Райдо Витич - Синдром синей бороды
Взгляд был теплым и ласковым.
Она помчалась на кухню. Без труда нашла турку, открыв дверцу шкафчика. В другом нашла кофе, бухнула от души в посудину, залила водой и поставила на плиту:
— Варись, варись, с хворобами борись. Уйди хмарь, маёта, печаль да потягота, свались, скатись болесть и забота, — зашептала в кофейную черноту, помешивая длинной ложкой, по часовой стрелке: чтоб по-её было, чтоб в прок Вадиму пошло. Ему надо, необходимо. Видела она на дне его зрачков наледь неверия, усталости да тоски. Понимала: гнетут они его, печалят, на темную сторону мысли тянут. А сам-то он солнечный, чистый, что лучик…
— Что ты здесь делаешь?! — что кнутом по хребтине дали. Девушка вздрогнула, испугалась. Встретившись с колючим взглядом голубых глаз, вспомнила — ей же нельзя здесь!
— Вон, я сказала! — выхватила турку Вероника Львовна.
— Что случилось? — спросил Вадим, застыв у дверного косяка.
— Доброе утро Вадим, — смягчилась Грекова. Лика же боялась с места сдвинуться.
— Что случилось, Лика? — шагнул к ней мужчина.
— Лика иди! — приказала женщина.
Вышла, не ей хозяйке перечить.
— Зачем так грубо? — прищурился недовольно Вадим, усаживаясь за стол. — Я просил Лику сварить кофе. Вижу, она сварила. Чем она тебя возмутила?
— Лика не должна появляться на кухне. Ты не знал об этом, но впредь, пожалуйста, не проси ее что-то варить, подогревать, наливать. Ей запрещено переступать порог кухни, — нехотя пояснила Вера. Вылила кофе в раковину и поставила новую порцию.
— Почему? — озадачился мужчина.
— Потому что, Лика не совсем нормальна.
— Извини, Вера: что значит — не совсем нормальна? Человек может быть нормален или не нормален, а совсем или по частям — нет.
— Она не в себе, Вадим.
— Сумасшедшая?
— Грубо, — поморщилась женщина. Расставила чашки на столе, тарелки с бутербродами.
— Но точно?
— Я не психиатр Вадим.
— Тогда почему ставишь диагноз?
— Разве по ней не видно?
— Нет. Странная — да, но сказать, что она ненормальна — не могу.
— Вы только познакомились.
— В смысле: самое интересное ждет впереди? Спасибо, Вера.
— Она спокойная…
— Не буйная?
Женщина недовольно посмотрела на мужчину: к чему сарказм? Над кем он насмехается? И отвернулась, взяла турку, разлила кофе.
— Лика хорошая девушка, работящая, но она как ты заметил — странная. И странностей много. Слишком.
— Угу. А одна из странностей — любовь к ядохимикатам?
— Извини?
— Ты боишься, что она по неадекватности своей что-нибудь подсыплет вам в пищу?
— Не исключаю. Никто не может знать, что в голове у больного человека.
Вадим отхлебнул кофе, пытливо поглядывая на собеседницу:
— Тогда зачем держать такого человека в домработницах? Не проще закрыть перед ней не кухонную дверь, а входную?
— Увы, нет, — женщина достала молочник и оставшийся с вечера торт. — Будешь?
— Буду. Объяснения. Любопытство меня мучает.
Вера принялась резать торт, скрывая отвратительное состояние души, желание послать Вадима к черту с расспросами. Мало она чувствовала себя неуютно в его обществе, так должна еще приветливо отвечать на вопросы! Какого рожна он вообще появился в городе? Что ему в своей Швеции не сиделось? Что он вообще делает на ее кухне?!
И почему он в свои 43 превосходно выглядит, сохранив и блеск глаз, и свежесть лица и подтянутость фигуры?!
— Вера я не хочу торт, я хочу ответ, — настойчиво процедил мужчина.
— Хорошо. Егор против ее увольнения, — брякнула ножом о стол, и принялась пить кофе, старательно разглядывая умильных кисок на стенном календаре.
Ответ Веры и ее вид, наводили на размышления. Неприятные, с оскоминой чего-то грязного, низкого, что в принципе не подходило к образу девушки. Егора?…
Вадим взял бутерброд, чтоб занять паузу видимостью аппетита. Но не чувствовал, что ест, пьет. Ему отчего-то была невыносимо неприятна мысль, что Егор и Лика любовники. И категорически не нравилось то, что ему есть до этого дело.
— Она его любовница? — спросил в лоб.
Вероника подавилась кофе. Откашлялась и выдохнула:
— Нет. Как тебе пришло такое в голову? По себе судишь?
И хоть удивление женщины не вызывало сомнения, Вадим все равно ей не поверил:
— Тогда почему он против? Как вы вообще ее нашли? По объявлению?
— Егор привел и поставил пред фактом. Лика дочь его знакомой. Коллеги еще по заводской комсомольской организации.
— Вот как. Взаимопомощь? А что девушка сама себе работу найти не могла?
— Я не вдавалась в подробности. Поставила четкие условия, чтоб ее не было здесь, остальное… Она справляется. Меня устраивает.
— Оплата устраивает, да? — смекнул Вадим.
— И это тоже.
— Извини за нескромный вопрос: сколько ты ей платишь?
— Сто рублей в день плюс премиальные, если справляется. Еще сто.
— В год?
— В месяц.
Вадим молчал минуту, глядя на женщину, как на гремучую змею. Отодвинул чашку и встал, бросив с нескрываемой желчью:
— Ты на удивление щедрый работодатель.
В совершенно отвратительном настроении он прошел в гостиную. Делая вид, что не видит Лику, заправляющую диван, взял часы с трельяжа, застегнул браслет на руке, накинул пиджак на плечи. И хотел выйти, но в комнату заглянула Маша, нечаянно преградив ему путь:
— Уже встали?
— Да. Доброе утро.
— Доброе утро, дядя Вадим, — расцвела улыбка на лице девушки. — Завтракали?
— Да, спасибо.
— Вы куда-то собрались? — кивнула на пиджак. Улыбка поблекла, а в голосе слышалось огорчение. Вадим мысленно усмехнулся: а племянница, похоже, неровно дышит в его сторону. Хорошо это для него или плохо? Для него никак, но для исполнения задуманного — отлично.
— Хочу за вещами съездить. Не привык я в одной рубашке два дня ходить.
— А я постираю…
— Зачем? Она одноразовая, ее не в машинку, а в мусоропровод надо.
— Серьезно? — не поверила Маша. По ее мнению такую шикарную рубашку после разовой носки выкидывать — верх расточительства. — Жаль. Она вам идет.
— Уговорила, одену такую же. А хочешь, поехали со мной? Поможешь по-женски да и по-хозяйски — что взять, что не надо, у вас есть. Потом в кафе посидим, в тайне от мамы, чтоб она за наши желудки не беспокоилась. В магазины зайдем, к обеду что-нибудь возьмем.
— Ой, я с удовольствием. Сейчас переоденусь. Подождете?
— Конечно, Машенька, — сладко пропел Греков.
Девушка глянула в черные глаза и смущенно отвела взгляд, уставилась на Лику, застывшую посреди комнаты в обнимку с подушкой:
— У меня будешь убирать, книги на место поставь: к папе в библиотеку. И больше ничего на столе не трогай, — и поспешила к себе, переодеваться.
Вадим покосился на Лику: та смотрела на него, как мать на любимого сына-забияку, и молчала. Мужчина вышел, тщательно прикрыв за собой дверь.
Лика не знала, что ей не понравилось, но не понравилось точно. Может их взгляды, что они бросали друг на друга?
`Маша глупенькая. Вряд ли она понимает, что смотрит на дядю далеко не по-родственному. Но он… Явно завлекает ее, хоть не испытывает и доли интереса. В его глазах нет и миллиграмма тепла для нее', - думала, слушая, как они посмеиваются в коридоре, переговариваются, собираясь на прогулку. И не могла пошевелиться: ей казалось, происходит что-то страшное, чему она становится невольным свидетелем. И не хотела бы этого знать, но не могла избежать своей участи.
`Господь за какой-то надобностью ты отвел мне роль в данной пьесе? И кого — наблюдателя, спасителя? Виновницы, виновной?
Она решила поговорить с Вероникой Львовной, и, дождавшись, пока Вадим и Маша уйдут, направилась к Грековой.
Та собиралась на работу, скидывала в сумочку какие-то бумаги со стола, шарила взглядом округ в поисках сотового. Наконец заметила девушку, испуганно вздрогнула:
— Господи, Лика! Нельзя же так пугать людей! Ты научишься когда-нибудь стучать, прежде чем войти?
— Дверь была приоткрыта.
Вероника Львовна поморщилась, и хотела возразить, но, увидев сотовый, забыла о девушке. Да и какое ей дело до невоспитанной прислуги? Взяла телефон и двинулась к выходу, но в дверях стояла Лика и уходить не собиралась. Вера удивлено уставилась на нее:
— Как это понимать?
— Вероника Львовна, Вадим Аркадьевич очень хороший человек…
— Приятно слышать. Понравился? — спросила с сарказмом, и, отпихнув девушку, прошла в коридор. Лика за ней, как хвостик за лисой.
— Он не может не нравиться. Но он способен на поступок…
— Чем плохо? — присела на пуф, чтоб надеть сапожки на острой шпильке.
— Смотря для кого. Скажите: он вам друг или враг?
Грекова замерла с сапожком в руке. Повернулась к домработнице, подозрительно уставившись на ненормальную:
