Андрей Бондаренко - Ремарк и оригами
— Заходим по одному, — извлекая из наплечной кобуры пистолет, приказал Роберт. — Габов — замыкающий и страхующий…
Миновав холл-прихожую, они оказались в просторной и светлой гостиной со «вторым светом», а также с резными высокими перилами — по периметру — на втором этаже.
— Вот и собачка, которой совсем недавно — по выражению местного неформального старосты — «из грудной клетки выдирали сердце», — азартно прошептала Танго. — Немецкая овчарка тёмно-палевого окраса. Только грудная клетка у неё не разодрана. Просто оттуда торчит оперение стрелы. Возможно, арбалетной…. Ага, часть оконного стекла разбита и осыпалась на пол мелкими осколками. Знать, в собаку стреляли из арбалета прямо с улицы. Характерный такой почерк…. А где же наш мистер Лошадник?
Роберт сделал Габову знак рукой, мол: — «Посмотри, куда ведёт левый коридор».
Иван, понятливо кивнув, сделал пару шагов в нужном направлении, после чего, неожиданно потеряв равновесие, неуклюже закачался и чуть слышно чертыхнулся…
«Это он задел ногой за тонкую, предварительно-натянутую верёвку», — подсказал Роберту прозорливый внутренний голос. — «Или же за металлическую проволоку, что, впрочем, сути дела не меняет. Сейчас — как рванёт! Прощайся, братец, с жизнью. Приехали. Белый арктический песец, как говорят в таких случаях русские, нарисовался на горизонте…».
Глава седьмая
Журавлики, кровь и галстук
Но, слава Всевышнему, не рвануло.
Наверху, на втором этаже, коротко зашуршало, и с ограждающих резных перил опрокинулась и полетела вниз светло-бурая картонная коробка из-под какой-то бытовой техники. Коробка, отчаянно кувыркаясь, полетела вниз, а из неё посыпались — щедрыми пригоршнями — разноцветные бумажные журавлики из знаменитой серии, мол: — «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан…». Посыпались и начали разлетаться, элегантно паря, в разные стороны…
— Вот, именно, что охотник, — пробормотал Роберт. — Тем более, хорошо информированный — относительно фазанов. Или же информированная охотница, по мнению некоторых талантливых аналитиков…. Ну, и откуда она узнала о местонахождении Майкла Поспишила? А?
— «Бэ» — тоже витамины, — язвительно хмыкнула Танго. — Надо меньше по телефону трепаться…. Ну, зачем, спрашивается, было звонить господину Прокурору штата и озвучивать — открытым текстом — адрес, где прячется-укрывается фигурант? Можно же было ограничиться и информацией общего характера. Мол, знаем «где» и незамедлительно выезжаем, а подробности — при встрече…
— Считаешь, что мой домашний телефон находится «на прослушке»?
— А то. И не только домашний, но и мобильный. И не только твой мобильный, доверчивый инспектор Ремарк, но и мой, и Габова, и Инэс, и даже господина Питера Модильяни. Азбука спецслужб.
— Э-э-э…. Уверена?
— Железобетонно и на сто двадцать пять процентов из ста. У меня, видите ли, м-м-м…, один хороший знакомый трудится в российском ГРУ. Эта такая военная разведка. Так вот, они там, в основном, только и делают, что прослушивают всех и вся, причём, по любому поводу и даже без оного…. А чем австралийские спецслужбы (например, Агентство национальной безопасности Австралии), хуже или лучше российских?
— Ничем, — внимательно рассматривая пойманного оранжевого журавлика, согласился Габов. — Это, что же, друзья, у нас получается? Некая австралийская спецслужба, прослушав домашний телефон Ремарка (или же служебный телефон Питера Модильяни?), отправила на излучину реки Локлан своего опытного агента? Причём, на гидромотодельтаплане и с целой кучей заранее сложенных-изготовленных бумажных журавликов в наплечной сумке?
— А что здесь такого? — многозначительно усмехнулась Танго. — Спецслужбы, они такие. В том плане, что на многое способные. На очень и очень многое. Их сотрудникам, кстати, именно за это большие деньги и платят.
— Намекаешь на то, что в этом деле никаких маньяков и маньячек не было и в помине? Мол, всё инсценировали коварные спецслужбы (возможно, что и нескольких стран сразу), намеренно подбрасывая к трупам разноцветные оригами? Дабы замести — с незыблемой гарантией — все следы и надёжно спрятать истинные мотивы?
— Запросто. По крайней мере, дельный и правдоподобный вариант.
— Ошибаетесь, уважаемые сотрудники, — возразил Роберт. — Поверьте опытному и знающему человеку. Даже, более того, матёрому профессионалу. Без полноценного маньяка здесь не обошлось. Не сомневайтесь. Все характерные особенности и симптомы, что называется, на лицо. Причём, такие симптомы и особенности, которые невозможно сымитировать, сколько не старайся…
— На лицо, так на лицо, — не стала спорить Танго. — А может быть так, что рыцари плаща и кинжала воспользовались, просто-напросто, сложившейся ситуацией? То есть, решили спрятать «своё» конкретное убийство за нашей «маньячной серией»?
— Может.
— Ага. Обязательно возьму этот момент на заметку. В плане дальнейших аналитических рассуждений и изысканий…. Кстати, почему мы стоим на месте и не ищем Лошадника?
— Не интересно, — брезгливо скривился Габов. — Ну, обнаружим очередной хладный труп — в окружении японских бумажных журавликов. Что это нам даст? Да, ровным счётом, ничего. Если смотреть правде в глаза.
— Не скажи, — не согласился Роберт. — Очень важно — «каким» будет этот труп. Когда убили Лошадника? Каким образом? С применением оружия? Или же без него, как и в двух предыдущих случаях? Очень даже интересно. А ответив на вышеперечисленные вопросы, нам будет легче составить-создать грамотный э-э-э…
— Грамотный психологический портрет преступника, — подсказала Танго. — Или же преступницы.… Кстати, а могут маньяки — чисто теоретически — объединять свои усилия? Создавая, тем самым, устойчивые (или же временные), преступные сообщества?
— Не могут. Даже теоретически. Из серии: — «Двум голодным медведям в одной тесной берлоге ни за что не ужиться…». Но, зато, маньяки частенько привлекают «нормальных» людей для осуществления своих маниакальных замыслов. Иногда используют их «втёмную». Иногда — с помощью коварного обмана, навешав на доверчивые уши длинной лапши. Иногда — с помощью элементарного шантажа и цветистых угроз. Иногда — за пошлое злато…. Всё, отставить пустую болтовню. Приступаем к поиску тела…
Вскоре поиски увенчались успехом.
Вернее, сперва со второго этажа, куда поднялся Габов, раздался кашель: громкий, надсадный и наполненный характерными хрипами, граничившими с рвотными позывами.
— Что там у тебя? — задрав голову, встревожился Роберт. — Лошадник нашёлся?
— Обнаружился, кха-кха, — над резными перилами второго этажа, ограждавшими гостиную по периметру, появилась бледная и всклокоченная физиономия.
— А чего так раскашлялся-то?
— Чуть не стошнило, — болезненно поморщившись, признался Иван. — Картинка — больно уж — несимпатичная. Я бы даже сказал — совершенно неаппетитная и отвратная…. Поднимайтесь-ка, коллеги, наверх и взгляните сами. С нескрываемым удовольствием, честное слово, понаблюдаю за вашей реакцией…
Они поднялись, прошли в одну из комнат, которая, судя по всему, являлась спальней Майкла Поспишила, и взглянули.
— Целое море крови и так называемый — «колумбийский галстук», — со знанием дела пояснил Роберт. — Сначала Лошаднику перерезали — от уха до уха — горло. А потом, когда кровь более-менее стекла, через образовавшуюся прореху вытащили язык фигуранта наружу. Фирменный знак колумбийской наркомафии. Как бы так.
— Не только колумбийской, — невозмутимо поправила дотошная Танго. — Да, впервые данную технику (если не считать, конечно, древних китайцев), продемонстрировали Миру именно колумбийские наркобароны. Но этот вид казни (да-да, казни, а не просто так — убийства), «прижился» и в некоторых других странах Южной и Центральной Америк…. Хочешь, господин «маньячный» инспектор, расскажу, как оно всё было? То есть, проведу первичную реконструкцию недавних ночных событий?
— Валяй, авторитетный и многообещающий аналитик. Проводи.
— Значится так. На воды реки Локлан, недалеко от этого коттеджного посёлка, уже на излёте австралийской летней ночи, приводнился гидромотодельтаплан. Приводнился и успешно причалил к берегу…. Сколько людей выбралось из кресел летательного аппарата на прибрежный песочек? Или один, или же двое. Других вариантов, просто-напросто, нет…. Потом злодей (может, злодейка, или же двое злодеев), отправились к дому Майкла Поспишила. Для простоты будем считать, что злодей. А пилот, мол, остался рядом с гидромотодельтапланом — бдеть, ждать и охранять.… Итак, маньяк (или же, наоборот, сотрудник некой спецслужбы?), вычислил каким-то образом коттедж Лошадника, заглянул в окошко, увидел в гостиной немецкую овчарку, прицелился и — прямо через оконное стекло — выстрелил в собаку из арбалета. Попал, но собака, судя по рассказу Свенна Йонсена, умерла не сразу, а ещё какое-то время громко и отчаянно визжала. Тем не менее, нашего злодея это не остановило и не смутило. Он, дождавшись, когда собачья агония завершится, просунул руку через разбитое стекло, повернул ручку на оконной раме и, открыв окошко, забрался внутрь дома. Потом, закрыв окно, методично обыскал все помещения коттеджа и, поднявшись по лесенке на второй этаж, обнаружил там спящего (и в стельку пьяного), Майкла Поспишила. Первым делом, преступник (ради пущей перестраховки?), ударил Лошадника чем-то тяжёлым по голове — вот, она, пухлая гематома на макушке трупа…. Чем, интересуетесь, ударил? Например, этой тяжёлой и плоской шахматной доской. Хорошая вещица — для отправки клиента в глубокий обморок…. Потом Поспишил, как мы видим, был крепко связан по рукам и ногам, а на его рот предусмотрительно налепили кусок медицинского пластыря. После этого, скорее всего, преступник умело привёл Лошадника в чувство, по-быстрому огласил ему смертный приговор, несуетливо перерезал горло и, выждав некоторое время, «соорудил» классический колумбийский галстук…. Как вам, господа старшие инспекторы, такая аналитическая реконструкция?
