Фридрих Незнанский - Живая бомба
Меркулов кивнул:
— Так. Но по этому поводу не волнуйся. Президент не любит излишне тактичных. Тот, кто юлит, врет. Тот, кто говорит грубо, прямо и по сути, говорит правду. Говори то, что думаешь, но не скатывайся до откровенного хамства.
Вскоре они прибыли на место.
Кабинет, в который завел Меркулова и Поремского безмолвный человек в сером костюме, был небольшим и довольно скромно обставленным.
— А я думал, здесь мраморные столы и позолоченные канделябры, — сказал Поремский, оглядывая кабинет.
Меркулов увидел, как волнуется молодой важняк, и ободряюще ему улыбнулся:
— Да уж не царские хоромы. С другой стороны, у этого кабинета иные функции. Ничто не должно отвлекать от деловой беседы. Поэтому и обставлен кабинет не по-барски.
— Тут даже стульев всего три! — заметил Поремский. — Вы здесь бывали раньше?
— Бывал.
Одна из дверей в стене открылась, и в кабинет вошел невысокий, худощавый человек с рыжеватыми волосами, которого за последние три года узнал весь мир.
— Здравствуйте, Константин Дмитриевич! — сказал он с вежливой улыбкой и протянул руку Меркулову.
— Здравствуйте!
Повернувшись к Поремскому, президент слегка прищурился и окинул молодого важняка внимательным, быстрым взглядом:
— Владимир Дмитриевич, если не ошибаюсь?
— Да, — сказал Поремский и, краснея от волнения, пожал протянутую руку.
Президент заметил смущение Поремского и еле заметно усмехнулся:
— А вы очень молоды, Владимир Дмитриевич. Если помните, меня три года назад тоже называли молодым и энергичным. Уверяю вас, это быстро проходит. Ну что ж, присаживайтесь! У меня есть двадцать минут.
Мужчины сели на стулья.
— Константин Дмитриевич, вы объяснили вашему коллеге цель нашей встречи?
— Так точно.
Президент вновь перевел взгляд на Поремского:
— В таком случае я вас слушаю, Владимир Дмитриевич.
Поремский раскрыл было рот, но, не зная с чего начать, замялся.
— Постарайтесь побыстрее, — попросил президент. — У меня мало времени.
И Поремский приступил к докладу:
— В ходе следствия я и мои коллеги пришли к выводу, что на наших глазах происходит беспрецедентный передел собственности, — начал он. — Наблюдается атака криминала на крупные предприятия. А это явление, как вы понимаете, говорит о неблагополучии в стране в целом. Это свидетельствует о том, что у нас в России очень опасно становиться человеком с большими доходами или доходной фирмой. Опасно открывать предприятие и привлекать инвестиции.
Понимая, что говорит слишком косноязычно, Поремский вновь смутился и сбился с мысли. Однако президент был внимателен и сосредоточен, и Поремский вновь заговорил:
— Не нужно обладать большой фантазией, чтобы понять, как угнетающе это действует на экономику, как препятствует росту инвестиций. Ведь захватываются успешные предприятия. А потом захваченная собственность довольно часто приводится в полную экономическую негодность. Активы выводятся, менеджмент разрушается, собственность распродается. При этом люди теряют работу, а бюджеты разных уровней лишаются налоговых поступлений. Одним словом, последствия захвата бизнеса вполне ясны — как для экономики, так и для социальной сферы.
Поремский перевел дух.
— Продолжайте, — сказал президент.
— Не менее важны политические риски. Нарастает недовольство бизнеса, который в своей массе стремится к цивилизованным методам ведения дел.
— Значит, в России идет война за собственность, — задумчиво повторил за Поремским президент.
— Да. Захватываются не только отдельные предприятия, но и огромные холдинги, контролирующие целые отрасли экономики. На примере убийства Бойко, Рот-кевича и Каленова мы видим, что на этой войне стреляют. Но чаще используются иные меры воздействия: подкуп, шантаж, подлог.
— И насколько часты случаи захвата предприятий?
— За две тысячи второй год в России произошло тысяча восемьсот семьдесят поглощений. Три четверти из них были враждебными. Собственность отбиралась у владельцев вопреки их желанию. Несогласных людей, образно говоря, ставили к стенке. Выражаясь метафорически, можно сказать, что в России происходит «черный передел».
— Или «вторая приватизация», — нахмурившись, сказал президент.
— Совершенно верно. Правда, осуществляется она не государством, а рядом олигархических групп путем изъятия у законных собственников акций приватизируемых компаний.
— Вам известны все механизмы захвата?
— Эксперты рассказали мне о трех способах, но не уверен, что их только три.
— Излагайте.
Поремский пересказал президенту все, что поведал ему профессор.
— Очевидно, что использование любого сценария силового захвата невозможно без непосредственного участия представителей судейского корпуса и государственных чиновников, — закончил он.
— То есть вы хотите сказать, что наряду с «теневой экономикой» в России формируется и «теневая юстиция»?
— К сожалению. Эта «теневая юстиция» специализируется на обслуживании захвата предприятий. Имеется даже своеобразный прейскурант: сколько стоят те или иные услуги правоохранительных, судебных и государственных органов…
Через несколько минут время аудиенции истекло, президент горячо поблагодарил Поремского за проделанную работу и вновь пообещал, что будет следить за этим делом лично.
— А что касается вас, Владимир Дмитриевич… —
президент прищурился. — Мне кажется, что у вас впереди большое будущее. Вам сколько лет?
— Тридцать два, — честно признался Поремский.
— Считай, вся жизнь впереди. Правда, Константин Дмитриевич?
Меркулов кивнул:
— Точно.
— В таком случае… — президент пожал руку сперва Меркулову, затем Поремскому, — не смею вас больше задерживать.
Всемогущий глава государства неожиданно по-детски озорно подмигнул Поремскому, повернулся и вышел из кабинета через ту же дверь, что и вошел.
Глава 19
ИСПЫТАНИЕ НА ВЫДЕРЖКУ
— Вячеслав Иванович, здравствуйте! Это Поремский.
— А, Володя. Привет! Как поживаешь?
— Лучше всех. А вы?
— Тоже ничего. Чего звонишь? По делу или просто захотел услышать мой дивный голос?
— По делу. Хотя голос у вас тоже ничего. Вы сейчас не заняты?
— Не особо, Володь. Излагай.
— Вячеслав Иванович, как вы знаете, я сейчас веду дело о трех убийствах. Мы пришли к выводу, что все они совершены спецами из одной конторы, которая реализует заказы на ликвидацию людей. Заказчик, судя по всему, тоже был один и тот же. Зацепок у нас, к сожалению, почти никаких. Вот я и подумал, может, вы поговорите со своими ребятами? Возможно, кто-нибудь из них даст наводку. Вспомнит что-нибудь. Порекомендует поговорить с кем-нибудь из ваших агентов.
— Наводку, говоришь? — Грязнов в трубке непонятно хмыкнул.
Ожидая ответа, Поремский взглянул на Камелькова. Тот заерзал на стуле и почему-то покраснел.
— Вот что, — заговорил наконец Грязнов. — Есть у меня один знакомый специалист… Он давно в отставке.
Раньше работал в отделе внутренних расследований. Человек, прямо скажем, малоприятный, но башка у него варит неплохо. Очень уж, гад, наблюдательный. Да и память у него феноменальная: раз услышит твое имя и через десять лет повторит. Давай-ка я ему звякну и сведу с тобой. Идет?
— Идет.
— Не уходи далеко от телефона. Пока!
Дожидаясь звонка от Грязнова, Поремский и молодые следователи успели еще раз обсудить дела, попить кофе (а Камельков еще и слопать три бутерброда с ветчиной) и рассказать друг другу пару актуальных анекдотов.
Перезвонив, Грязнов начал сразу с дела:
— В общем, так. Зовут его Виктор Криворукое. Сейчас он у нас что-то вроде вольного консультанта» Мы платим — он… в общем, он советует или делится информацией, которой владеет. Я позвонил ему и сразу договорился о встрече. В том смысле, что через час ты должен быть у него дома. Записывай адрес… — Грязнов продиктовал адрес Криворукова. — Я прикинул — ты должен успеть. Даже минут пятнадцать в запасе останется. Так что ноги в руки — и двигай к нему. Особо с ним не спорь и не груби. Больше слушай, чем говори, понял?
— Так точно.
— Ну все. Если что-то нароешь — расскажи.
Дверь Поремскому открыл высокий, сухопарый мужчина лет шестидесяти. Лицо у мужчины было узкое, губы — тонкие и белесые, уши — большие и оттопыренные, а черные маленькие глазки смотрели испытующе, словно пытались проникнуть внутрь организма гостя и выяснить, какую еще заразную и неизлечимую болезнь принесло ему человеческое стадо.
— Вы вовремя, — сказал мужчина, впуская Поремского в квартиру. — Опоздали бы на пять минут, я бы, пожалуй, и не открыл.
