Наталья Солнцева - Принцесса из Шанхая
– Могу я поговорить с ними?
– Не знаю… – растерялась Лика. – Удобно ли это?
– Я придумаю какой-нибудь предлог, чтобы не раскрывать истинное положение вещей, – успокоил ее Всеслав. – Главное, чтобы вы дали согласие.
Она помолчала, опустив глаза.
– Хорошо, раз это необходимо. Только… поаккуратнее. Я бы не хотела доставлять Эрманам лишние хлопоты.
– Понял.
Сыщик посмотрел на часы – пора уходить. Ему следовало побеседовать с соседями, расспросить их, что видели или, может быть, слышали. На площадке еще две квартиры, но заходить с вопросами лучше утром.
– Что теперь будет? – прошептала Лика.
– К сожалению, я должен вас покинуть. Когда придут из милиции, просто объясните, как все произошло. Думаю, этим и закончится.
– Я… не могу оставаться здесь одна.
– Пойдите к соседке.
– Мы недостаточно знакомы для визита поздней ночью, – в отчаянии сжала руки Лика. – Как же быть?
– Она поймет. Тем более, если они с Красновской состояли в доверительных отношениях.
Молодая женщина медлила с ответом, ее одолевали сомнения. Ворваться к посторонним людям, когда они уже давно спят… казалось ей верхом невоспитанности и нахальства. Она не привыкла прибегать к помощи ближних, и понятие «соседи» не совсем укоренилось в ее сознании. Однако оставаться в пустой квартире наедине с… трупом? Ни за что!
– Пожалуй, так я и сделаю, – все же решилась она. – Последую вашему совету. Надеюсь, вы не собираетесь выставить меня в дурном свете.
– Боже упаси! Поверьте, у нас так принято.
Смирнов вышел от Лики с неспокойным сердцем…
ГЛАВА 9
Еще два человека не могли найти покоя в эту холодную мартовскую ночь – Ростовцев и Альбина.
Они расстались в напряжении и недовольстве друг другом. Вопреки ожиданиям, Альберт не пригласил госпожу Эрман к себе, как это обычно бывало в подобных ситуациях. Задержавшись в ресторане, на концерте или в клубе, они ехали к нему и продолжали проводить время вдвоем – в постели. На сей раз Ростовцев назвал шоферу адрес Альбины, и она поняла, что они поедут спать каждый к себе домой. От обиды закипели в глазах злые слезы, на ее счастье, в салоне машины царил полумрак, а подвыпивший «жених» не приглядывался к ее состоянию.
На первый взгляд Альбина вела открытый образ жизни – везде и всюду ее знали, о ней говорили, она имела множество приятелей, приятельниц и знакомых, тогда как на самом деле за этой мнимой общительностью стояли одиночество и нежелание никого подпускать слишком близко. Светски-вольное поведение Альбины скрывало пустоту ее частной жизни. Да, она посещала вечеринки, фуршеты, презентации, премьеры и прочие подобные мероприятия, но исключительно потому, что того требовал бизнес. Ей до тошноты наскучили и опротивели одни и те же лица, слова, шаблонные манеры, дежурные комплименты, непременная натянутая улыбка, вид преуспевающей, сияющей красотой и довольством деловой женщины. Она воспринимала эти «тусовки» как часть своей работы и мечтала обрести то общество, те развлечения и того мужчину, которые давали бы ей истинное удовлетворение и питали бы ее интерес. Увы! Она вынуждена была признать, что реализовать свои желания будет трудно. Мужчина – Альберт Ростовцев – наконец, нашелся… все шло как по маслу и вдруг наткнулось на невидимую, но жесткую преграду. Без всякой причины усилия госпожи Эрман, до сей поры приносившие ей победу за победой, начали разбиваться о непонятное упрямство или нерешительность Ростовцева, как морские волны об утес. Ни с того, ни с сего он перестал двигаться в ее фарватере, хоть тресни! Вроде бы все было по-прежнему: они оставались любовниками, продолжали встречаться, появляться вместе на людях, Альбина получала дорогие подарки, цветы… но какая-то тяжесть разлилась в воздухе, какая-то невидимая трещинка в чувствах мужчины подспудно делала свою черную работу, без всякого смысла и цели разрушая с таким старанием создаваемую Альбиной модель будущего.
Взять, к примеру, ужин в «Триаде». Ну, что может быть общего у столичного бизнесмена и неотесанной девицы из таежного поселка? Впрочем, не такая уж она неуклюжая простофиля, эта Лика Ермолаева! Увидела красивого мужика, небось не растерялась: давай глазки строить и корчить китайскую принцессу! Унюхала, что к чему! А он и рад стараться, философию разводить… инь и ян, Великое Единое! Тьфу! Неужели, эта зачуханная курица могла заинтересовать его? Нет… исключено. Ростовцева наверняка взбесил ее непрезентабельный вид и старомодное кокетство, а любезничал он с «лесной отшельницей» назло Альбине.
«Черт меня дернул пригласить ее в ресторан! – запоздало корила себя Эрман. – Но Альберт! Он просто чудовище! Как он мог преподнести первой встречной такое же украшение, как и мне?! Галантность хороша до определенного предела, за которым она превращается в глупость».
Альбина вспоминала подробности совместного ужина и едва сдерживала негодование. Высказать все Ростовцеву ей мешал страх – кабы хуже не было! Но лишить себя удовольствия съязвить по поводу Лики она не могла.
Когда «мерседес» замер у ее подъезда, а Ростовцев помог ей выйти из машины, Альбина сказала:
– Извини, Альберт. Не стоило мне брать с собой эту нескладную девицу! Она все испортила. Кто ж знал, что она вырядится, как чучело?
– Ты права, – коротко ответил он, блеснув глазами. – Не стоило.
Он проводил ее до квартиры, но не поцеловал ей руку, как всегда при расставании. Сердце Альбины ухнуло куда-то вниз, в бездну.
– Ладно, пока, – беспечно бросил он. – Поеду домой спать.
И начал спускаться по лестнице! Он не сказал ей, что позвонит, что будет скучать. Его словно подменили!
– Позвони мне завтра! – наступив на горло своей женской гордости, крикнула, перегнувшись через перила, госпожа Эрман.
Он не услышал, или сделал вид… Дверь парадного хлопнула, как выстрел. Альбина вздрогнула и пошатнулась. «Все летит в тартарары…» – подумала она.
Как во сне она вошла в квартиру, разделась, включила чайник. После горячей ванны и чая положение перестало казаться ей безнадежным. Пришла привычная мысль: «Куда он денется? Семейная жизнь – не трактат по философии Дао. Жена Ростовцева должна быть представительной, умной, безукоризненной во всем, что касается имиджа такого мужчины, как он. Жена – это часть его бизнеса, своеобразная марка. Игра на публику, к которой он привык, не позволит ему ошибиться в выборе».
Альбина боялась признаться себе в том, что Ростовцева – пусть на час, на минуту – чем-то привлекла Лика. Такая женщина совершенно не в его вкусе.
Немного успокоившись, госпожа Эрман прослушала сообщения на автоответчике. Этим вечером ей звонила старая знакомая по институту, которая хотела устроить в один из салонов «Камелия» свою сестру, и муж постоянной клиентки, бывший прокурор Лавринский.
– Альбина Романовна, – вежливо произнес он. – По поводу вашей просьбы навести справки… есть некоторая информация. Предлагаю встретиться. Если получится, завтра в десять утра. Жду вашего звонка.
– Уже сегодня, – вздохнула она, взглянув на часы.
Тем временем господин Ростовцев ворочался в своей постели, тщетно пытаясь уснуть. Не получалось. Из головы не шла новая знакомая… ее дом на Неглинной улице, гулкая тишина парадного, в котором, он, кажется, уже бывал; какой-то нелепый, стародавний покрой ее пальто до пят, ее волосы в тающих снежинках…
– О, черт! – выругался он, ложась на другой бок. – Черт! Столько выпить, еще не то померещится.
В детстве его пугали ночные путешествия, о которых в памяти ничего не оставалось. Мама называла его лунным мальчиком.
– Лунатика нельзя будить, – говорил отец. – Он может легко пройти по самому краю крыши или узкому мостику без перил. Но если его разбудить – упадет.
Маленький Алек не помнил ни одного своего лунного путешествия, а родители помалкивали. Со временем хождение по ночам прекратилось, но провалы в памяти продолжали вызывать тревогу. Он не говорил о них никому, чтобы не возбуждать нездорового любопытства и ненужных кривотолков. Не обращался и к врачам. Существуют области человеческого поведения, куда медицина не заглядывает. Ростовцев был убежден: отклонение от нормы еще не есть болезнь. Сами «нормы» вызывали у него сомнения. Кто их установил и по какому принципу? Если привычки, присущие большинству людей, считать «нормой», можно далеко зайти. Все относительно, – здоровье, болезнь. Существуют индивидуальные особенности. Быть не-таким-как-все – это не диагноз, а свойство личности.
Люди – не оловянные солдатики, отлитые по одному образцу! Таков был внутренний девиз Альберта Ростовцева, он не кричал о нем, не объявлял на каждом перекрестке, никогда его не отстаивал и не доказывал. Он жил по нему.
Наверное, оттого и пришлась по душе Ростовцеву культура средневекового Китая, что она всегда ценила внутреннее выше, чем внешнее.
