Казимеж Квашневский - Гибель судьи Мрочека
Не тут… Не тут… Наконец электрический луч остановился. В корме моторки, на самом дне, как раз под палубой, виднелось круглое отверстие. Сквозное. Дал фонарь товарищу и полез в карман плавок. Вынул оттуда плоскую пробку от термоса, приложил ее к отверстию, прихлопнул ладонью. Назад еле вытянул.
Оба снова наклонились, словно надеясь найти что-то интересное. Тот, кто придумал такой простой и действенный способ затопления лодки, видимо, был настолько хитрый, что не оставил после себя никаких…
Желеховский нагнулся еще ниже и протянул руку. Мешок, завязанный обычным шнурком и наполненный… Чем наполненный? Пощупал. Почувствовал что-то твердое и схватил мешок обеими руками. При свете фонаря развязал шнурок, сунул руку. Когда выпрямился и показал, что в ней, луч внезапно запрыгал.
Капитан держал в руке череп, который улыбался им золотыми зубами.
13. Начинаю теряться…
Плыли в полной темноте. Желеховский оглянулся. Где-то за ними, в глубине спящей воды, лежала затопленная моторка. Но сейчас ее таинственный груз лежал у его ног.
Невольно нагнулся и коснулся пальцами грубой, насквозь промокшей ткани.
Свет портовых сооружений приближался.
Через некоторое время снова оказались в домике на краю берега.
— Черт, — буркнул парень, когда заперли за собой дверь и Желеховский осторожно положил мешок у кровати.
— Сам увидел, — капитан зашелся тихим, невеселым, нервным смехом. — Скелет на глубине десяти метров под водой! К тому же, я знаю, чей он…
— Что — скелет?
— Да. Сегодня говорил об этом с двумя особами, а потом еще с одной. И вот ночью нахожу его в той лодке. Как ни странно, должен тебе признаться, что я не верил в его существование. Не так давно я заглядывал под палубу лодки Мрочека. Ничего там не было, — еще сорок восемь часов тому назад — между смертью судьи и плаваньем тех двух в море. Пробки в днище или не было видно, или была пригнана настолько плотно, что вокруг нее совсем не протекало. Понимаешь, в чем заключалась та шутка?
Положил пробку на стол. Парень взял ее и осмотрел.
— Пожалуй, да: была плотно прилажена к днищу и привязана нейлоновым шпагатом к свае. Когда лодка тронулась, шпагат натянулся и вырвал ее. Затем вода начала вливаться через отверстие в просвет между палубой и днищем, так что заметить это можно было не сразу, а лишь отплыв на приличное расстояние от берега. Очень просто придумано. Хотел бы когда-нибудь встретиться с изобретателем, — Желеховский улыбнулся, но глаза его оставались серьезными, неулыбающимися. — Чтобы вручить патент.
— Представляю себе, — парень начал медленно расчесывать короткую челку. — Одного только не понимаю.
— Чего?
— Почему та пробка не всплыла затем на поверхность, а так и осталась на дне? Ты же на дне нашел?
— На дне. Хм, я и не подумал об этом, — капитан потянулся к пробке и начал крутить ее в пальцах. — Ясно, — слегка дернул. Пробка распалась на две половинки. Внутри, в выдолбленном углублении, лежал тяжеленький оловянный шар. — Все предусмотрел… Хорошо проработанный и тщательно выполненный план. Ни одного сбоя. Никакой импровизации.
— Какой план?
— Ну! Если бы я знал какой, не было бы меня сейчас здесь. Но я вижу отдельные детали и начинаю увязывать их между собой, хотя, с другой стороны, немного теряюсь. Не могу понять, зачем бы Мрочеку надо…
Замолчал.
— Что? — переспросил парень, не скрывая любопытства.
— Да ничего, так себе подумал. Честно говоря, я не должен столько говорить, пока так мало знаю. Спасибо, дорогой. Никому ни слова.
Парень молча пожал плечами, потом скорчил гримасу, указывая на мешок у кровати:
— Надеюсь, ты не оставишь мне это удовольствие? Конечно можно и в таком обществе спать, но…
— Заберу, успокойся. Не оставил бы ни за что.
Они пожали друг другу руки на прощание. Капитан осторожно поднял мешок и легко покачал им, придерживая его перед собой в обеих руках.
— Бедный Йорик… — улыбнулся.
— Кто? — парень поднял брови. — Ты даже знаешь, как его звали? Правда?
— Ну, конечно, знаю, — капитан еще раз улыбнулся и направился к выходу.
14. Простой план доктора Мрочека
Сидели друг против друга в дядином кабинете, в том самом, в который вошли впервые вчера пополудни, ничего не предполагая. Галина уже не плакала, лишь на лице отразились отчетливые следы пережитого за последние часы.
Мрочек положил в пепельницу сигарету, разворошив целую кучу окурков и, стремясь избавиться от дрожи в руках, гасил ее необычно долго и тщательно.
— Мы должны отсюда уехать, — вдруг сказал он и встал.
— Ты спятил! — она сорвалась с места и стала напротив. — Он же сразу подумает, что…
— Кто он?
— Этот милиционер.
— Пусть думает, что хочет! Если бы мы выехали сейчас, то до рассвета были бы уже в Варшаве. А там плевать я хотел на него! В конце концов, он всего лишь повятовый комендант из глубокой провинции. Против меня у него никаких доказательств. И никогда не будет. Приедем, сразу же позвоню Владеку, Казику, еще кому-нибудь. Знаком с некоторыми людьми. Как-то справлюсь с тем капитаном. Одно дело эта глушь, другое — Варшава! Кроме того, в Варшаве почувствуем себя сразу иначе…
— Но как же объяснить наш внезапный отъезд? К тому же здесь еще столько дел, которые…
— Мы не обязаны отчитываться ни перед кем. Наконец, напишем сразу же по приезде этому старому нотариусу, чтобы уладил все наши дела, и укажем в этом письме, что, к сожалению, здешние условия жизни нам не подходят, потому что последние события оказали большое влияние на тебя. Таково наше окончательное решение. И все, моя любимая! Посмотрим, кто сможет нам запретить выезд отсюда! Едем, Галина!
Она медленно кивнула.
— Хорошо… — тихо сказала, — но поедем завтра. Сегодня нужно тщательно все продумать, обсудить и уладить здесь на месте, чтобы наш отъезд действительно не напоминал бегство. Не забывай, что… что мы известили милицию о том скелет в стене.
— Ты известила, — поправил ее сердито, но тут же махнул рукой. — Это не имеет значения.
Подошел к стене и отвернул ковер. Ниша, в которой беспорядочно валялись кирпичи вперемешку со штукатуркой, зияла пустотой.
— Тадек, мы не можем отсюда уехать!
— Почему? — это прозвучало резко, но в голосе его уже не было прежней уверенности.
— Потому что никакие знакомые, никакие связи не помогут вразумительно пояснить, отчего мы отсюда бежали, зная, что твой дядя погиб не случайно. Об этом сказала нам доктор, которая делала вскрытие… что тот скелет был недавно замурован в стене кабинета этого дома, а потом исчез… что моторка затонула как на заказ… А милиционер об этом знает. И знает, что нам все известно тоже, правда?
— Что все, Галина?! Мы обыкновенные случайные свидетели, впутанные в какую-то непонятную аферу. Сообщили обо всем, что знаем и что видели. Не будем же мы, черт побери, заниматься еще и следствием! Это не наше дело. Если милиция захочет иметь какие-то дополнительные сведения, то придет к нам ее представитель и опросит нас дома. Или пригласят нас к себе. Только не здесь, а в Варшаве! Но нам нечего добавить и нечего скрывать! Это дело милиции, вот пусть милиция им и занимается. С меня достаточно. Я сначала даже совсем не думал идти в милицию, но тебе захотелось рассказать тому капитану все, что знала. Ну, сейчас я даже рад этому. Все равно решили, что никогда сюда не вернемся. Да и все равно, что здесь, в городке, обо всем этом будут говорить. Сейчас напишем письмо нотариусу… а может, даже лучше будет, если спокойно зайдем завтра в его контору, а к вечеру вполне официально выедем себе в Варшаву. И точка!
— Хорошо, — сказала она тихо, еще не полностью уверенная, но в душе счастливая, что сможет навсегда выехать отсюда. — Уже поздно. Десять почти. А мы еще даже не ужинали. Я что-нибудь приготовлю…
На минуту замолчали, прислушиваясь к настойчивому звонку телефона, усиленного вечерней тишиной.
Мрочек подошел к аппарату.
— Да. Слушаю. — В голосе его не слышалось напряженности, но Галина видела, как старался он сейчас быть спокойным. — Что?.. Нет, почему! Еще не спим. Наоборот, вот жена собирается ужин готовить… Да, видимо, это варшавская привычка. Дома всегда ложимся поздно… Что?.. Но мы бы не хотели доставлять вам хлопот в такое время, — взглянул на Галину и скорчил мину, которая должна была бы означать, что не знает, как вести себя в этой ситуации. — Да, спасибо большое, но… Понимаю, завещание… Оно у вас дома? Может, было бы даже лучше ознакомиться с ним сегодня, так как завтра вечером хотели бы… — он замолчал. — В таком случае заскочим на минутку, потому что вам, вероятно, тоже утром рано вставать… Да, спасибо…
Положил трубку.
— Гольдштейн приглашает нас на ужин, — сказал Тадеуш. — Хочет заодно и прочитать
