Фрэнк Грубер - Говорящие часы
Секунду Джонни задумчиво смотрел на Сэма, затем вынул из кармана весь их капитал. Он отсчитал пятьдесят долларов, а два доллара и мелочь сунул обратно в карман.
— За пятьдесят долларов мы вам вытянем крупную карту, мистер Бос!
— Почему нет?
Сэм перетасовал карты и шлепнул колодой о стол. Бос накрыл карты рукой, прижал к столу и вытянул. Туз пик.
Сэм издал крик ужаса и задрожал как осиновый лист.
— Давай тяни, — спокойно приказал Джонни. — Может, ты тоже вытянешь туза, и будет ничья.
— Конечно, — бодро произнес Николас Бос.
Сэм дрожавшей рукой схватил колоду, снял половину и перевернул. Верхней картой оказалась тройка бубен.
— Вы выиграли, — хрипло сказал он.
— Развлекаться, да? — Бос добродушно улыбнулся. — Приходить как-нибудь ко мне домой играть в покер. Я люблю играть!
— Мы тоже. — Джонни не сводил взгляда с Сэма Крэгга.
Оказавшись на улице, Джонни дал волю чувствам:
— Ты, олух! Зачем только вытащил свои карты?
— Потому что они крапленые, Джонни! — защищался Сэм. — Я их… пометил! Это я должен был вытянуть туза, а он меня опередил!
— Дерьмо паршивое! — выругался Джонни. — Кругом нас обдурил! Мне не понравилось, как он кидал монету.
— И мне. Я читал о таком в своей книжке. Там приводится шесть или семь способов, как добиться нужного результата. Вот почему… я предложил тянуть карту.
Пересчитав остатки их состояния, Джонни вручил Сэму одну смятую купюру:
— Обоим отправиться в Хиллкрест не получится. Придется тебе остаться в городе. Вот тебе немного на харчи.
Сэм был слишком удручен, чтобы протестовать против плана Джонни. Он лишь слабым голосом спросил:
— Когда вернешься?
— Когда вернусь, ты меня увидишь! — Джонни прищелкнул пальцами. — Сходил бы к Морту да взял еще книжек.
— Ой! — вспомнил Сэм. — Мы же обещали ему сегодня принести немного денег!
— Деньги ты профукал. А все твои штучки с картами! Расскажи про них Морту. Остальные фокусы можешь показать ему. И Кармелле, если зайдет на огонек. Пока!
И, обогнав Сэма, Джонни зашагал к подземке.
Глава 15
На вокзале Джонни обнаружил, что поезд на Хиллкрест только что ушел, а следующий отправится через час двадцать. Раздосадованный, он направился к телефону-автомату. Пролистав справочник, он удовлетворенно кивнул и вышел на площадь.
На Лексингтон-авеню Джонни сел в автобус и доехал до Шестнадцатой улицы. Там он сошел и направился к магазину, витрина которого была уставлена часами. Спустившись на несколько ступенек, он толкнул дверь.
Из-за длинного прилавка, также уставленного часами, его приветствовал пожилой владелец магазина с козлиной бородкой и в черной ермолке.
— Мистер Макадам? — спросил Джонни. — Я из «Дейли блейд». Пишу очерк о часах. Я слышал, вы — крупнейший в Нью-Йорке специалист, и подумал, может, кое-что мне расскажете…
— О часах, сэр? Конечно. Полагаю, «Говорящие часы» Квизенберри вызвали такой всплеск интереса к часам, мистер…
— Флетчер. Вы правы, мистер Макадам. Тему очерка предложил редактор финансового отдела газеты. По его мнению, маловероятно, чтобы часы Квизенберри были настолько дорогими, как утверждает семья.
Макадам пожал плечами:
— Часы стоят столько, за сколько их готовы купить. Как марка или старинная монета. Я видел часы Квизенберри. Без сомнения, это подлинник работы начала шестнадцатого века. Если верить их истории, они сделаны в Севилье для королевы Изабеллы…
— Королева Изабелла? Как интересно! Значит, им четыреста лет?
— Немного больше. Предполагают, что их изготовили в 1506 году. Корпус и основную часть механизма, конечно.
— Много времени прошло. Они подвергались переделкам?
Макадам улыбнулся:
— Томас Эдисон, кстати, начинавший свою деятельность как телеграфист, лишь в 1869 году получил первый патент за электрический регистратор голосования, а уже в 1892 году создал компанию «Дженерал электрик». Время — понятие относительное.
— Я и не подумал об этом! Но часы я видел, мистер Мак…
— Когда? Они ведь пропали…
— Ну да, пропали! Но я видел их пару месяцев назад. Меня послали взять интервью у Саймона Квизенберри. В комнате у него была коллекция часов. Не помню, сколько пробило, но когда в корпусе ближайших ко мне часов отворилась дверца, вышел человечек и заговорил, я просто дар речи потерял.
— Человечек подлинный, его не переделывали. Вначале куранты играли «Аве, Мария». По-моему, там ничего не стоило менять, но Саймон вечно потакал своим капризам. На место курантов он поставил граммофончик. Тогда фонографы, изобретение Эдисона, умершего в 1931 году, были еще в новинку. На выставках часы всегда привлекают большое внимание.
— Не знал, что он выставлял их!
Макадам подергал себя за бородку.
— Чтобы истинный коллекционер не выставлял свою коллекцию? Такие невежи — большая редкость, мистер Флетчер!
— Вы правы, конечно. Стало быть, вы полагаете, что эти часы стоят сто тысяч долларов?
— Сто тысяч!.. О чем вы?
— Я так понял. Некий Николас Бос предложил за них семьдесят пять тысяч, но родственники Саймона запросили сто…
— Но это же абсурд! Им красная цена пять тысяч. По крайней мере, не больше десяти.
— Но я слышал, что Бос… то есть я слышал из надежных источников, что Бос действительно сделал такое предложение.
— Реклама, мистер Флетчер! Не верьте. Я знаком с Босом. Это похоже на Боса. Он любит пустить пыль в глаза. Может заплатить за вещь немного больше ее стоимости, если предвидит выгоду для себя. И уж конечно, он даже не заикнется о сумме, что вы назвали. Бос денег на ветер не бросает. Мне доводилось иметь с ним дело.
— Вот как! — заметил Джонни. — Это проливает новый свет на возникшие обстоятельства. Но все-таки коллекция Саймона стоит немалых денег. Во сколько бы вы ее оценили?
— Вместе со всемирно известными часами в виде яйца, когда-то принадлежавшими императрице Екатерине Великой, и полмиллиона будет дешево.
— Ну-ка, ну-ка! Что еще за часы-яйцо императрицы Екатерины?
— Карманные часы с рубином, цена которого сто тысяч.
— Но ведь «Говорящие часы» тоже украшены драгоценными камнями, — возразил Джонни.
— Мелочовка и осыпь… Вспомните историю, ведь королева Изабелла была небогата. Ей даже пришлось заложить кое-какие драгоценности, чтобы оплатить экспедицию Колумба. Десять тысяч — очень хорошая цена «Говорящих часов». Яйцо императрицы Екатерины — нечто другое, но их ценность заключается в рубине, а не в самих часах.
Джонни взглянул на часы за спиной Макадама:
— Спасибо большое, мистер Макадам. Мне пора бежать.
— Не спешите, мистер Флетчер! Я не особенно занят и могу рассказать о часах еще кое-что.
— Прошу прощения, но материал должен быть готов к определенному сроку…
— О, понимаю! Что ж, заходите еще! Когда появится ваша статья? Сегодня?
— Нет-нет! Я готовлю материал для воскресного приложения. Весьма благодарен, мистер Макадам!
Джонни выбежал из магазина. Ему повезло: на углу стоял автобус. Когда он примчался на вокзал, до отхода поезда на Хиллкрест оставалось две минуты.
Он шагал по центральной улице, направляясь к Дайане. Неожиданно на противоположной стороне он увидел ее саму. Джонни перешел через дорогу и подошел к ней:
— Доброе утро, мисс Раск! А я к вам.
— Мистер Флетчер! А я все ломаю голову, как вас найти. Вы уже слышали о пропаже?
— Потому-то я и приехал. Можно вас проводить?
— Я иду к Квизенберри.
— Очень хорошо! Я с вами. Все равно я намеревался заглянуть к ним. Что вы думаете об ограблении? Пресса сообщает, что привратник…
— Корниш оскорбится, если вы назовете его привратником. Он — управляющий поместьем! Да, я читала словесный портрет обоих грабителей, который он составил.
— Между прочим, во время ограбления я спал в отеле «На Сорок пятой» и могу это доказать. Однако расскажите мне о Корнише. Давно этот тип работает в поместье?
— Два или три года. Он… — Дайана поморщилась. — Я не сплетница, но Бонита… то есть миссис Квизенберри, весьма симпатизирует Джо Корнишу.
— Да-а! Как раз вчера я высказал такое предположение. Между прочим, навел меня на эту мысль Джим Партридж.
— Партридж? Он здесь?
— В Нью-Йорке. С утра пораньше пожаловал к нам в отель с одним из своих громил, с которым Сэм быстро расправился.
— Не понимаю, при чем здесь Партридж. Разве что Бонита…
— Он это отрицает. А вчера, когда я назвал его имя, Бонита чуть в обморок не хлопнулась.
Дайана нахмурилась. Искоса посмотрев на Джонни, она сказала:
— Вчера после вашего ухода нас навестил мистер Квизенберри. Он… спросил, была ли я замужем за Томом.
— Вы сказали ему?
— Не вижу причин держать это в тайне… сейчас.
