Марина Серова - Преступление в двух сериях
— Что? — переспросил Кирьянов. — А, не знаю. В самом деле, что Шолонскому здесь делать? — озадачился подполковник. — Вдалеке от дорог и прочего. Думаешь, кто-то знакомый попросил аудиенции?
— Зде-есь? — выразительно протянула я, иронично глянув на Владимира. — Нет, я полагаю, все несколько сложнее. По всей видимости, кто-то требовал сохранения тайны, и Шолонскому предстоящий разговор показался достаточно важным. Что же такого важного собирались ему сообщить именно здесь, в пустынном парке?
Помолчав, я задала еще один вопрос:
— Следов нет?
— Нет, — недоуменно развел руками Киря. — И оружие тоже не обнаружено. Вообще ничего не нашли! Только… В пиджаке убитого обнаружена достаточно крупная сумма денег в валюте.
Я осмотрела место происшествия, но ничего полезного обнаружить не удалось и мне. От Кирьянова я также ничего не добилась.
Потом я пообщалась с мальчишками, обнаружившими труп, и была несколько шокирована их цинизмом. На ребятню труп не произвел особого впечатления — напротив, подросткам очень понравилось, что они смогли принять участие в столь важном деле. Они всеми силами пытались помочь милиции, строя версии одна безумнее другой, при этом хихикали и переглядывались. Я узнала только, что они услышали достаточно громкий щелчок, когда сидели неподалеку. Почти сразу прибежали на место происшествия, естественно, распространяя дикий шум, и увидели мертвеца. Никого, кто удалялся бы из парка, дети не заметили.
Я обошла окрестные дома, которые стояли, правда, довольно далеко от парка, и расспросила гулявших под осенними тучами бабок да выпивавших вокруг пенька, оформленного «под стол», мужичков. Но те даже выстрела не слышали.
Разобравшись с возможными свидетелями преступления и не почерпнув из многочисленных бесед ровным счетом ничего полезного, я отправилась к Кармишину. Во-первых, следовало прояснить, нужно ли мне разбираться с убийством или ограничиться поиском документов. Во-вторых, хотела узнать, не из офиса ли Шолонский приехал в парк. Я предполагала, что именно из офиса, ведь рабочий день в самом разгаре, а у директора фирмы с раннего утра и до позднего вечера бездна административных дел. И если моя догадка подтвердится, нужно будет особо заняться выяснением того, что за причина могла сорвать Глеба Денисовича с рабочего места и заставить его отправиться в отдаленный сосновый парк.
До офиса фирмы «Луч» я добралась быстро и, оставив машину на стоянке, набрала на сотовом номер Кармишина. Трубку взяла секретарша. Истеричным голосом она осведомилась:
— Вам кого?
— Позовите, пожалуйста, господина Кармишина, — вежливо, но твердо попросила я.
— А кто его спрашивает? — удивленно спросила секретарша.
— Татьяна Иванова, — ответила я и приготовилась к ожиданию.
Но Кармишин откликнулся очень быстро:
— Таня, здравствуйте, я как раз пытался до вас дозвониться. Мне нужно срочно с вами поговорить. Вы в курсе, что произошло?
— Да, — коротко бросила я. — Александр Николаевич, может быть, вы спуститесь вниз? Моя машина на стоянке у вашего офиса.
— Может быть, вам лучше подняться? — вежливо предложил Кармишин. — Я скажу, чтобы сделали кофе.
— Александр Николаевич, мне не хотелось бы терять время, — уверенно откликнулась я, — но если вам так будет удобнее…
— Ну что вы, Танечка, — пошел на попятную замдиректора, — я сейчас к вам спущусь, подождите.
Услышав отбой, я бросила сотовый на заднее сиденье, закурила и огляделась. На стоянке было не много машин. Ветер гнал листья по пустынным дорожкам, золотистые ажурные листики лежали на капотах и крышах автомобилей.
Я перевела взгляд на двери здания из стекла и бетона, на огромной вывеске которого претенциозно светилось название фирмы. Да, «Луч» и в самом деле очень даже раскрученное предприятие.
Двери распахнулись, и вышел Кармишин. Впрочем, сначала показалось его брюшко, над которым торчал, покачиваясь, дорогой и излишне накрахмаленный галстук. Александр Николаевич осмотрелся, я приоткрыла дверцу машины и призывно махнула рукой, и замдиректора — интересно, какую должность он займет теперь, после смерти Шолонского? — подошел ко мне.
— Таня, все это просто ужасно. — Кармишин плюхнулся на сиденье рядом с водительским, и я ощутила, как осела машина. — Не могу понять, кому потребовалась смерть Глеба?
— Александр Николаевич, каким образом Шолонский оказался в парке, далеко от места работы?
— Ему позвонили, — задумчиво произнес Кармишин, наморщив лоб. — Я слышал, как Глеб о чем-то встревоженно говорил в телефонную трубку, потом он собрался и вышел, я даже не успел его расспросить. Кажется, прозвучало слово «чертежи», но я не уверен, — признался он. — Впрочем, да. Глеб говорил в трубку, что обязательно подъедет, и на что-то соглашался, это я помню точно.
— Как вы считаете, — осененная новой мыслью, заинтересовалась я, — могли Шолонскому позвонить и сказать, что вернут чертежи? В таком случае он согласился бы поехать неизвестно куда?
— Конечно! Ведь Глеб очень переживал по поводу потери чертежей. Думаю, если бы ему позвонили и предложили вернуть их — под любым предлогом, могли, например, сказать, что нашли пакет в мусорном баке и увидели фамилию Шолонского, — Глеб отправился бы к черту на кулички. Скорее всего так оно и произошло, иначе Глеб бы не оказался в том парке. У него в последние дни была одна забота — чертежи, доведение их до ума. Кстати, он бы с удовольствием заплатил тому, кто вернул бы бумаги. Какая, к черту, разница, на что потратить деньги — на черновики или на выкуп оригиналов? Во втором случае зато время бы сэкономили… Послушайте, а ведь он взял деньги из сейфа… Может, и правда Глебу предложили выкупить чертежи? — предположил Кармишин задумчиво.
Я молча ждала, позволяя клиенту высказаться. Сведения, полученные от него, были интересными. В самом деле, Шолонского могли сейчас вытащить из офиса только под предлогом возвращения чертежей. Он поехал на встречу с «доброжелателем», никого не предупредив, и…
Я задумчиво курила, сбрасывая пепел в открытое окно машины. Александр Николаевич выудил из кармана классического, прекрасно сшитого пиджака серебристый портсигар, отщелкнул крышку и достал сигарету. А когда закурил, по салону моей «девятки» расползся отдающий ментолом и сухофруктами дымок.
— Таня, вы не могли бы расследовать и убийство Глеба? — как-то непривычно осунувшись, очень серьезно спросил Кармишин. — Естественно, за отдельную плату, — добавил он торопливо.
Я с легкостью согласилась. Мне и самой интересно, кто же убил Шолонского, до неприличия красивого мужчину с глазами газели. А если за удовлетворение моего собственного любопытства мне еще заплатят… Куда уж тут лучше… Тем более что, по всей видимости, смерть Шолонского как-то связана с похищенными из его сейфа чертежами. Я в этом была почти уверена. Вот и сбылись предсказания моих магических «косточек». М-да, неприятности, черт возьми. Шолонский мертв.
— Александр Николаевич, подумайте, пожалуйста, кому могла быть выгодна смерть Шолонского… — озадачила я замдиректора.
Кандидатуру самого Кармишина я отбросила сразу же — во-первых, он сидел в офисе и, кажется, никуда не выходил. Это я легко проверю, расспросив секретарш и прочий персонал. Во-вторых, не стал бы Кармишин просить меня расследовать убийство своего шефа, если бы сам убил Шолонского.
А вопрос мой, поставленный перед Кармишиным, полностью оправдан. Смерть Шолонского, я полагаю, связана с чертежами. Или наоборот — хищение бумаг связано со смертью Глеба Денисовича. Нельзя упускать и такой вариант.
— Кому? — переспросил Александр Николаевич. — Не знаю. Просто понятия не имею, если честно. Родственников у Глеба нет, женой и детьми тоже не обзавелся. Фирма принадлежит нам двоим — у Шолонского только процент акций несколько больше. Его место автоматически занимаю я, но я из офиса не выходил, это вы можете проверить. Кто еще? Из нашей фирмы — маловероятно, работа всех устраивает.
Мне все больше казалось, что смерть Шолонского тем или иным образом связана с документами. И значит, опять — Гурьянов, Маслова и Ручин. Круг подозреваемых не расширился. Весело. Стоп, Гурьянов — он же должен был быть на работе! Впрочем, когда я в последний раз видела Михаила Яковлевича, точнее, слышала так не вовремя ворвавшиеся в мою разыскную деятельность его шаги, он находился у себя дома. Но почему?
— Александр Николаевич, а ваш главный бухгалтер, Гурьянов, сейчас на работе? И вообще — он сегодня выходил?
— Да, появился часа в два, а через полчаса ушел.
Так, приблизительно в три я была у Гурьянова. И он как раз вернулся домой. Михаил Яковлевич, оказывается, вполне мог выкроить время на убийство.
— Да, а когда Шолонскому позвонили, кто снял трубку?
