Дарья Калинина - Дудочка альфонса
– А какая тебе разница, выходила куда-нибудь Георгина сегодня или вчера из своего дома или нет? – спросила Леся у подруги, улучив момент, пока Лилия здоровалась с пожилой седовласой бабулькой, которая, услышав о смерти Георгины, тоже начала плакать и сморкаться.
– Еще не знаю, – шепотом ответила Кира. – Но что-то мне в поведении Георгины кажется странным…
– Да? И что же?
– Лилия сказала, что подруга ее была человеком весьма скромных, даже строгих, нравов. Первым и единственным мужчиной в ее жизни был Влад. Это его она обожала и боготворила.
– Ну и что?
– А из жизни она ушла, разряженная, словно последняя путана!
– Просто она хотела быть красивой.
– И потому напялила на себя невозможно откровенное белье и пеньюар? Нет уж, если бы девушка такого склада, как Георгина, решилась уйти из жизни, уже она бы постаралась, чтобы все было обставлено достойно. Никаких фривольностей. Все было бы строго, скромно и с достоинством.
– И как бы она умерла?
– На кровати, в брючном костюме или в домашнем платье, но точно не в прозрачном пеньюаре, кружевном лифчике и трусиках, которых почти не разглядишь на теле!
– Ты куда это гнешь?
– Так разодеться девушка могла только ради одного человека! Ради любимого мужчины! – И, видя, что подруги ее все равно не понимают, Кира добавила: – Для Влада!
Леся с Ветой ахнули, одинаковым жестом прижав руки ко рту.
– Ты считаешь, что у Георгины было свидание с Владом?!
– Во всяком случае, девушка готовилась к нему.
– Значит, Влад сегодня был в этой квартире? – допытывалась Вета. – И если бы не противные старухи – мои соседки, – то мы бы его сцапали? Прямо у Георгины?!
– Очень может быть.
– Я этого не переживу! – закатила глаза Вета. – Какой удар!
– Но возможно также, что Влада в этом доме сегодня и не было, – поспешно сказала Кира.
– Ну, тебя не поймешь. То был он, то не было его!
– Вероятно, он пообещал Георгине прийти. Но то ли действительно явился, то ли, наоборот, не явился, чем и спровоцировал у девушки приступ отчаяния, принудивший ее уйти из жизни.
– Погоди. А если Влад пришел, то отчего Георгинке топиться-то было? – сообразила Вета.
– Верно. Если Влад пришел в гости к Георгине, то топиться ей ровным счетом смысла не было.
– Ты это к чему клонишь? – тихо ахнула Вета. – Ты хочешь сказать, что это Влад… Это Влад утопил Георгину? Он – что?.. Он – убийца?!
Последняя фраза, помимо ее воли, вырвалась у нее чересчур громко. Лилия оглянулась на них через плечо и досадливо прошипела:
– Тихо вы! Ганнабия Сигмундовна только-только начала припоминать, когда она в последний раз видел нашу бедную Георгину!
И Вета тут же послушно заткнулась. Она жадно уставилась на кудрявую седенькую старушку в ожидании продолжения. Бабушка была такой кругленькой и аппетитной! И ей совершенно не шло имя Ганнабия, да еще и Сигмундовна. Что за имя такое непонятное?!
– Прошу вас, девочки, – неожиданно пригласила их всех старушка в свою квартиру. – Зайдите ко мне. С годами мне становится все труднее стоять долгое время на ногах. Да и вы, полагаю, здорово устали за день.
Это была чистая правда. Все они здорово вымотались сегодня. И, когда девушкам еще и напомнили об этом, они сразу же почувствовали, как их ноги и руки налились свинцовой тяжестью.
Квартира Ганнабии Сигмундовны была гораздо меньше, чем квартира Георгины. Всего две комнаты, в то время как у внучки ученого их было целых пять. Но все равно, для молодых людей получить отдельное жилье в годы советской власти – это считалось неслыханной роскошью. И если отец этой Ганнабии Сигмундовны получил жилье еще в молодости, ему здорово повезло.
– Наш дом был построен еще в середине двадцатого века. А после революции он был приспособлен для различных нужд. Но, в конце концов, его отдали под квартиры для членов Всесоюзного Археологического общества. И мой отец, – с достоинством произнесла Ганнабия Сигмундовна, – был членом этого общества! А также он был близким другом и учеником Фридриха Карловича – прадедушки бедной Георгины.
– Что вы говорите?
– Да, – важно кивнула седой головой старушка. – Они вместе ездили с ним в экспедиции. Конечно, моему отцу было далеко до всемирной славы Фридриха Карловича. Но он за ней и не гнался. Он всегда искренне восхищался своим учителем, всем и всюду говоря, что ему никогда не сделать и десятой доли тех величайших открытий, которыми славился Фридрих Карлович. Тот был, как это теперь принято говорить, звезда, а мой отец всего лишь отражался в его звездном свете.
Подругам было совсем неинтересно слушать про прадеда Георгины. Плевать они хотели и на него, и на его открытия, и на отца этой старушенции! Но если перебить эту старушку, так она, чего доброго, еще обидится. У пожилых людей это запросто. Разговаривая с ними, надо быть предельно внимательными и осторожными, чтобы не задеть их тонкие души.
О том, что частенько пожилые люди, требуя уважения и внимания к себе самим, начисто забывают о том, что и от них тоже по отношению к окружающим требуется проявлять хотя бы толику уважения, лучше было не упоминать. И подруги старательно делали вид, что внимательно и с интересом слушают рассказ старушки о ее отце и его учителе.
– Отец рассказывал, что Фридрих Карлович все свои археологические открытия сначала сделал на бумаге.
– Как это? Как – на бумаге?
– Изучая древние свитки и манускрипты, Фридрих Карлович умел видеть между строк, – принялась важно повествовать старушка. – Он знал несколько языков. И соотносил написанное в древних книгах с теми современными географическими ориентирами, которые еще сохранились. И мог с точностью до пары километров сказать, где нужно начинать вести раскопки.
– Два километра – это много!
– Делались пробные шурфы. Брались пробы грунта. И рано или поздно в том месте, на которое указывал Фридрих Карлович, совершались важные археологические открытия. Находили там развалины древних городов и гробницы царей. Например, так он нашел Белый город в Средней Азии. Там было несколько древних гробниц великих воинов, находки, обнаруженные в них, считаются реликвиями. Так скажут вам в любом историческом музее. А в пустыне неподалеку от Бухары он раскопал древнее поселение, датированное чуть ли не третьим тысячелетием до нашей эры.
– Подумать только!
– Фридрих Карлович, как я вам уже говорила, знал несколько языков! – продолжала вдохновлено вещать старушка. – В том числе и древний персидский. А также вавилонский. И в современной ему Средней Азии, по территории которой проходили многие его маршруты, он мог легко общаться с таджиками, узбеками и киргизами на их родном языке.
Чем больше говорила старушка, тем яснее становилось, что прадедушка Георгины был в свое время большой величиной на научном небосводе. Конечно, ему выпало непростое время. Сначала Октябрьская революция, когда царскую власть, а вернее, уже власть Временного правительства, сместили большевики во главе с Лениным. Потом Гражданская война и очень неспокойный период становления новой советской власти. Ну, а потом подошло время еще более страшное.
Но, видимо, Фридрих Карлович был великим ученым, раз ему удалось выжить в столь неспокойные годы, да еще и сберечь всю свою семью. Несмотря на его дворянское происхождение, советская власть приняла известного ученого под свое крыло. И опекала его всю жизнь, выделяя щедрые пожертвования как на личные, так и на научные нужды ученого.
– То, что мы очутились с Фридрихом Карловичем в одном доме, – это целиком и полностью его заслуга. Когда этот дом заселялся, Фридриха Карловича попросили составить список нуждавшихся в жилье лиц из числа его подчиненных. И Фридрих Карлович указал имя моего отца в числе первых!
– Почему?
– Мой отец в свое время спас жизнь Фридриху Карловичу, – скромно молвила старушка. – Вывез его из зачумленной области, умудрившись миновать заставы карантина. Другой человек на месте Фридриха Карловича мог бы и забыть об этой услуге. Но Фридрих Карлович не забыл. И всегда говорил, что мой отец спас ему жизнь!
Вот она, причина столь теплого отношения старушки к личности давно почившего ученого. Ну да, такая дружба и такие благодеяния не скоро забываются. Собственная квартира в центре города! В пору советской власти жилье давалось от государства совершенно бесплатно. А элитное жилье давали только людям достойным и как-то зарекомендовавшим себя в глазах государства. Купить такие хоромы было невозможно. Жилье не могло продаваться или покупаться. Оно принадлежало государству. И могло быть лишь обменено на другое жилье, но никак не продано.
Но после перестройки все находившееся во владении государства жилье было передано посредством приватизации частным лицам, простым людям, которые жили в своих квартирах и стали отныне их собственниками. Благодаря прадеду Георгины ее соседка могла ныне считаться вполне обеспеченной женщиной. Ее жилье стоило больше сотни тысяч долларов. И старушка, конечно, отлично это знала. И умела помнить того, кого должна была благодарить за эту услугу.
