Лариса Соболева - Снежный король
– Ты мне заплатишь и за пацана.
Больше он ни о чем не думал, на страдания времени нет, он должен найти убийцу, на счету которого уже двое. Вернулся к телевизору, быть может, там есть намек, совсем крохотный, но он поможет угадать, распознать, найти...
По улице Рита бежала сломя голову. Споткнулась, упала. А упала потому, что темень была непроглядная. Фонари лишь у дома Феликса, остальная часть улицы едва освещается из окон домов. Некоторые промежутки пути вообще во власти тьмы. Разбитая коленка ныла, из ранки текла кровь, а до остановки было далеко.
Тишина улицы живая, ее наполняет множество звуков: собака залаяла, кошка прыгнула на дерево, зашипев, по листве прошелся ветерок... Вдруг показалось – шаги сзади... Рита оглянулась. Ночь надежно укрывала что бы то ни было. Но ощущение, что она не одна, не проходило. Возможно, больное воображение будоражит всякие там страхи со дна души, Рита ведь большая трусиха. Точно: кто-то ее догоняет! Более не оглядываясь, она помчалась со всех ног, интуитивно угадывая ухабы и перепрыгивая их...
Заняться было нечем – время отпускное, поэтому вечерние часы превратились в наказание. Она ходит на работу. Каждый день. В школе ремонт, ее присутствие необходимо... Так ли уж необходимо? Там только и ждут, чтобы она не пришла. Но она не может не ходить в школу, не может оставаться одна.
«Ну что, Кирочка, – слышался посторонний голос внутри, – спасаешься за работой? А как тем приходилось, кого ты невзлюбила и вышвырнула за ерунду? Тем, кому трудовую книжку подпортила? Может, у них тоже было одно спасение – работа? А ты их лишила этого спасения».
Она отбросила журнал, в котором не прочла ни строчки, прошлась по комнате, выглянула в окно. Летний вечер, чудный вечер, нежаркий... Петра нет. Приходит поздно, сразу заваливается спать, почти не разговаривает с ней. Когда его нет, она готовит монологи в духе шекспировских героев, планируя высказать их мужу, но вот он приходит, а она ни слова. Решив выпить чаю, Кира Викторовна поставила чайник на плиту...
Он давно не спит с ней. Поначалу она радовалась. Тут в школе с утра до вечера на ногах, дома планы-тетради, еще и мужа ублажай. Простите, возраст уж не тот. Проходит месяц, два, на исходе третий... И вдруг до нее дошло, что он вовсе перестал прикасаться к ней, не было даже намеков, которые она часто осаживала фразой: «У меня еще куча работы, спи». Наступил момент, когда пришлось бороться с позывами плоти. В самом деле, не станет же она говорить прямо, мол, хочу! Это унизительно, пошло, стыдно, в конце концов. Она нервничала, срывалась, а Петя не понимал причин ее внезапных обид. Подсказал ему Андрей:
– Папа, извини за нескромный вопрос, но ты с мамой давно спал?
– Сегодня, – недоумевал Петр Ильич.
Андрей от смеха чуть не врезался в дерево, так как оба находились в машине, где и выслушал сын жалобы отца. Отсмеявшись, Андрей спросил:
– Сексом давно занимался с ней?
– Не помню, – честно признался отец.
– Поэтому она и бесится. Исправь положение и можешь недели две отдыхать.
– Думаешь? – не был уверен Петр Ильич.
– Ты как маленький, – усмехнулся Андрей. – Папа, ей же тоже надо. Ты свое получаешь на стороне, а ей где прикажешь удовлетворяться?
В ту же ночь Петр Ильич решил честно выполнить супружеский долг и полез к жене с определенными намерениями. Кира Викторовна не получила ожидаемого результата, была крайне удивлена и растеряна, полночи думала, почему? Осознание пришло недели через три, за это время новых попыток к близости любимый муж и не думал предпринимать. Когда он в очередной раз явился очень поздно, лег спать и уснул тут же, она поняла, что он не хочет ее! Не хочет прикасаться, обнимать дряблое тело, целовать губы в мелких морщинках. Ему противно! Завибрировала каждая клеточка, каждая жилка пульсировала: что произошло? Кира Викторовна стала присматриваться к мужу, заметила, что он изменился, тщательно проверяет одежду, сам(!) утюжит рубашки, уделяет много времени внешности. А его каждодневные бега в кроссовках по утрам родили подозрения, которые плавно перетекли в уверенность: у Петра есть любовница! Убийственная догадка. Однако вскоре она получила возможность убедиться, что это так.
В начале мая Петр и Феликс, Герман уже сидел в СИЗО, встретили важных гостей и повезли их на базу отдыха. Кира Викторовна пожелала сопровождать мужа, да не тут-то было. Он нашел миллион причин, чтобы не взять ее. Тогда, выпросив у знакомых машину, наврав, будто срочно надо ехать на семинар, а ее автомобиль сломался, она рванула на базу. На своем приехать нельзя, Петя увидит. По дороге вспомнила, как на нее смотрели приятели, сколько недоверия читалось в их глазах. Ну, какой семинар на майские праздники, какой? «Они догадались, что я слежу за мужем, – подумала Кира Викторовна. – Мерзко».
Дождавшись темноты, она пробралась к домикам, заглянула в окна и... многое увидела, чего лучше было бы не видеть. Народ хорошо проводил времечко: пили, ели, танцевали. Мужчины сменяли друг друга в бильярдной, выходили покурить, тогда Кира Викторовна замирала под окнами. Многих она прекрасно знала лично. Феликс восседал во главе стола, являясь центром вселенной, его окружали повышенным вниманием и подобострастием. А ее Петя не отходил от молодой девушки, то и дело целовал ей ручки, ноготки на пальчиках. Девушка предложила искупаться в реке, согласился лишь Петя, остальные сослались на то, что «еще холодно».
Как следопыт-охотник кралась за ними Кира Викторовна, прячась за кустами и стволами деревьев. Ее муж, ее Петр, и девушка разделись донага, бросились в воду. Они плескались и резвились, как дети, а она сидела в кустах, зажав руками рот, чтобы не закричать. Проклятая луна, круглая, как сковородка, и огромная зависла на звездном куполе, высвечивая подробности измены. Оказывается, Пете не страшна холодная майская вода, он умеет красиво и страстно любить, от него веяло молодостью. Потом, закрывая глаза, она восстанавливала в памяти картину: гладь воды с лунной дорожкой, песчаный берег в сказочно-нежном свете, два обнаженных тела, на которых дрожали и замирали лунные блики. И слышала шепот Петра и девушки, которой ее муж говорил «люблю»! А когда Кира слышала последний раз от него «люблю»? Десять лет назад, двадцать? Она кусала руки, чтобы не выскочить из-за кустов, не разодрать когтями грудь девушки и не вырвать оттуда ее коварное сердце.
Любовница мужа – бывшая ее ученица, лучшая ученица, которую Кира Викторовна вытянула на золотую медаль, гордость школы. Таня окончила университет, теперь работает у Петра. Они еще купались, он заботливо растирал полотенцем тело Тани и целовал ее так, как когда-то в юности целовал Киру. Они ушли, а она не могла встать, словно из ног выросли корни и впились в сухую землю. Собралась с силами на рассвете. Закоченевшие и онемевшие ноги едва переступали. Подойдя к домикам, где расположилась на ночлег вся бражка, хотела поджечь их, щелкала зажигалкой, но тщетно, даже деревянное крыльцо не загорелось. Измученная Кира Викторовна вернулась домой, где встретилась с пустотой, с нею бродила по комнатам, разговаривала. Затем села на пол и завыла. Жгучая обида, лютая ненависть прорезались в том вое.
Петр появился вечером следующего дня бодренький, с чистыми глазами ангела. Впервые Кира Викторовна взглянула на мужа со стороны и с ужасом обнаружила, что он еще хорош собой, седина только придавала ему импозантности и благородства, его не портило даже обозначившееся брюшко, он вполне может нравиться женщинам. А она рядом с ним старуха, заезженная кляча. Как все-таки больно! Она никогда ему не изменяла, он же так легко забыл лучшее тридцатитрехлетней совместной жизни, а ведь было многое, а он ЗАБЫЛ. Она нашла в себе мужество не высказать накипевшее, а переговорить с Феликсом.
Вот в ком она видела причину перемен в муже – в Феликсе. С ним ее и Петра связывала многолетняя дружба. Учились в одной школе, жили по соседству, семейные торжества отмечали вместе. Кира Викторовна пришла к нему в офис как к другу за советом и помощью, но гипертрофированная гордость помешала поговорить по душам. Феликс сам должен был просить прощения и предложить помощь, посчитала она, поэтому вместо откровенных излияний вывалила на него вагон обвинений:
– Значит, так, Феликс. Ваши мерзости мне известны во всех подробностях. Я могу сказать, где и как вы провели майские праздники, сколько шлюх с вами было, которые годятся вам во внучки. Ты – ладно, человек одинокий, но моего Петра не смей развращать. Друг называется. Ты стал посмешищем в городе, развратным, богатым мешком, который лезет на молоденьких девочек, – так о тебе говорят. Но я не хочу, чтоб и над Петром смеялись, он приличный здравый человек, это ты его сбил с толку, развратил, ты... ты спаиваешь его. Пить он начал, когда вы совместно занялись бизнесом.
Феликс слушал, не перебивая, он умел давить гнев. На необоснованные (по его мнению) обвинения ответил беспощадно:
