Камилла Лэкберг - Запах соли, крики птиц
— А эту лестницу мы выписали из Англии. Ее декоративные детали замечательно отражают эпоху. Ну, обошлась она, разумеется, недешево — в год делают только пять подобных лестниц, — но за качество всегда приходится платить. Мы тесно сотрудничали с музеем Бухуслена,[2] чтобы сохранить дух здания. Мы с Вивекой придаем особое значение деликатной реставрации дома, не нарушающей его атмосферу, — особо подчеркнул он. — Кстати, у нас имеется несколько экземпляров прошлого номера журнала «Резиденция», где задокументированы результаты нашей реставрации, и фотограф, между прочим, сказал, что ему еще не доводилось видеть ремонта, выполненного с таким вкусом. Пожалуйста, когда будете уходить, возьмите по журналу, и дома сможете его спокойно полистать. Да, мне, вероятно, следует пояснить, что в «Резиденции» публикуются материалы только об эксклюзивных явлениях, а не как в «Красивых домах», где может продемонстрировать свое жилище любой простолюдин. — Он усмехнулся, показывая, сколь абсурдна сама мысль, что их с женой дом можно обнаружить в подобном издании. — Ну, давайте присядем и перейдем к делу!
Эрлинг В. Ларсон показал на большой столовый гарнитур, где все уже было готово для подачи кофе. Пока он демонстрировал дом, его жена незаметно накрыла на стол и теперь молча стояла, ожидая, пока присутствующие рассядутся. Эрлинг наградил ее благодарным кивком. Его маленькая Вивека — истинное сокровище: прекрасная хозяйка и знает свое место. Возможно, чуть молчалива и не слишком владеет искусством ведения беседы, но, как он обычно говорил, женщина, умеющая молчать, лучше той, что болтает, когда надо и не надо.
Все уселись за стол, и Вивека пошла по кругу, наливая кофе в хрупкие беленькие чашечки.
— Ну-с, какие у вас имеются соображения по поводу исторического события, на пороге которого мы стоим?
— Моя позиция тебе известна, — ответил Уно Брурссон, опуская в кофейную чашку четыре кусочка сахара.
Эрлинг посмотрел на него с отвращением: он не понимал мужчин, пренебрегающих своей фигурой и здоровьем. Сам он каждое утро совершал десятикилометровую пробежку и даже втихаря сделал себе несколько подтяжек. О последнем обстоятельстве знала только Вивека.
— Да, это уж точно, — сказал Эрлинг чуть резче, чем намеревался. — Но ты ведь получил возможность высказаться, а раз уж мы достигли коллективного решения, то я, во всяком случае, считаю, что нам разумнее всего объединиться и извлечь из этого дела максимальную пользу. Продолжать дебаты не имеет смысла. Телевизионщики заезжают сегодня, и мою точку зрения вы знаете: лично я полагаю, что для нашего края ничего лучше и быть не может. Только посмотрите, какого подъема достигли те регионы, где они снимали прошлые сезоны. Омоль привлек к себе довольно много внимания благодаря фильму Мудиссона,[3] но оно не идет ни в какое сравнение с той популярностью, которую потом принесло региону реалити-шоу. Шоу «Покажи мне Тёребуду» ведь обеспечило этому местечку широчайшую известность. Представьте себе, что большая часть Швеции усядется смотреть «Покажи мне Танум»![4] Нам предоставляется уникальная возможность показать наш провинциальный городок с самой лучшей стороны!
— С лучшей стороны, — фыркнул Уно. — Пьянство, секс и тупоумные девки из реалити-шоу. Неужели мы хотим показать Танумсхеде именно так?
— Ну, мне, во всяком случае, кажется, что это будет страшно увлекательно! — чуть слишком пронзительно, с восторгом воскликнула Гунилла Челлин, сверкнув глазами в сторону Эрлинга. Он ей очень нравился. Пожалуй, даже можно было сказать, что она в него влюблена, хотя сама она в этом ни за что бы не призналась. Эрлинг, однако, это сознавал и использовал данное обстоятельство для привлечения ее голоса, когда хотел протолкнуть какое-нибудь решение.
— Вот, послушайте Гуниллу! Именно в таком ключе нам всем и следует рассматривать предстоящий проект! Мы решаемся на увлекательное приключение и должны с благодарностью воспользоваться выпавшим случаем! — Эрлинг придал голосу максимум энтузиазма.
Такой тон очень помогал ему в те годы, когда он руководил крупной страховой компанией — благодаря этому и персонал, и правление всегда слушали его с большим интересом. Думая о годах, проведенных в гуще событий, Эрлинг всегда испытывал ностальгию. Но, слава богу, он вовремя унес ноги — забрал честно заработанные деньги и распрощался, прежде чем орава журналистов, почуяв запах крови, стала гоняться за его несчастными коллегами, как за добычей, которую следовало повалить наземь и разодрать на куски. Эрлинг очень страдал из-за решения после инфаркта уйти на досрочную пенсию, но оно оказалось лучшим из когда-либо принятых им.
— Ну-ка, попробуйте, пожалуйста, эти вкусные булочки. Они из кондитерской Эльга. — Он показал рукой на блюдо, наполненное венскими булочками и другими, с корицей.
Все послушно протянули руки и взяли по одной. Сам он воздержался. Инфаркт, случившийся несмотря на все его заботы о здоровье, только подкрепил стремление тщательно следить за питанием и моционом.
— Как мы поступим с возможным ущербом? Я слышал, что в Тёребуде за время съемок много всего перепортили. Телевизионная компания будет нести за это ответственность?
Эрлинг поспешно фыркнул в сторону, откуда прозвучал вопрос. Молодой руководитель экономического отдела вечно занимается подсчетом мелочей, вместо того чтобы видеть масштабную картину — the big picture, как обычно говорил Эрлинг. Да и, черт возьми, что он может понимать в экономике? Ему не больше тридцати и за всю жизнь едва ли доводилось иметь дело с такими суммами, по которым Эрлинг порой принимал решения за один-единственный день в удачные для компании годы. Нет, мелких биржевых клерков он недолюбливал.
— Этим нам сейчас заниматься незачем, — веско сказал он конкретному клерку, Эрику Булину. — На фоне увеличения туристского потока, которое нас ожидает, волноваться из-за нескольких разбитых окон явно не стоит. Кроме того, я надеюсь, что полиция приложит максимум усилий к тому, чтобы отрабатывать свою зарплату и держать ситуацию под контролем.
По несколько секунд Эрлинг остановил взгляд на каждом. Такой прием он раньше находил очень удачным, и сейчас тоже сработало: все опустили глаза и запрятали любые возражения поглубже, где им самое место. У них ведь имелась возможность протестовать раньше, а теперь решение принято, в истинно демократическом духе, и сегодня в Танумсхеде прибудут автобусы с телевизионщиками и участниками шоу.
— Наверное, все будет хорошо, — произнес Йорн Шустер. Он по-прежнему не мог прийти в себя от потрясения, что Эрлинг занял пост главы администрации, почти пятнадцать лет принадлежавший ему.
Эрлинг, в свою очередь, не понимал, зачем Йорн предпочел остаться в руководстве города. Сам он, потерпев такое позорное поражение при голосовании, убрался бы, поджав хвост. Но раз Йорну захотелось остаться после подобного унижения, ради бога. Присутствие старого лиса приносило определенные плюсы, хоть он теперь уже и сделался усталым и, образно говоря, беззубым. У него имелись преданные сторонники, которые вели себя тихо, видя, что Йорн по-прежнему играет в руководстве активную роль.
— Ну, тогда полный вперед. В час я лично поприветствую съемочную группу и, разумеется, приглашаю всех принять в этом участие. А так, встретимся на рядовом заседании в четверг. — Он встал, давая понять, что пора расходиться.
Уно, уходя, еще продолжал бурчать, но Эрлинг все равно считал, что ему замечательно удалось сплотить ряды. Он ощущал запах успеха.
Удовлетворенный, он вышел на веранду и закурил победную сигару. В столовой Вивека молча убирала посуду.
— Да-да-да-да. — Майя сидела в детском стульчике и лепетала, ловко уворачиваясь от ложки, которую Эрика пыталась засунуть ей в рот.
После нескольких попыток Эрике наконец удалось попасть ложкой с кашей в цель, но радость оказалась недолгой, поскольку Майя тут как раз решила продемонстрировать, что может рычать, как автомобиль. «Бррр» прозвучало с таким вдохновением, что каша равномерным слоем распространилась по лицу Эрики.
— Проклятая девчонка, — устало сказала та и сразу пожалела, что выбрала эти слова.
— Бррр, — весело повторила Майя, благополучно переместив остатки каши изо рта на стол.
— Клятая дечонка, — повторил Адриан, после чего старшая сестра Эмма сердито одернула его.
— Адриан, ругаться нельзя!
— Но Ика ведь лугалась.
— Ругаться все равно нельзя, ведь правда, тетя Эрика, ругаться же нельзя? — Эмма решительно уперла руки в боки и требовательно посмотрела на Эрику.
— Да, конечно нельзя. Я поступила очень глупо, Адриан.
Удовлетворившись таким ответом, Эмма продолжила есть простоквашу. Эрика посмотрела на нее ласково, но с беспокойством. Девочке пришлось слишком быстро повзрослеть. Иногда она вела себя по отношению к Адриану скорее как мама, а не как старшая сестра. Анна, похоже, не замечала этого, но Эрика видела слишком хорошо. Она по себе знала, каково это — взвалить на себя такую роль в столь юном возрасте.
