Марина Серова - В духе времени
Хлопнула дверь. Я резко повернула голову. Федор Николаевич, бледный, стоял, вцепившись в створку, и смотрел на меня широко раскрытыми глазами.
— Мандарин… — начал было Павел, но вдруг забулькал и без чувств упал на пол. Я успела углядеть его только в последней фазе падения, так как в тот момент, когда налетчик терял сознание, я смотрела на Федора Николаевича, невольно привлекшего мое внимание.
— Что такое? — выдохнула я.
— Спекся… — разочарованно сказал Чернов, не глядя на меня. Правда, мне показалось, что в его голосе промелькнула нотка скрытого удовлетворения. Нет, наверное, это просто излишняя подозрительность. Показалось.
— Жаль, — сказала я. — Впрочем, ничто не помешает нам расспросить его заново, когда он очнется. Пусть уж он пока едет с тобой в фуре, Егор Егорыч.
— Пусть едет, — согласился тот. — Много места он не займет, брошу его вон там на тряпочки, до Пензы очухается.
— А остальных, — вмешалась Ирма, — тут, что ли, бросим?
— А что ты предлагаешь? — бросила я. — Сыграть роль Красного Креста? Поехали уж! Свои их бросили, ты, Ирма, из-за них чуть не влипла, а изображаешь мать Терезу. Скоро тут будет проезжать Костя Мигунов, пусть он и подберет, если захочет. Только надо ему сообщить, что это они ему колесо продырявили.
— Ты что, серьезно? — спросила Ирма.
— Шучу. Поехали!
— Да-да, — засуетился Федор Николаевич, — побыстрее! Мы сильно задержались. По непредвиденным обстоятельствам. Мне через час нужно уже быть у замминистра культуры Пензенской области, там будет разговор о проживании, гонораре и разных организационных моментах.
— Кстати, — сказал Чернов, прикладывая руку козырьком ко лбу и щурясь, — кажется, во-он там на дороге, на холме, показались наши. Точно, «КамАЗ» Мигунова, второй, и еще автобус с ребятами.
— Да, — подтвердил директор, быстро и боязливо поглядывая на бесчувственные тела трех налетчиков, а потом переводя взгляд на приближающуюся колонну, отставшую от нас на переезде. — Это они.
* * *— Ты меня извини, — сказала Ирма уже в машине. — Я подумала, что ты такая же рохля, как наш Федор Николаевич. Ну, думаю, подобрал себе охранницу, юбочник этакий… дескать, лишь бы была рядом баба посмазливее, а кто она — не важно. А ты, Женька, молодцом!
— И из худших ситуаций приходилось выпутываться, — коротко отозвалась я.
Ирма одобрительно хохотнула, а потом перевела разговор на другую тему:
— А Мигунов, наверное, злой сейчас, как собака. Особенно если ему при замене колеса Ваня Грозный помогал. У того ведь вожжа если под хвост попадет, так он везде лезет. Помню, у Костьки Мигунова как-то был пробой покрышки, мы тогда как раз цирк везли Федин. Мигунов злой как черт, только поменял покрышку, а к нему подходит Ваня с невинным видом и говорит:
— Хочешь, анекдот расскажу?
— Валяй, — машинально отвечает Костя.
— Значит, так. Тормозит таксиста девушка, вся такая-растакая, и говорит: «Шеф, потрахаться подольше хочешь?» — «Хочу». — «Ну и трахайся полдня!»
И прокалывает ему колесо.
— И Мигунов потом не убил Ваню монтировкой? — с бледной улыбкой спросил Федор Николаевич, который тоже, видно, не знал этой истории.
— Да жив он, сам знаешь, — отозвалась Ирма. — А что, Женя, как я поняла, ты знаешь хозяина этих уродов, которые от тебя с Черновым так получили?
— Лично встречаться не приходилось, но по долгу профессии, что называется, он мне известен. Милый и добрый человек. Три ходки на зону, считая последнюю, по бандитизму, по которой его каким-то чудом амнистировали. Денег, наверное, заправили немерено.
— А чем он занимается? — спросил Федор Николаевич нерешительно.
— Да чем он только не занимается! В данный момент, как вы сами видели, насылает людей по нашим с вами следам. А вообще на чем его только не подлавливали! Правда, большей частью Киврину все сходило с рук, не в последнюю очередь благодаря его экс-покровителю Троянову, который нынче убит. Не удивлюсь, если следствие отрабатывает причастность к заказу Тройного именно Мандарина как одну из основных версий. А если честно, Федор Николаевич, то не нравится мне Киврин по полной программе. Лично я предпочла бы, чтобы вами озаботился какой-нибудь другой фрукт, а не Мандарин.
— А почему Мандарин? — спросила Ирма.
— Черт его знает! По-моему, у него в роду были то ли монголы, то ли китайцы, то ли уйгуры, вот по этому ориенталистскому фактору его в Мандарины и записали. Мандарин — это китайский чиновник, средневековый. Федор Николаевич, а у вас лично не было никаких контактов с Кивриным?
— Н-нет, — помотал тот головой с такой интенсивностью, что очки едва не сорвались с переносицы и не улетели. — Честно говоря, я об этом вашем… ориенталисте вообще в первый раз слышу. Мандарин… Нет, не знаю и не слыхал.
— Вы не знаете, вы не слыхали, а вот он тем не менее посылает людей по вашим следам. Причем ему нужны не столько вы, сколько ваши тигры. Верно, и Пифагора похитили люди Киврина. Но если так, то в вашем окружении явно есть засланный казачок. Потому что, насколько я понимаю, без прихвата внутри цирка такая операция — я имею в виду смехотворное и вместе с тем непонятное похищение животного — невозможна. Подумайте, Федор Николаевич: как и каким манером могли заинтересовать Киврина ваши тигры? Если мне память не изменяет, Мандарин особым покровителем фауны никогда не был, а из всего разнообразия флоры предпочитает кокаин, добываемый из листьев коки, и ретроспективно — коноплю. Каннабис вульгарис, как говорит один мой знакомый биолог, господин Докукин.
Федор Николаевич снова мотнул головой и произнес:
— Я правда ума не приложу, что им надо от меня. Думаю, на эти вопросы мог бы ответить Павлов. Только его убили. Своевременно убили.
— Да уж, своевременнее некуда. Хорошо, Федор Николаевич. Не буду дольше вас терзать. Я думаю, что многое прояснится, когда мы приедем в Пензу… Уже на месте, спокойно и без лишних эксцессов, мы хорошенько попросим Павла рассказать, что к чему. Я правильно говорю, Федор Николаевич?
Тот побледнел и ответил, не разжимая зубов:
— Да… нет… не знаю. Наверное.
Н-да, ответ, что называется, исчерпывающий и на все случаи жизни — из анкетной серии «необходимое подчеркнуть»…
* * *В Пензе после визита к замминистра культуры области, куда я, естественно, сопровождала Федора Николаевича, мы расположились в гостинице с истинно русским, этаким гоголевским названием «Тройка». Ирма немедленно нашла в этом названии нездоровые параллели с фамилией господина Троянова-Тройного, убитого в Тарасове. Когда же стемнело, выяснилось, что две буквы в названии не светятся и ночной вариант наименования гостиницы звучит как «Тока».
Впрочем, еще до темноты я вместе с Нуньес-Гарсией направилась в пензенский цирк. Его здание находилось в двух кварталах от «Тройки». Вероятно, именно из соображений такой близости нас и поселили в этой гостинице.
Мой подопечный, Федор Николаевич, вид имел совершенно плачевный, и ему куда более подходила его природная фамилия Лаптев, нежели благоприобретенный испанизм Нуньес-Гарсиа.
Цирковой реквизит и клетки с животными сгружались под охраной местной милиции и тщательным наблюдением многих членов труппы, в особенности тех, кто имел к гвоздю программы — шоу тигров — хоть какое-то отношение. Чернов имел к нему самое прямое отношение, так что я увидела его громадную фигуру практически сразу. Вид он, правда, имел очень мрачный, но это объяснялось пережитыми событиями и, верно, еще тем, что под ногами у гиганта путался — в самом буквальном смысле этого выражения — карлик Ваня Грозный, который выкрикивал цитаты из репертуара своего полного тезки, царя Ивана Васильевича из известного кинофильма. Но едва ли присутствие Вани Грозного и история с налетчиками во главе с Пашей могла объяснить наличие громадного кровоподтека на лбу уборщика. При последнем нашем разговоре этого кровоподтека не было.
Я подошла к Чернову и окликнула его:
— Егор Егорыч!..
Он обернулся и, увидев меня, обозначил едва уловимую гримасу. Впрочем, этого «едва» мне вполне хватило.
— Егор Егорыч, как там наш гость? Понимаете, о ком я.
— Отойдем, — отрывисто сказал он.
Я сразу же почуяла недоброе. На массивном лбу уборщика, помимо вышеупомянутого кровоподтека, образовались глубокие кожные складки, придававшие лицу Чернова суровое выражение.
— Вот что, Женя. Этого типа у меня нет, — без обиняков начал он, когда мы чуть отдалились.
Я подняла брови:
— То есть?
— Недооценили мы его, — вздохнул он. — Он притворялся, скотина. А когда мы тронулись, быстро очухался — по лбу меня огрел так, что в глазах у меня свет померк. И на ходу выпрыгнул.
— Чер-рт! — вырвалось у меня. — На ходу? Так ведь мы с весьма приличной скоростью ехали. У него что, специальная подготовка?
