет еще шевелил лопастями, когда из него выскочили трое камуфляжников, забегали возле сгоревшей машины, что-то вытаскивая из нее, выбрасывая на траву.
Запыхавшийся от бега Красюк остановился в отдалении, прижался к толстому стволу кедра, поднял руку, прохрипел:
— Я здесь!..
Его услышали. Трое переглянулись, что-то сказали друг другу, и один из них, засунув руку в карман, пошел к нему. Красюк стоял, обессиленно улыбаясь, радуясь тому, что все кончилось, все его мытарства позади. Наконец выговорил:
— Погибли все. Я один живой.
— Ну и напрасно, — сказал камуфляжник и вынул из кармана пистолет.
Пуля ударила в ствол кедрача возле самого уха. Еще не испугавшись, скорее по привычке, привитой в учебке, Красюк упал. И в одно короткое мгновение все понял: никакая это не комиссия, поскольку камуфляжники первым делом бросились не к пилотам, не к охраннику, лежавшему неподалеку. Будь это члены комиссии, они сначала стали бы смотреть, может, кто-то еще живой и нуждается в помощи. А эти — сразу к золоту…
Трава возле кедрача была по колено, и Красюк, упав в нее, потерял из вида парня с пистолетом. Но сообразил, что высовываться негоже, и, сам не поняв, как это ему удалось, мгновенно оказался за деревом.
Прогремели еще два выстрела. Красюк, стремительно метнувшийся от кедра, сорвался с невысокого обрыва в реку. Быстрая вода подхватила его и понесла. Пули со свистом врезались в воду, но ни одна не задела. Затем река круто свернула, и парня с пистолетом скрыла плотная поросль.
Только тут Красюк вспомнил о своем оружии. Но автомат, закинутый за спину, было не достать. Для этого требовалось выбраться на берег, встать на ноги.
Он предпочел барахтаться в воде. Отталкиваясь от коряжин, плыл до тех пор, пока совсем не скрылся из вида крутой обрыв, под которым лежал сгоревший вертолет. Тогда он выбрался на берег, на другой, противоположный, дополз до густого кустарника и упал в него, хватая ртом воздух, почему-то казавшийся горячим.
Лежа достать из-за спины автомат было непросто. Мокрый ремень словно присосался к куртке, и всякое усилие оглушало острой болью в груди, в боку и еще где-то, казалось, во всем теле. Ему даже подумалось, что все-таки ранен, но ощупывать себя, выяснять, так ли это, было не время.
Лишь положив перед собой автомат, Красюк получил возможность поразмышлять о случившемся. "Может, они приняли меня за грабителя, собравшегося поживиться золотишком? — мелькнула утешающая мысль. — Может, следовало как-то объясниться?" Но ясно было, что это не так: парень, подошедший к нему, сразу начал стрелять, ничего не спросив.
На том берегу послышались голоса. Красюк оттянул затвор автомата, медленно, чтобы не щелкнуло, отпустил его.
Из зарослей на отмель вышли двое, оглядели реку.
— Говорю тебе, утонул он, — сказал тот, что стрелял в него. — Я же целую обойму выпустил.
— Найти надо, убедиться. Крот шкуру спустит, если выяснится, что мы оставили в живых свидетеля. Он же видел нас, узнает, если что.
— Где его искать? Весь день проищем.
— Ну, гляди…
Издалека комариным писком долетел крик:
— Давайте скорей! Улетать надо!..
Парни исчезли в кустах. Красюк облегченно провел рукой по лицу, увидел на ладони кровь и испугался: неужели ранен? Но тут же понял: комары. Облепили его, замеревшего в неподвижности, а он и не почувствовал.
Какое-то время было тихо, а потом зачихало, заплюхало вдали: вертолет готовился к взлету. Вскоре Красюк увидел его — серо-зеленый армейский, точно такой же, на каком они везли золото.
Вертолет прошел низко над речкой, чуть не касаясь деревьев исцарапанным брюхом. Одна царапина, блестевшая ободранным дюралем, свежая, наискось пересекала весь низ, от кабины пилотов до вздернутого хвоста, словно машина до этого не по воздуху летала, а елозила по таежным дорогам.
До Красюка, с напряженным интересом рассматривавшего вертолет, вдруг дошло, что он, лежавший в траве, сверху как на ладони. Пополз в кусты и тут услышал совсем рядом частые смачные удары. По нему стреляли и, похоже, не из игрушечного «калаша».
Вертолет проскочил над головой, круто ушел вверх и начал разворачиваться. Было ясно: сейчас вернется, добьет. Красюк вскочил, бросился к густому подлеску, кустившемуся за неширокой луговиной. Пули зашлепали по кочкам еще до того, как он добежал до спасительного укрытия.
